Оранжевый океан любви

      …загорелые коленки выглядывали из драных по моде, и выбеленных жарким южным солнцем джинсов. Закатанные до лодыжек джинсы и тельняшка-безрукавка, завязанная узлом на талии, - вот и весь прикид девочки.  Подойдя вплотную к морю, и ступив на влажную гальку босыми ступнями, она ощутила вечный зов воды, - прародительницы всего живого, очутившись как будто на краю земли. Подбежала очередная волна, и девочка, рассмеявшись, попыталась убежать, но не успела, - волна облизала-таки влажным языком ее лодыжки.
Это был её мир.  Мир, который она сама для себя выбрала и обустроила, как ей нравилось. А нравились ей лето, море и тепло. Тепло всюду – и в душе и вокруг. Теперь это тепло у неё было, и она ощущала себя почти счастливой.  Но какая-то неудовлетворённость всё не давала ей чувствовать себя полностью счастливой.  Какое-то смутное желание – неизвестно чего –  не давало покоя. Мир, окружающий её, был почти гармоничен, но она чувствовала, что не хватает какого-то последнего штриха, чего-то, что могло бы сделать гармонию полной, абсолютной.

      Морская бухта с каменистым дном, с трёх сторон отгороженная от суши крутыми берегами, один из которых плавно переходил в утёс, давала ощущение какой-то уединённости, места, где девочка могла оставаться наедине сама с собой, со своими тайными мыслями и планами. Она часто приходила сюда помечтать,  да и просто так,  для удовольствия. Это место ей нравилось. Она даже не могла определённо сказать, чем именно, да и не важно для неё было, чем. Просто. Вот и сейчас, сняв намокшие джинсы и развязав узел на тельняшке, так, что край чуть прикрыл бедра, девочка поднялась на утес и присела на теплый, нагретый солнышком камень, обняла колени и замерла, глядя на ало-сизый закат. Долго она мечтала, вдыхая необыкновенный благоуханный воздух; и ветерок нежно гладил её пальчики, распутывал предмет гордости - густые темные волосы…

      Где-то там, на берегу вокруг костра расположились друзья. Она сама находила их в других мирах и дарила им свой мир, в котором сразу отыскивалось место для каждого нового друга. Она считала, что всем на свете необходимо тепло. И потому всегда отдавала каждому частичку своего тепла, частичку своего маленького, но горячего сердечка, а они с удовольствием принимали этот драгоценный дар, делясь в ответ теплом своих сердец, красотой своей души, создавая особенную, тёплую ауру её мира. Креативные, творческие, добрые, - такие, как и она сама. Её медведи, волки, зайцы…и Ангел; она любила давать им имена, - ведь это был её мир, придуманный и созданный ею.  А если кому-то из них угрожала опасность, то и защищать  она их была готова до последней капли крови, - храбрая маленькая девочка. С друзьями ей было хорошо и спокойно. Ведь всего-то и нужно для хорошего настроения на весь день, - это доброе слово, подаренное чудо, или чашка крепкого кофе из добрых рук. И она была вполне счастлива, т.е. не вполне, но счастлива. Как-то один из друзей  объяснил ей:
      - Ты окружаешь себя такими людьми, милыми и скромными, не зацикленными на своих проблемах, романтичными, и тебе с ними комфортно,  потому, что они похожи на тебя.
Солнце коснулось горизонта, и постепенно погружаясь в волны, уже почти скрылось за его линией. Наступили густые сумерки, только ярко сияла узкая солнечная дорожка на поверхности сонного к вечеру моря. Вдруг ее как будто кто-то позвал:
      - Ли-я, Ли-ли!

       Словно очнувшись, она спустилась вниз. Ветер усилился. Он слегка толкнул девочку в спину.

      - Ну, ты чего? – обернулась она.

