Сорока

Жизнь ночи еще теплится на кончике стрелки минутной,
Настырной сорокой дерусь со своим отражением в зеркалах.
Летаю под крышами, чтобы никто о моих делах
Не спрашивал, и как-то совсем отрешенно глотаю вермуты,
Октябрьский дождь и холодные капельки чуда,
Того, что еще осталось на донышке в закромах.

А пятна от пуль перелетных видны там, где белые перья,
Где черные – пыль видна, от всех переменянных гнезд,
От грязной золы, облетевшей с ближайших звезд.
Сорока сидит высоко -  к холодам (по старым поверьям)
Приметы не лгут. Я в клюве несу знаменья
Зимы, что лежит за спиной, расстилаясь на тысячи верст.

Жизнь света еще теплится на краешке темной шторы,
А дальше грядет почти бесконечная ночь, и
Летаю под крышами, чтобы белые с грудки клочья,
Виднеясь с земли, казались небесным узором,
Но только не белым флагом – не этим сопливым вздором…
Жизнь в теле еще теплится, и я улетаю прочь.