Хайямочки

            *    *   *
Пишу – мощу строкой ступени храма,
тревожу, видно, перса тень, Хайяма,
с надеждой, что простит меня Хайям:
и мне поэзия мила, как мама.
         
            *   *   *
Писательство – отсидка
над белопольем свитка.
Большая роскошь – скидка:
на возраст скидки нет,
и Ариадны нитка
не выведет на свет.
Строфа ценнее слитка,
когда сидит поэт.
            *   *   *
Тягун волны – до бесконечности;
валы воды бегут, шумят, гремят.
Вода как символ жизни, вечности,
без цвета, запаха, но – аромат.
            *   *   *
Не воют волки и шакалы – повезло,
Вином наполнены бокалы – повезло.
Но кто сказал, что пьянство – это зло?
Блажен, кто пил немало – повезло.
            *   *   *
Мы осушили реки цинандали,
На согнутых ногах едва стояли.
На посошок налейте мне и персу,
А бармен долг запишет на скрижали.
            *   *   *
Решая сложные дела под небесами,
Она оказию готова ждать часами.
Увы, не наступает женский звёздный час:
Мужчины все ослы с воловьими глазами
            *   *   *
Ему вино и женщины казались ближе,
Чем с высоты взирающий Аллах, Всевышний.
Хайям запальчиво старался доказать –
Не у него, а где-то выше «едет крыша».
            *   *   *
Инвестировав скромные деньги в напитки,
Остаюсь разорённым до точки, до нитки –
Результат экономики дикого рынка.
Остаюсь олигархом на глянце визитки.
            *   *   *
Все мысли  на листе пустом бумаги
Из чувства проросли, из чистых строк,
Хватило мне нахальства и отваги
Душой раскрепоститься в нужный срок.
              *   *   *
Кинофантасту к звёздам лёгкий путь –
Искать свою киношную планету.
Межзвёздным кораблям на скорость света
Пока, увы, никак не посягнуть.
              *   *   *
Читатель будет прав, когда забудет
Поэта даже милостию Божьей,
Но вот в анналах вечных книжных, может,
Поэт нетленной памятью пребудет.
            *    *   *
Жить надо не в глухом углу,
Полезней жить, творить в столице.
В провинции – полоть свеклу,
Но не стихи писать и веселиться.
Точней, не всем, не большинству.
Талант сумеет сам пробиться.
             *   *   *
В пределах
славной нашей ойкумены
мир поделён
китайскою стеной:
пред ней –
чиновники и бизнесмены,
за нею
мир спивается иной.
            *   *   *
Какие линии, какие профили!
Порыв движения,
она – неровно дышит…
Пока часы
полтинник лет не пробили –
неотвратимо, неизменно
едет крыша.
           *   *    *
Мудрые, Хоробрые и Смелые,
Ясные, как Солнце, вещие князья.
Нонче рвутся в дамки пешки чёрно-белые,
Чтобы съесть в пути коня, слона, ферзя.
                *    *    *
Клермон – угрюмый город. Чёрный камень
Коней империи держал поводья.
Воители не знали слова “Amen”,
Ещё не числился король в колоде.
                *    *    *
От штата Техас до последнего штата
В Америке после избрания Буша
Для Штатов созрела эпоха заката.
Расплата: страдают безгрешные души.
               
