Однажды в ординаторской 1

Прошло почти четыре года как я «попрощался» с Бийском. На том и закончилась серия «Однажды в ординаторской». Новый коллектив, и из всех привычных персонажей остался только я. Однако оказалось, что и в новом коллективе есть свои интерны (ординаторы), свои Олеги Дубинины, свой язвительный Викторович и даже своя «Люся – я тебя боюся».
Итак, все персонажи остаются на своих местах, только теперь это уже не имена собственные, а псевдонимы.

Узнав о моём отъезде, хирург интересуется, как к этому отнеслись в нашем отделении.
- Жалеют, конечно. Но не о том, что я уезжаю, а о том, что они остаются.

Не полностью проснувшийся Викторович интересуется у вновь прибывших:
- Как температура на улице?
- Ноль градусов.
- То есть, что, градусов вообще, что ли, нету?

Хирург так отозвался о Джеке Потрошителе
- Мужик сгубил своё призвание по подворотням.

После дежурства Попов валяется на диване. В ответ на наезд шефа вяло реагирует:
- Лежачих не бьют.
Викторович комментирует:
- Ну, да. Что у нас делают с лежачими – так уж лучше бы били.

Очередной конфликт закончился воплем начмеда:
- Если не нравится – увольняйтесь!
Сергеич почесал в затылке:
- Это, конечно, можно. Но если я уволюсь, станет лучше только Вам. А вот если Вы уволитесь – станет лучше всем.

И опять, к дискуссии по национальному вопросу.
- Если родился в России – значит, русский.
- А если родился в Антарктиде – значит, пингвин?

Шеф рассказывает очередной анекдот. Не то чтобы совсем не смешной, а просто – не к теме. Попов его прикалывает:
- А когда смеяться?
- Когда дойдёт, тогда и смейся.

Обескураженный интерн делится впечатлениями: «Помните больного…? Сегодня пришел поблагодарить за наркоз. Весь в золоте, весь на понтах… И поблагодарил – сто рублей в карман сунул. Лучше бы просто спасибо сказал, и то не так обидно было бы».
- Не переживай. Это он не твою работу оценил. Это он свою жизнь так оценил.

Никифоров в очередной раз поцапался с начмедом. Шеф узнал об этом и послал того извиняться. Он и пришёл.
- Извините, но меня к Вам послали. Кого-то посылают на, кого-то - в, а меня - к Вам.

Шефа спрашивают:
- Ну, и как тебе новый хирург?
- Я с ним пять минут поговорил, и почувствовал себя психиатром.

Начмед интересуется состоянием  пациентки. Шеф, как обычно, немногословен:
- Умереть-то мы ей не дадим, а жить она сама не сможет.

Посмотрев очередной американский фильм, Дубинин сделал вывод:
- Половина американцев - негодяи, сумасшедшие и извращенцы, а другая половина снимает об этом кино.

Очередная реклама: «Поделись радостью». На что Дубинин замечает:
- В хороших парах радость умножается, а не делится.

Попов докапывается до шефа:
- Шеф, вот ты такой умный, скажи, а чем умный отличается от дурака?
- Дурак сначала делает, а потом переделывает, а умный сначала думает, а потом передумывает.

Перед операцией больная переживает:
- Ой, я так боюсь. Даже не самой операции, а наркоза. Про него такие страсти рассказывают…
После операции спрашиваю её:
- Ну, как, понравился наркоз?
Она в ответ, возмущённо:
- Откуда я знаю, я же спала!

Шеф сталкивается с хирургом на больничной лестнице.
- Куда спешишь?
- На работу!
- Какая работа может быть у вас, у хирургов. Резать людей – это вы работой называете.

А это утренние стенания Попова:
- Жизнь пошла суматошная. Не успеешь на работу прийти, как уже домой хочется.

И опять подслушанный диалог двух медсестёр.
- … мне стыдно.
- А мне нет. Я – женщина, меня любили!

- Меня всегда удивляло, как хирурги умудряются в человеческом организме найти лишние органы.

