Статья о Николае Фотьеве

Копия статьи:http://is.park.ru/print_doc.jsp?urn=14623094

Смена

Николай ФОТЬЕВ: "Если бы не любовь, ничего на земле не было хорошего"

24-06-2008

Адрес документа в Информационной системе ПАРК: http://is.park.ru/doc.jsp?urn=14623094

Из цикла "Автографы"

Как говорится, время разбрасывать камни и время их собирать. Это я о том, что во мне давно подспудно зрели, как листья в весенней почке, воспоминания и добрые слова о Николае Ивановиче Фотьеве, который в моей молодости первым из писателей поддержал мои литературные начинания, с которым я встречался, общался, о котором часто вспоминаю, хотя мы уже не виделись многие годы.


1.


В областную молодежную газету "Амурский комсомолец" я пришел работать, когда мне было немногим более двадцати лет. Позади безотцовское детство, бесшабашная юность, работа путейцем на железной дороге, вечерняя школа, первые сочиненные стишки - всё больше о неразделённой любви и непонятной тоске, заметки в газетах, которые я стал подписывать фамилией своего отца - Черкесов, которого никогда не видел. Еще я три месяца был корреспондентом районной газеты "Вперед" в таежном поселке Тыгда, откуда меня и пригласили в молодежку. Об уровне моей грамотности говорит такой анекдотичный факт: машинистка редакции, печатая мою заметку о спорте, подчеркнула написанную мной букву "ц" в слове "спортсмен".


Я стал учетчиком отдела писем - полутворческая, полутехническая должность, с которой обычно стартовали в журналистику неучи-самородки вроде меня. Заведовал отделом Геннадий Кремнев, приехавший в Благовещенск из Курска, там он работал на областном радио. (Кстати, вместе с прозаиком Львом Коноревым, который сейчас живет в Белгороде). Мой завотделом кроме газетных материалов писал стихи и прозу, и даже однажды участвовал в семинаре молодых литераторов Дальнего Востока в Хабаровске, и, естественно, в моих глазах был уже писателем.


Но еще с большим трепетом, вожделением и обожанием я смотрел на Николая Ивановича Фотьева, который часто заходил в редакцию, в наш отдел. У него уже вышло несколько сборников очерков и басен, жил он на вольных хлебах, то есть нигде официально не служил, хотя еще не был членом Союза писателей. Писательские хлеба были скудны, поэтому Николай Иванович приносил в редакцию для публикации очерки и басни, а то и выполнял задания газеты - все какие-то денежки.


Жил Николай Иванович со своей матушкой неподалеку от редакции, в Рёлочном переулке, в многоквартирном доме из красного кирпича, наверное, еще дореволюционной постройки. Кремнев и я стали иногда захаживать к нему, как к старшему товарищу по писательскому "безнадежному делу". Зная, что он работает, как правило, до обеда, возьмем бутылку и в гости: не в редакции же потреблять?


Николай Иванович обычно на стол накрывал сам. Еда была самой скромной: картошка жареная или вареная, иногда рыба - он был заядлым рыбаком. Мне почему-то особенно запомнился салат из почти зеленых помидор, но с добавлением лука, приправленный растительным маслом, он был мировой закуской. Больше одной поллитровки мы не приносили: выпивка была не главной в наших встречах, а разговоры о литературе, но больше о жизни.


Николай Иванович был старше меня на двадцать с лишним лет, Кремнева лет на десять-двенадцать, но Гена порой позволял себе называть хозяина Колей, и от такого панибратства, право, меня, коробило. Выходец из алтайской крепкой крестьянской семьи, подвергшейся репрессиям во время коллективизации, Николай подростком вместе с двумя братьями и матерью пережил войну (отец погиб на фронте, сам проторил дорогу в жизни - окончил сельхозтехникум, а потом и сельхозинститут, работал в сельском хозяйстве, даже в Монголии, и не на последних должностях, в конце концов ставший к тому времени уже известным не только в Амурской области, но и на Дальнем Востоке писателем, он вызывал во мне всяческое уважение.


Разница в возрасте и в биографиях и определяла наши отношения и общение. Николай Иванович говорил, я больше слушал, иногда читал свои стихи, в то время в основном восторженные или почему-то, наоборот, упаднические. А старший товарищ поучал: нужно писать о жизни, о реальности, а не придумывать чувства, не стараться выражаться красиво. Эти уроки я запомнил на всю жизнь, и что самое удивительное, они особенно аукнулись в памяти через много лет в моих поэтических сборниках, которые я издал, уже живя на Белгородчине, в моей прозе.


Однажды областная газета "Амурская правда" напечатала два моих стихотворения "Песня" и "Переберем знакомых и друзей..." - это была моя первая публикация в столь престижном издании. Зашел в редакцию Николай Иванович и говорит: "А, знаешь, это уже настоящие стихи!".


Позволю себе процитировать одно из тех стихотворений, чтобы читатели сами оценили строки, которые заслужили похвалу Николая Ивановича.


Переберем знакомых и друзей,


О детстве вспомним,


как росли, взрослели.


И разойдемся. И на много дней


Завертимся в житейской карусели.


Потом случайно где-нибудь опять


Лицом к лицу столкнемся.


- Здравствуй!


- Здравствуй!


- Как жизнь?


- Живу... А ты?


- Да...как сказать.


Нормально. Заходи!


- Прекрасно!


Но я в твоем не побываю доме.


И ты свои слова забудешь скоро.


Желтеют фотографии в альбоме.


Желтеет память...


Что же будет в сорок?...


Я, конечно, сейчас с улыбкой отношусь к юношескому максималистскому вопросу "Что же будет в сорок?" Но Фотьеву, а ему тогда уже было за сорок, эти строки почему-то понравились.