      Ветерок вновь мягко подтолкнул ее. Что-то предчувствуя, Лили скинула тельняшку и вошла в воду, протянув руки, - будто совершая таинство. Таинство соединения с вечностью, с древним океаном. Море целовало девочку, накатывая теплой волной, и тут же отступая, доставая до груди, оставляя на губах послевкусие соленого поцелуя. Это был один из счастливейших моментов ее жизни. Вода, температуры парного молока, не ощущалась, просто замедляла движения, поддерживая на волнах, унося прочь мысли, - ведь вода издревле считалась очищающей стихией.

      Солнце кануло за горизонт,  и вместо ярко-оранжевой солнечной дорожки на волнах замерцали холодноватые блики лунного света. Только на западе небо ещё было светлым, ярко-алым, да вершина утёса у неё за спиной сияла в последних лучах солнца, как сказочный летучий корабль, парящий над бухтой.

      Сначала над горизонтом появилась яркая звезда. Потом долетел далёкий грохот. Звезда приближалась, увеличиваясь на глазах, а грохот всё нарастал, давил на уши, вытеснял из сознания все другие звуки и образы. На воде появилась мелкая рябь. Стало страшно, но девочка уже не могла повернуть назад: она слишком далеко отплыла от берега и устала. А впереди мелкими пенными бурунами уже обозначился подводный риф, на котором можно было перевести дух, прежде чем отправляться обратно. И она продолжала плыть к этому рифу, несмотря на то, что всё её тело сковывал… нет, не страх, а какое-то другое чувство. Скорее любопытство, смешанное со страхом.

      Но вот грохот прекратился, а звезда тем временем обрела форму, похожую на веретено,  и продолжала полёт в  полной тишине. Она уже не была звездой – стало хорошо видно, что это – корабль. Космический корабль, идущий на посадку. Там, на высоте, солнце ещё освещало его последними своими лучами, и титановый корпус блестел, отсвечивал ярко-оранжевым,  на фоне вечернего неба. Видно было, как корабль медленно разворачивается кормой вперёд, готовясь к посадке.

      Вдруг в хвостовой части корабля ослепительно вспыхнуло, из дюз четырьмя яркими протуберанцами вырвалось голубое пламя, а спустя несколько мгновений на поверхность моря обрушился такой страшный грохот, что она, казалось, прогнулась, стала воронкой, из середины которой концентрическими дрожащими кругами побежала рябь. Корабль снова включил  двигатель, гася скорость. Его громада плавно замедлялась, и, наконец, почти зависла на высоте птичьего полёта.  Протуберанцы погасли, грохот стих. Наступила ватная тишина – слух медленно возвращался к обычной своей чувствительности. И тут над кораблём, похожие на гирлянду из воздушных шаров, расцвели цветные купола девяти посадочных парашютов.  Через несколько десятков секунд из корпуса корабля выдвинулись телескопические опоры, и сам он плавно врезался в воду по ту сторону рифа.
 
      Девочка всем телом ощутила скрежет металла о камни на дне. Столб пара с шипением поднялся над морем, окутал на мгновение весь корабль, почти скрыв его из вида, но быстро превратился в небольшое белое облако. Облако оторвалось от воды, и его плавно начало уносить ветром в сторону моря. Поднятая кораблём волна с шумом обрушилась на риф, разбилась о него, и уже обессиленная,  покатилась девочке навстречу,  плавно закачала её, слегка отбрасывая назад…

      До рифа оставалось каких-то пятнадцать - двадцать метров. Ещё несколько гребков, и она смогла бы достать ногами дно. 


      Капитан спускался в лифте к переходному шлюзу. Руки его ощутимо дрожали, голова кружилась, в глазах, мешая смотреть, роились облака искр – в его годы перегрузка в 9g совсем не шутки. Пожалуй, он смог перенести её только благодаря тому стрессовому состоянию, в котором находился во время аварийной посадки на незнакомую планету на корабле, у которого после попадания в метеоритный поток отказали несколько важных систем, а вдобавок – кончилось топливо в основных баках. Фактически жизнь его висела на волоске: не успей он вручную, за несколько секунд, подключить аварийный бак – осталось бы от него одно мокрое место, а от корабля – груда обломков.  Откуда-то в голове всплыли слова старой песни, которую ещё его дед пел:

      - «Корабль посадил я, как собственный зад,
      Слегка покривив отражатель».