Больной «на столе», всё готово. Звоню хирургам:
- Мы вас на букву «Ж».
- ?
- Ждём.
- Ну, тогда мы на букву «П».
-?
- Ползём.

В каждом отделении свои развлечения. Где-то играют в нарды, где-то в шахматы, где-то в преферанс. Когда заходит речь об играх, хирург язвительно замечает:
- Любимая игра пациентов реанимации – жмурки.
- ?
- Кто первым зажмурится.

Телефон. Замороченный после дежурства интерн берёт трубку.
- Шефа, будьте добры.
- Да, сейчас я его буду добр.

Хирург заглядывает в ординаторскую:
- Ну, и что вы такие невесёлые сидите?
Первым откликнулся Дубинин:
- Веселого вообще мало в нашей жизни – в основном грустное и смешное.

Выяснение анамнеза. Шеф уточняет у интерна:
- А что, больной страдает алкоголизмом?
- Нет. Он им наслаждается.

Попов болтает с пластическими хирургами. Речь идёт о подтяжке кожи:
- Тут главное - не перестараться. А то получится: или рот раскрыт – или анус зияет.

Эту фразу шефа может оценить в полной мере только истинный анестезиолог:
- А что Вы имеете против маленького эндотрахеального наркозика?

Шеф споткнулся, замахал руками как курица крыльями, изменился в лице, ещё немного покачался и, наконец, рухнул с нецензурным выражением оскорбленного до глубины души интеллигента. Потом поднялся и мрачно объявил:
- Это не смешно.
Сквозь общий хохот еле пробился голос Дубинина:
- Конечно, не смешно. Ты ж себя со стороны не видел.

Шеф заходит в ординаторскую и застаёт меня в состоянии глубокой задумчивости.
- Ты чего это сидишь в позе роденовского мыслителя?
- Да вот, думаю, толи покурить, а потом кофе попить, толи так и сделать.

Шеф поутру спрашивает у Лехи:
- Ты чего такой взъерошенный?
- Да вот, родственники больного замучили. Сплошные телефонные звонки: «Что, да как, да почему, да какие прогнозы?».
- Родственников у него нет. Только наследники первой, второй и третьей категории.

Труднее всего даже не с детьми, а с их родителями.
Очередная мамаша возмущенно твердит своему ребёнку:
- Что же ты ревёшь? Какой же ты будущий солдат?
Анестезиолог утешает.
- Ничего-ничего. В наших руках даже генералы плачут.

Интерн на выходе из ординаторской. Шеф интересуется, куда это он направляется.
- Надо пойти книжку поискать.
- Надо пойти и найти, а поискать можно и не ходить.

Леха заскочил в сестринскую. Через минуту оттуда доносится радостный женский визг. Шеф бурчит:
- С кем это плохо?
- Судя по тембру, это с кем-то хорошо.

Излюбленные ответы анестезиологов.

- Больной «икает»!
- Значит, вспомнил кто-нибудь.

- Нам не хватает релаксации!
- А Вы идите в патанатомы – им хватает.

- Больной дёргается!
- Это хорошо. Значит ещё живой.

- Сделайте что-нибудь со светом.
- Со светом я стесняюсь.

- Я не могу так работать!
- Ну, наконец-то, и Вы поняли то, что давно все видят.

Весна. Начало мая. Леха с подъемом декламирует:
- Люблю жару в начале мая!
Ему замечают:
- Вообще-то, не жару, а грозу.
- Какая разница, кого любить в начале мая. Кого поймал – того и любишь.

Поутру интерн пытается оправдаться перед шефом за смерть больного
- Мы сделали всё… и всё.

Попов делает замечание молоденькой анестезистке, чтобы та случайно не задела хирурга, потому что «он стерильный». На что хирург резонно возражает:
- Я не стерильный, я просто чистый.

Люся вернулась из палаты в ординаторскую и с видом заговорщика обращается ко мне:
- Хочешь, я кое-что тебе покажу?
- Хочу. А можно мне самому выбрать, что ты покажешь?