                *   *   *
Неисчислимые потери,
Которых с детства все хотели –
Вкусить запретный плод желаний.
Терять невинности не смели.
                *   *   *
Загадка – в обнажённом теле.
Не просто всё на самом деле.
И вот, в ладонях трепет лани...
Шмели восторженно гудели.
                *   *   *
Минуты шли, часы, недели...
Одесную пичуги пели.
Но мир затейный многогранен:
Плюсуем редко, чаще делим.
                *   *   *
 Конец с концом сводился еле.
Гламур с борделем в параллели –
Чрезмерны вывихи пираний.
Но мысль подспудная – в пределе.
                *   *   *
Мы чистоты в душе хотели.
Расчёт успеха в лотерее
Не безнадёжен – минимален,
Как рай с любовницей в мотеле.
                *    *    *
Хотя дряхлеет тело,
                без оглядки
готов прыжок последний совершить
заморский зверь, пускай,
в смертельной схватке…
Он хочет жить, он очень хочет жить.
                *   *   *
В массе люди немощны и бренны,
Исключая разве что старух;
Мужики, по статусу, нетленны,
Но, увы, не ловят мух.
                *   *   *
В эпоху эскулапа Авиценны
Лилось рекой вино как дар бесценный,
Сплошным потоком льётся до сих пор.
Традиции напиться – неизменны.
                *   *   *
Немыслим пир без тостов, спичей, здравиц,
Без поросёнка с хреном и красавиц –
По полной всё должно идти программе,
Не важно, кто ты: русский, иностранец...
                *   *   *
Не заставляют пить до дна на весте,
Души лишённые не знают чести.
А немцы выпить любят до упора,
Когда им русский льёт без лести.
                *   *   *
К вину почтительны народы,
Вину поэты пели оды
И пили всё с любым народом,
И шли на закусь бутерброды.
                *   *   *
В одной руке фужер искрится,
В другой – небесная Жар-Птица.
Картина Репина «Застолье» –
Чтоб мог Омар Хайям гордиться.
                *   *   *
«Шумел камыш...» и «Эх, дороги...»,
Гонец с бутылкой на пороге.
Запой продлится до утра –
Пока Омар Хайям не вздрогнет.
                *   *   *
На брудершафт пила, моя Одетта?
И что? Ты до сих пор ещё одета?..
Вина ценней негласный уговор.
Альтернативы нет. Такая смета.
                *   *   *
Пока он трезвый и не пьяный,
Потомок помнит про Хайяма:
«Мужик такой... вино и бабы...
И дурь восточного кальяна».

                УРОДОЛОГИЯ
Передач и программ дефицит настоящих,
Вырождение нации – суперзадача.
Огонёк голубой потушил телеящик –
«За стеклом» молодёжь, «фабрикуя», портачит.
 
                ЭПИГРАММА
Артистов множество приличных,
От них отличен Валентин
Что эксклюзив из всех столичных –
На то и Гавт, такой – один. 


                *   *   *
Вино и фрукты – всё товар,
За исключеньем женских чар.
Красавицы – небес подарок, –
Считал Омар.
Аллах Акбар.
                *   *   *
Веселье, спичи – всё неплохо.
Смущает укоризна вздоха:
Ну сколько можно пить и пить?..
Но спит душа. Поди, оглохла.
                *   *   *
Деревня хлещет самогонку,
Забыв о песнях жаворонка.
Старухи, впрочем, параллельно
Накормят брагой поросёнка.
                *   *   *
Мы без шума и без пыли
Накануне долго пили,
Чай, до третьих петухов.
Нас как будто выносили?
                *   *   * 
Мужчины сво... и, конечно, садисты,
И первостатейно – мужланы и жмоты,
Давно их прославили все пародисты...
Тут выход единственный – брак по расчёту.
                *   *   *
«Бескорыстие» женщин берётся в кавычки.
Распушивши хвосты, интригуют лисички,
Загораются глазки мужские, как спички...
На заклание особь идёт по привычке.
                *   *   *
Я – философ, бомж – не имя.
Очарованный судьбой,
Как патриций в Древнем Риме,
Всё своё ношу с собой.

                *   *   *
Спаси, Аллах, шахинь своих от шмона,
Да отведи от них глаза АМОНа, –
Чтоб через час они пришли к тебе.
«... Ты перед сном молилась, Дездемона?»

               
«УМЕЛЕЦ» – МАСТЕРУ
       «С запасами чужого – эрудиты
        в стихах сверкают перлами цитат...»
                (Глеб Горбовский)
Он гордый, этот работящий князь,
и нас, грабителей, примерно презирает
за безголосие, за нашу связь
с цитатником, в которую ввергает.

               АЛЕКСАНДРУ БЕССМЕРТНЫХ

Бессмертных строчек у Бессмертных
я насчитал... со счёта сбился.
Поэт, как дипломат*, безмерно
стихами, без ключа, открылся.
---------------
*)  Дипломат – кейс.   

                *   *   *
Львица прайда Настя Волочкова,
Метя в мэры, поступает мудро.
Под луной давно ничто не ново:
Сочи ждёт большой балет абсурда.
  Клайпеда, 26.03.2009
                *   *   *
*   *    *
Я ваш соотечественник в зарубежье,
Я ваш современник на стыке веков.
Случилось у многих житьё-неизбежность –
Как Витаутас пишет в памфлете –
                в «стране дураков»*.

- - - - - - - - - - - - - - - -- - -
*)  Витаутас Пяткявичюс – литовский народный
     писатель, автор памфлета «Корабль дурараков»