      Капитан устало усмехнулся. Теперь его организм, потративший все силы и нервы на борьбу за жизнь, требовал немедленного отдыха, расслабления, но рассудком Капитан понимал, что расслабляться рано. Выброшенный из подпространства в неизвестной ему части вселенной, оставшийся без запасов энергии, он ухватился за эту планету, как утопающий хватается за соломинку. Она была единственной из планет, на которой, судя по показаниям приборов, имелась в наличии пригодная для дыхания атмосфера и вода. Единственной  из находившихся в пределах досягаемости   для его корабля   в данной ситуации. Больше об этой планете он ничего не смог узнать: в бортовом компьютере не было данных о ней. Что ожидало его за титановой дверью переходного отсека? Он не знал. И только усилием воли держал в повиновении непослушное тело.

      У самой двери Капитан остановился, чтобы собраться с мыслями. Пока в отсеке давление выравнивалось с «забортным», перед его мысленным взором стремительно пролетали все события, что предшествовали этому неудачно завершившемуся путешествию. Путешествию, которое, скорее всего, окажется для него последним. Вот он снимает со счетов все свои сбережения за тридцатилетнюю карьеру в гражданском космическом флоте, выкупает корабль, на котором отлетал последние восемь лет. Вот торгуется с какими-то южными людьми – покупает товар для торговли с другими мирами. Ему посоветовали цитрусовые, лучше апельсины, расхваливали, как очень ходовой товар. И он решил рискнуть – не смотря на то, что груз нежный, скоропортящийся – положиться на удачу, которая редко изменяла ему. Погнался за высокими барышами. А тут, перед самым вылетом, обнаружились неполадки в навигационном компьютере. На то, чтобы нанять проверенную ремонтную бригаду, специалистов с рекомендациями, денег уже не хватало. Пришлось обратиться в какую-то «шарашку». Перед глазами всплыла подозрительная физиономия их менеджера в круглых очочках, который беспрерывно болтал, расхваливая свою контору, в то время, когда двое его подчинённых,  – сопляки, только что со школьной скамьи,  – двусмысленно переглядываясь,  ковырялись во внутренностях приборов. Он сам – рискнув – отрезал себе путь назад. Трюмы корабля были до отказа загружены апельсинами, которые здесь, на Земле, никому были не нужны по той цене, которую Капитан за них заплатил. И вот его корабль выходит из подпространства в совершенно незнакомом месте, да ещё внутри метеорного потока…

      Дверь переходного отсека распахнулась.  Возле трапа плескались волны, пахло йодом и морской свежестью. Было почти совсем темно, корпус корабля загораживал луну, и на воду падала длинная тень. А неподалёку волны вскипали и пенились на рифе. Они медленно накатывали, и риф скрывался под водой, только шапка белоснежной пены оставалась на поверхности моря. Свет местной луны контрастно выделял эту шапку на поверхности тёмной воды, делал её ослепительно белой. А когда волна отступала, риф с шипением обнажался, и пены становилось больше, она расходилась вокруг камней, рисуя на воде причудливые узоры, вытягивала белые щупальца к кораблю, будто пытаясь достать его, окутать белой массой и подтянуть поближе к рифу. Это движение воды гипнотизировало. А вдалеке над берегом, словно мираж, светилась казавшаяся парящей макушка утёса – манила к себе, как древний маяк когда-то манил древних мореходов. Капитану захотелось войти в эту прохладную воду, успокоиться, отдаться на волю волны и забыть всё, что было с ним до этого момента. Он чувствовал ауру этого мира. Интуиция человека, побывавшего в сотнях других миров, уверенно говорила ему, что здесь ничто не несёт опасности, не причинит вреда. Напряжение отпускало, уходило. Желание оказаться в воде, смыть с себя, с души всю неимоверную усталость становилось непреодолимым.