Примерил новый чепчик. Посмотрел в зеркало.
- Мало того, что я в нём себя чувствую как дурак, так ещё и выгляжу так же.

Молодой хирург жалуется шефу: то – не так, это – не эдак, релаксация плохая… Шеф отвечал спокойно и с достоинством:
- Если тебе не нравится анестезиолог, научись обходиться без него.

А это просто отдельные фразы, прозвучавшие в ординаторской:

Закон реанимации: Все улучшения наступают медленно, а ухудшения – быстро.

Лучше сразу заплатить анестезиологу, чем потом платить реаниматологу.

Избегайте попадания в реанимацию – это опасно для вашего здоровья.

Анализы ещё и пахнут.

Просто и эффективно похудеть на 20 и более килограммов без изнурительных диет и сразу Вам поможет ампутация обеих ног.

Хирурги сообщают о кровотечении только после падения давления.

Маллампати-4 оперируют в барокамере без интубации.

Изношенный организм не справился с реанимационными мероприятиями.

У больного закончился генетический код.

Интерн забавляется:
- Мне интересно, когда больные говорят – «Вы – настоящий Айболит» - понимают ли они, что Айболит был ветеринаром? И кем они себя считают после этого?

Викторович рассказывает о том, как он культурно послал зарвавшегося хирурга. В разговор встревает шеф:
- Проше всего посылать урологов: Иди ты на рабочее место!

Шеф распекает Попова:
- Ты стоишь в одном ряду с гениями. Бетховен был глухой, Гомер – слепой, а ты – тупой.

Давно известна примета: Если мужчина втягивает живот, значит неподалёку появилась хорошенькая женщина. Но есть и другие виды саморекламы. Попов в присутствии молоденькой сестры:
- Я добрый, тире, честный.
Шеф уточняет:
- Это у тебя не тире, это – минус.

На той же планёрке шеф разразился потрясающей фразой:
- Давайте искать пределы разумного.

Люська, конечно, наивная женщина. Но и ей палец в рот не клади.
- Женщинам всегда есть, чем заработать.
- А мужчинам всегда есть, чем потратить.

Пришла новая аппаратура. Шеф радостно ухватился за инструкцию и разочарованно отложил её в сторону:
- А тут по-немецки написано? Нет, по-немецки я не знаю. Я и по-английски не знаю, но по-немецки я не знаю ещё больше.

Весна. Птички поют. Шеф прикалывается над Люськой.
- Какие-то у тебя серёжки сегодня желтые.
- Да ты что! – пугается Люська – я их каждое утро зубной пастой чищу.
Шеф (невинно):
- Мимо рта промахиваешься?

Наведение порядка в ординаторской. Все что-то моют, скребут и суетятся. Один Попов вяло развалился на диване. Понятно, что шефа это раздражает, и с каждой минутой всё больше. Он начинает активно интересоваться: доколе?! На что Попов степенно ответствует:
- Я привожу в порядок свои мысли.

23 февраля. Подготовка к праздничному столу. То один, то другой голодный анестезиолог, подкрадывается и хищно хватает то колбасу, то сыр, то другие припасы. Глядя на это безобразие, шеф возопил:
- Так вы определитесь, что вы хотите: поесть и запить или выпить и закусить?!!

Леха собирается в очередной отпуск и выслушивает дружеские напутствия:
- Отпуск даётся один раз в году, и проводить его надо так, чтобы потом не было мучительно больно… сходить пописать.

Попов так отозвался о новой медсестре.
- Не девушка, а просто мечта любого мужчины… после трёх бутылок натощак.

Поутру, выслушав дежуранта и выяснив, что больному «уже лучше», шеф высказался витиевато:
- Это хорошо, когда уже лучше, но ещё лучше, когда уже хорошо.

Кстати, о взятках. Шеф спрашивает у Попов, почему тот периодически грубит больным. На что получает достойный ответ:
- Хорошее отношение к больным вызывает подозрение у начальства.