2.


В 1969 году в Благовещенске после долгого перерыва вышел литературно-художественный альманах "Приамурье моё". В нем была напечатана и моя подборка с процитированным выше стихотворением. Я был самым молодым из авторов альманаха, но, наверное, больше гордился тем, что напечатан вместе с Николаем Фотьевым, с первой частью его повести "Шиповник". Полностью она будет опубликована в его книге "Мужчина в доме" (1971 г.)


Прообраз главного героя этого произведения Пашки Тримасова - наш общий тогдашний приятель Анатолий Хритинин (это чувствуется и по созвучию фамилий) - человек непростой судьбы, резкий, честный, который писал едкие эпиграммы и эпитафии; его небольшую подборку мне даже удалось как-то напечатать в "Амурском комсомольце".


Толя был всего лет на пять старше меня, но уже успел побывать в местах не столь отдаленных, много читал, любил Достоевского и Есенина, был интересным собеседником и заядлым, неотступным от своих жизненных принципов и правил спорщиком.


Николай Иванович не боялся выносить на суд Толи свои творения, ибо, как я понимаю, знал, что тот разбирается в литературе и глупостей не скажет. Помнится, однажды Фотьев прочитал нам сатирическое стихотворение из восьми или двенадцати строк. Было в нем и такое двустишие:


У швейцара бычья выя.


Чаевые...Чаевые...


- Николай Иванович, да вот же эпиграмма! - сказал Толя. - Больше ничего не надо.


Фотьев, подумав, согласился. В таком виде эта миниатюра и печаталась в его книгах.


А в уста героя "Шиповника" писатель вложил такие замечательные слова: "Если бы не любовь, ничего бы на земле не было хорошего".


В моей библиотеке хранится первый сборник рассказов Н.Фотьева "Те далекие свидания". Вышел он в Хабаровском книжном издательстве в 1968 году. На титульном листе книги слова: "Валерию Черкесову - человеку, в которого я верю".


Недавно я с удовольствием перечитал книгу, и горечь ностальгии по теперь уже далеким временам наполнила мою душу. Написанное четыре с лишним десятка лет назад меня трогает, пожалуй, даже больше, чем тогда, когда я прочитал эти рассказы впервые. "Авария" - история о том, как шофер неосторожно притормозил, потому что увидел, как ребятня топила щенка, и из-за этого попал в неприятную ситуацию; "Савка" - трогательный рассказ о мальчишке, живущем в глухом приисковом поселке, старшие братья которого уехали учиться в город, а он остался один с матерью, заканчивающийся пронзительно щемяще; "Колё-ё! Лёнё-ё! Где вы?! Да возврас-чайтесь вы домой скореё-ё...!" (Этой концовкой восхищался Толя Хритинин, часто её цитировал)", "Курносенький" - его герой, студент сельхозтехникума, пытливый, чудаковатый, образно выражающийся народным русским языком, схожий с героями произведений Василия Шукшина; "Последняя зима" - о трагической судьбе медведя, и написанная с таким знанием природы этого зверя, что при чтении жалость к нему наполняет сердце.


А еще в рассказе "Высокий день" - удивительно-проникновенные строки о родном крае, которые я перечитывал не один раз: "...Течет Амур, плывут по нему солнечные блики, похожие на улыбки, светятся высокие сопки чистыми, звонкими красками, сияет бездонное небо, а на нем - солнце. Стоит тишина, сквозь которую доносятся сонные скрипы колес и монотонное тарахтение движка, а вдаль улетают две прекрасные птицы и уносят что-то очень дорогое человеческому сердцу. Мир тебе, прекрасный день, высокий день!"


После выхода книги "Те далекие свидания" Николая Ивановича приняли в Союз писателей СССР - первым из литераторов Благовещенска. Я узнал об этом событии и тут же помчался к нему, чтобы поздравить. Насколько я помню, его снимок сделал в тот же день фотокорреспондент "Амурского комсомольца" Боря Бондаренко, мы его поместили в газете, а потом Николай Иванович подписал мне на память: "От новоиспеченного в день испечения. 18-XII-70 г. Н.Фотьев". В моих многочисленных скитаниях и переездах потерялись, остались где-то многие книги и фотографии, а вот эти две реликвии сохранились. Вероятно, так было угодно Всевышнему, чтобы во мне никогда не "пожелтела" благодарная память.


***


В декабре прошлого года Николай Иванович отметил 80-летие. Он - автор более двадцати книг. Солидный возраст, перенесенные невзгоды, болезни, конечно же, сказались на его здоровье и творческих возможностях, но несмотря ни на что, он работает в меру своих сил. И что, пожалуй, для меня самое удивительное, пишет лирические стихи.


Не так давно мне прислали новый выпуск литературно-художественного альманаха "Амур", издаваемый Благовещенским государственным педагогическим университетом. В нем - подборка стихотворений Фотьева, строками одного из которых я и завершу эти воспоминания - рассказ о настоящем писателе и человеке.


Нет, я не загнан в угол ленью.


Я просто дожил до тех лет,


Когда влечет к уединенью


Вдали от шума и сует.


Прошла эпоха впечатлений


И постижений бытия.


Пришла пора определений


Того, что в жизни видел я.


Я бы чуть поправил последнюю строчку: "Того, что в жизни сделал я", ведь Николай Иванович действительно сделал многое для литературы, людей, России, как это ни высокопарно звучит. Но верно.


Валерий ЧЕРКЕСОВ.


P.S. Читатели, которые заинтересовались творчеством Н.И.Фотьева, могут взять в белгородских библиотеках книгу его избранной прозы "Горная малина" (Москва, из-во "Современник", 1981 г.).



Copyright © Смена