      Он несколькими точными движениями расстегнул лётный костюм, освободил сначала руки, талию, и шагнул на следующую ступеньку трапа, в воду. На ходу сдёрнул майку, не глядя швырнул её назад, в открытый шлюз и, как в далёком детстве, прыгнул в накатившуюся волну, почти не подняв брызг. Вынырнул он уже в метрах пяти от трапа, фыркнул, развернулся и медленно поплыл к рифу.

      И вдруг там, куда он плыл, прямо из белой пены поднялась обнажённая женская фигурка. Облизанное пенными волнами точёное тело в свете луны сверкало серебряными каплями стекающей влаги.  Грудь стремительно поднималась и опускалась от частого дыхания,  –чувствовалось, что женщина долго плыла и сильно устала. Она тяжело переступила ногами по камням, пошатнулась и присела, не удержав равновесия. Капитан увидел её обнажённую грудь -красивой формы, упругую, с большими сосками, красивые ноги, на которых даже в лунном свете был заметен загар… увидел всю её. И что-то перевернулось у него в голове. А может, в сердце? Ему было всё равно. Он внезапно понял, что всё составлявшее - по его представлению - цель жизни, - это, в сущности, заблуждение. Богатство, успех, карьера, любимая работа,  – всё это не настолько важно, как ему казалось раньше. А главное, - это ощутить себя в гармонии с природой, встретить человека, с которым захотелось бы прожить всю свою жизнь и стать таким же важным в его жизни!

      Капитан в несколько гребков достиг мелководья и поднялся из воды, крепкий, мускулистый, с непослушным мокрым ёжиком волос, слегка тронутых сединой. Он оказался рядом с девочкой. Его глаза встретились с её зелёными глазами, и он увидел, что она улыбается. Ему? В каком-то забытьи Капитан взял её за плечи и привлёк к себе.  Он физически ощущал идущее от неё тепло. Ощущал сердцем, душой. И его душа ликовала и, ликуя, отдавала своё тепло, мощную, накопившуюся за много лет непростой жизни, энергию. Энергию любви.

      Оказавшись в объятиях незнакомого мужчины, так неожиданно появившегося в её  мире, девочка не испугалась. Она вдруг почувствовала, что мир этот обретает то, чего раньше ему не хватало. Гармонию, завершённость и совершенство. Тот самый «последний штрих». Незнакомое раньше ей чувство было подарком сегодняшней вечерней зари, моря, ветра. Оно сразу заняло подобающее место в её душе. Оно пьянило, качало, как на волнах, отдаваясь в груди сладким замиранием сердца.  И она прильнула щекой к колючему подбородку Капитана, прижалась грудью к его груди.

      Внутри корабля, изуродованного метеорами, что-то надрывно заскрежетало, лопнуло, поперёк корпуса пробежала широкая трещина, и из этой трещины сплошным потоком в море устремился оранжевый водопад. Драгоценный груз корабля утекал безвозвратно, но никому уже не было дела до его ценности.  Апельсины быстро образовали сплошной покров на поверхности моря, качались на волнах и… ПАХЛИ. О, какой это был запах! Запах детства, запах праздника… Апельсиновый сок смешался с морской водой, оранжевые плоды окружили Капитана и девочку со всех сторон. Они то всплывали, когда на риф набегала приливная волна, то вместе с пенными ручейками скатывались с камней. А белая пена окрасилась в жёлто-оранжевый цвет.

      И посреди этой волшебной, неповторимой сказки она отдавалась человеку, которого полюбила с первого взгляда и которым была любима. Она больше не хотела оставаться девочкой. Её мир менялся, и она менялась вместе с ним. Так к ней пришла любовь.