Утром Викторович жалуется шефу, что больной его совсем задолбал, и что пора с этим шизофреником что-то делать. Шеф возражает:
- Он не шизофреник, он – артист.
- А какая разница?
- Шизофреник – это любитель, а артист – это профессионал.

Интерн заскакивает в ординаторскую:
- Всем здрассьте, кого не видел… всех видел, никому не здрассьте.

Попов негодует на хирурга, какая тот сволочь, какую взятку содрал с больного и вообще. На что шеф участливо спрашивает:
- И почему ты сердишься? Потому что оказался порядочнее его?

Травматологи в шутку соблазняют интерна поменять специальность. Интерн отговаривается, что уже поздно это делать. На что следует резонное возражение:
- Травматологом стать никогда не поздно. Травматолог – это состояние дегенеративное.

В конце рабочего дня Люся вздыхает:
- Сейчас  у меня осталось только одно желание - раскинуться дохлой тушкой на мягком диване.

В отделении появился новый медбрат. Ни у кого из докторов его работа восторга не вызвала. Более того. Заступая на очередное дежурство спрашиваю, кто из персонала в смене. Медсестра отвечает:
- Нас сегодня трое, плюс Фомин.
- Фомин – это не плюс, это – минус.

Подслушанный диалог двух медсестёр:
- А мои любимые духи «Амаридж».
- Ну, да, тебе идут противные запахи.

При осмотре больного перед операцией Попов отмочил:
- Вы, главное, не переживайте, а то не переживёте.

Подхожу сзади к медсестре, оживленно болтающей с подружкой и слышу:
- П…ц!... Ой, извините!
- Можешь не извиняться. Мы такие слова не только слышали, но и …
- (перебивает) Видели?
- Но и говорили!

Хирурги наконец-то приползли. Скальпель в руках, спрашивают:
- И.А., можно?
- Можно было полчаса назад, а теперь нужно!

Попов сделал медицинское открытие:
- На самом деле, симптом Пастернацкого положителен у всех. Всё дело в силе поколачивания.

Интерн извиняется:
- Ой! Я тут по привычке Вашу ручку в карман сунул…
Шеф бурчит:
- Ну вот! Нормальный человек покраснел бы, а он «по привычке»!

Я рассказал шефу анекдот, который заканчивался словами: «Спасибо, милый, за божественные 45 секунд»…
Шеф задумался:
- Ты знаешь, самое страшное, если автор это не придумал, а услышал.

Ортопед Коган:
- Угадайте, кто я по национальности?
Шеф усмехнулся:
- Неужели нет?

Викторович возмущается:
- Напилась перед наркозом каких-то своих таблеток, а потом заявляет мне: «Я выживу!». Я не пойму, они что, сюда выживать приезжают?

В операционной. Грузин хирург обращается к младшему коллеге:
- Я и тебе говорю. Зачем отворачиваешься?
Дубинин прикалывается:
- Зачем обижаешь? Это не отворачиваешься - это поворачиваешься.

Болтаем с анестезисткой. Она хвастается:
- У меня восемь кошек.
- А ты не пробовала кормить их друг другом?

Шеф заходит в ординаторскую и обращается к посетителю:
- Если Вы меня ищете, то это я.

Ортопеды усердно бьют молотком по костям. Да ещё и комментируют это.
- Ну вот, у нас тут садо-мазо.
- Ну, садо – понятно, а мазо-то почему?
- А мы ещё и по своим пальцам попадаем.

Шеф беседует с пациентом:
- … не возражаете? Чудесно, когда пациенты не возражают.
Больной выходит, и шеф продолжает:
- А когда они возражают, то куда они нафиг денутся!

Больной хочет отблагодарить за наркоз и интересуется, где меня можно найти.
- Единственный способ меня найти – это меня дождаться.

Идёт операция. Больной подергивается. Культурные ортопеды, вежливо:
- А не могли бы Вы сделать так, чтобы он нам не мешал?
Анестезиолог, внимательно глядя на больного:
- А вы хотите, чтобы он вам живой не мешал?

Старые поговорки приобретают новое звучание.
- Хороший хозяин в такую погоду таджика на стройку не выгонит.