Шалый ветер из Гента занёс меня в Лилль...

Галльские песни




1.Сумерки Лилля



Шалый ветер из Гента занёс меня в Лилль.
Ещё утром, во Фландрии, угольщик Тиль
Уленшпигель, - зерцала и филина брат, -
не жалел мне энергии, эм-цэ-квадрат,
подавая осенний эспрессо к столу,
обжигая листву в золотую золу...
Говорить по-немецки с фламандцами - гут!
Понимают и кофе охотно несут. -
Жаль мне Гент покидать, но однако же, в Лилль
въехал к вечеру я, в крепкокаменный вилль,

ибо резвый сквозняк продувной меня нёс,
ветер странствий влачил, скороход и матрос,
то по рельсам ездок, то по тучам летун,
неустанный - что в зной, что в мороз-колотун...
Впрочем, вечер сентябрьский был ясен и тих,
не суля ни дождя, ни осадков иных.
Зажигались на Ратушной площади бра,
и пилонами высилась Лилль-Опера.
И с гранитного цоколя бронзовый страж
озирал из-под длани - заката мираж.

Но внезапно, но вдруг - молодой ещё свет
обратился в тревожный, в густой фиолет...
И Атлантики воздух так враз потемнел,
что на миг я себя ощутил не у дел:
что за бес-сомелье заманил меня в Лилль?
Чьи три тысячи лье, соответственно миль,
соответственно вёрст, - на метле, по петле, -
прочертил я, чтоб вдруг, в сине-чёрном стекле,
оклематься, очнуться - один на один
с зазеркальною тягой утробных глубин?
И едва не завыл во мне пёс Баскервиль:

"Не ослаб ли душой ты в походе на Лилль?
Не забыл ли священных примет по пути:
не зевай, не моргай, на лету не свисти?"
Но, всю грудь осенив широченным крестом,
чью-то тень я спугнул, чей-то призрак-фантом...
И пошёл ночевать на арабский чердак -
да с покупкой "Бордо", а не как-нибудь так!
Ибо вправду - чем кровь винограда темней,
тем чужбина к тебе подступает родней,
подливает и врёт всё теплее: "Месье,
будет утром - тре бьен, будет всё - монпасье!"




2.

Ревновала меня к стихам,
к безымянным уже любовям,
к фантастическим послесловьям
ветру-шелесту по верхам.
И в кафе "Клозери де Лила"
через зимний Париж холодный
инквизицией благородной
невесомо за мной вплыла.

Проскользнула - села без слов
за овальный соседний столик.
С можжевеловой водкой тоник
в менуэте слиться готов...
Предзакатная полоса
зарумянилась, заалелась.
О, декабрьского солнца смелость!
И игрушек-яхт паруса -

там, где дети в саду Тюильри
обступили фонтанов чаши...
Заходи же в мой порт и чаще
шхуны, бриги в залог бери.
Приплывай в продолженье снов!
Видишь, трезв покидает "Купол",
задевая плечищем угол,
романист и убивец львов...




3.Урок географии



Сена, Рона, Луара, Гаронна,
восклицательный знак - д"Артаньян,
ослепительность общего тона -
пена кружев и колотых ран.
Цвета сливы шелка кардинала,
стрелы глаз и остры, и легки.
И улыбчивы пастью алой
златозубые кошельки.

В трёх прочтениях "Трёх мушкетёров"
своевременный юности грех
навострил твой внушаемый норов
на искательство истинных вех.
Сена, Рона, Гаронна, Луара -
тропы славы впадают в Париж!
И от каждого шпаги удара
ты над книгой счастливо вопишь.

Сверхурочны в трудах и аккордны
мушкетёрские дьявол-клинки...
А наутро географ холодный
даст вопрос о впаденье реки.
Искрой брызжут подвески алмазно,
бьёт подковой оседланный конь...
"Не в Париж? - ты дерзишь - а напрасно.
Ну, тогда уж, конечно, в Гасконь!"




4.Безансон


Какой живой одушевлённый скрип
у деревянных лестниц в Безансоне!
Витражный блик к щеке моей прилип
и замер я на простодушном фоне -
ступеней шатких, буковых перил,
балясин под прозрачным слоем лака...
Я мифы чту, что издавна любил,
от самого рожденья. Как собака,
и гончим чую, и борзым чутьём,
что плоть слабеет, но крепчают тени,
что по душе мне этот старый дом,
в котором есть из дерева ступени,
где обитает стойкий резонанс
с простёртым за цветным стеклом пейзажем,
где в две ночёвки - по пути в Прованс -
вместил я чувство верности со стажем...

Какой старинно-чуткий камертон
у музыки видавших виды лестниц!
И, если вспомню я мажорный стон
ритмический в альковах у прелестниц,
то умолчу о классике Гюго,
что настигал во всех углах прислугу,
хотя подобной прыти - ого-го! -
грешно не пожелать себе и другу...
Те клавесины лестниц и перил
звучали столь доподлинно знакомо,
что показалось мне - я с детства жил
в шкатулке светло-букового дома.
И сжав в руке орешину-уду
да прихватив водицы и закуски,
я шёл к жёлто-зелёной речке Ду,
чтоб изловить уклейку по-французски...