Нечто о Змеях

- Всякий из нас работает на Трёхголового Змея: «Женщина, Пацан, Чиновник!» –
Сказал Байков.
- Вы говорите мне это как театральный режиссёр?! – Уточнил Иванченко.
- Увы… Говорю как обычный мужик, не один десяток лет практикующий на этом Поле… Великий и неблагодарный, духовный труд требуется от мужчины…
- В этой стране?!!
- Не клевещите на «страну». – Отмахнулся Байков.
- Тогда почему «Змей»  трехголовый?!
- Ну, пусть это будет «Дракон»! – Я говорю о над национальном… - От женщины  хоть какая-то отдача. Смысл повседневного существования и чувство прекрасного. Это вам подтвердит любой идиот. Будь то вьетнамец, негр или папуас с острова Новая Гвинея, где пресловутый Миклуха Маклай, скорей всего опять, наш-таки «Николай Николаевич» пытался впарить местным босякам бусы за самогон… - Байков засмеялся своей же шутке.
- А-а-а… Чиновник?!
- Ну, с этим проще всего! – радостно сообщил режиссёр. Существуют негласно тарифы – отстегнул сколько положено, и живи. Живи – не хочу!!!
- Мы боремся и со взяткодательством, равно как и с самим мздоимством…
- Бросьте…Ничего глупее я не слыхал. Вы опять боретесь с тем, на чём весь Мир стоит. Раньше вообще боролись с деньгами как явлением. Вплоть до того, что перешли на трудодни и карточки… - Он досадливо махнул рукой. Вы обо мне подумали? Обо мне, простом человеке? Вот Я?! Я «отстегнул» Чиновнику, и будь здоров – «Гуляй, Вася!» Не отстегнул  за содействие, и что тогда?! А скажу что тогда – тогда я по гроб жизни буду ему обязан. За какой нибудь столб, разрешение на бензоколонку, пахатное поле… Хрен знает  за что, но я обязан буду возводить его в ранг божества, за простое содействие, вменённое ему по ходу дела. Вплоть до того, что собственную бабу отдать ему, за какой либо рекламный щит, дозволенный у автострады… «Загораживающий обозрение»  - …кругозор пьяного шоферюги… Нужен он ему – вцепился из последних в баранку, и наблюдай обочину! Кругозор…
- Ну, а «Пацан» тут причём? – продолжал допытываться Иванченко.
- Совершенно не причём! Самое неблагодарное дело – никакой пользы, но как гражданин я внутренне обязан идти ему на встречу?! Отец собственный пьяный, где либо в картошке лежит, а с его сынком, как с будущим защитником отечества, надеждой и прочего, я канетелиться должен. И ведь как  в природе человеческой это хитро устроено: смеюсь над собой, трижды предан недорослями по пушкински: «Когда же юности мятежной, пришла к Онегину пора – месье прогнали со двора!» Извольте видеть – я тот самый вечный «месье». Меня призывают к рациональности с одной стороны. Законы рынка и трезвый расчёт… А природа мужицкая заставляет брать шефство над всевозможными ублюдками. Что осаждают… Обратите внимание имеют моральное право осаждать меня… И пользуются этим правом на все сто?! Самая неблагодарная дрянь, которую взвалило на меня государство, не желая тратиться на воспитание, трудоустройство… - Байков увидел пивной ларёк, и заговорщицки потянул приятеля утопить протест души в трёх-пяти кружках пива.
- Как-то коряво вы всё это излагаете… - отметил Иванченко, поспешая следом.
- Конечно «коряво». Для меня самого тут далеко не всё ясно. Но тем не менее. Проблема обозначилась – момент творчества. Загадка. Она уже вышла из тени, но и не высветилась вполне. Когда интересно и рассказчику, и его слушателю. Может быть , только этим меня и удерживает театр… И не только меня.?! – «Не заставляйте Охотника ощипывать добытого им гуся! Не то берите лук и стрелы, и ступайте промышлять сами!».
В пивной Иванченко настоял на продолжении темы: «Вот ты какой! А Островский…»
- Александр Николаевич по свидетельству его брата был поэт! Я сам Поэт, и мне понятна суть стиха в прозе – Драматургия! Или что, я не имею право выступать от имени поэта, когда мне за шестьдесят?!!
- Ни хрена себе?!! – Поперхнулся Иванченко – И ты только сейчас спохватился?
- Я спохватился давно. Но окончательно наглости набрался только сейчас: «Вот Пушкин и его Евгений Онегин: как хорошо сказано про «дядю»! Для дяди театр и пивная были синонимами… - начал отсебятину Байков.