Хосе ортега-и-гассет восстание масс переходя к сут

Хосе Ортега-и-Гассет Восстание масс ПЕРЕХОДЯ К СУТИ ДЕЛА

     Суть такова: Европа утратила  нравственность.  Прежнюю массовый человек
отверг не ради новой, а ради того, чтобы, согласно своему жизненному складу,
не придерживаться никакой. Что бы ни  твердила молодежь о "новой морали", не
верьте  ни  единому слову.  Утверждаю, что на всем континенте ни у  кого  из
знатоков  нового  ethos нет  и подобия морали.  И если  кто-то  заговорил  о
"новой", значит, замыслил новую пакость и ищет контрабандных путей[*Не знаю,
найдется  ли сейчас десяток людей, рассеянных по  миру, которые видят воочию
ростки  того, что со временем действительно может стать новой моралью. И, уж
конечно, не эти люди делают погоду].
     Так что наивно укорять современного человека в  безнравственности.  Это
не  только  не  заденет,  но даже  польстит. Безнравственность  нынче  стала
ширпотребом, и кто только не щеголяет ею.
     Если  отвлечься, как мы и  делали, от  пережитков прошлого  - христиан,
идеалистов, старых  либералов и т. д.,  - то среди  современных  альянсов не
найдется ни одного, который не исходил бы  из убеждения, что за ним числятся
все права  и  ни  единой  обязанности.  Не  важно, рядятся  ли  при  этом  в
реакционеров  или революционеров: под  любой  личиной и  при  любом  удобном
случае решительно отбрасывают обязанности и притязают, сами не ведая почему,
на неограниченные права.
     Что  бы ни одушевляло, все сводится к  одному и становится предлогом не
считаться  ни  с кем  и  ни с  чем. Если  кто-то  играет  в  реакционера, то
наверняка  для  того,  чтобы  под  видом спасения  отечества  и  государства
сравнять с землей все остальное и с полным правом топтать ближнего, особенно
если тот  чего-то  стоит.  Но  и  в революционеров играют с  той  же  целью:
наружная одержимость судьбой угнетенных  и социальной справедливостью служит
маской, освобождающей от досадной  обязанности  быть правдивым,  терпимым и,
главное, уважать человеческие достоинства.  Я  знаю  немало  людей,  которые
вступили в  ту или иную рабочую партию  лишь затем, чтобы обрести внутреннее
право презирать интеллигенцию  и  не смотреть  на нее снизу вверх.  Что ж до
диктатур,  то мы уже налюбовались, как  там льстят толпе и  топчут все,  что
выше ее уровня.
     Отвращением к  долгу  отчасти  объясняется и  полусмешной-полупостыдный
феномен нашего  времени - культ молодежи как таковой. Все  от мала до велика
подались   в  "молодые",   прослышав,  что  у   молодых   больше  прав,  чем
обязанностей,  поскольку последние можно отложить в долгий ящик и  приберечь
для зрелости. Молодость как таковую всегда освобождали от тяжести свершений.
Она  жила  в долг.  По-человечески так  и  должно быть. Это мнимое  право ей
снисходительно и ласково дарят старшие. И надо  же было настолько одурманить
ее, что  она и впрямь сочла это  своим заслуженным правом, за которым должны
последовать и все прочие заслуженные права.
     Как ни дико, но молодостью стали шантажировать. Вообще мы живем в эпоху
всеобщего шантажа, у которого два облика с дополняющими друг друга гримасами
-  угрозой насилия  и угрозой  глумления.  Обе служат  одной  цели  и  равно
пригодны для того, чтобы людская пошлость могла не считаться ни с кем и ни с
чем.
     Поэтому не стоит облагораживать нынешний кризис, видя в нем борьбу двух
моралей, или  цивилизаций, - обреченной  и новорожденной.  Массовый  человек
попросту лишен морали, поскольку суть  ее - всегда в  подчинении чему-то,  в
сознании служения и  долга. Но слово "попросту", пожалуй,  не  годится.  Все
гораздо сложнее. Попросту  взять и избавиться  от морали невозможно. То, что
грамматически  обозначено как чистое отсутствие, -  безнравственность  -  не
существует  в  природе. Если  вы  не  расположены  подчиняться  нравственным
устоям, будьте любезны подчиниться иной необходимости и velis nolis[17] жить
наперекор им, а  это  уже не безнравственность, но противонравственность. Не
просто  отрицание, но антимораль, негатив, полый оттиск морали,  сохранивший
ее форму.
     Как же умудрились  уверовать  в  антиморальность  жизни?  Несомненно, к
этому и вела вся современная культура и цивилизация. Европа пожинает горькие
плоды своих  духовных шатаний. Она стремительно катится вниз по склону своей
культуры, достигшей невиданного цветения, но не сумевшей укорениться.
     В  этой  книге  я попытался  обрисовать  определенный  тип  человека и,
главным  образом,  его  взаимоотношения  с   той  цивилизацией,  которой  он
порожден.  Это  было  необходимо потому, что персонаж моей  книги  знаменует
собой не  торжество  новой цивилизации,  а лишь голое отрицание старой. И не
надо путать его психограмму с ответом на главный вопрос - каковы же коренные
пороки современной европейской культуры.  Ведь очевидно, что ими в  конечном
счете и обусловлено сегодняшнее преобладание этой человеческой особи.
     Но  такой  ответ ввиду  непомерной трудности  вопроса  выходит за рамки
книги. Понадобилось бы  развить  во всей полноте ту  концепцию человеческого
существования,  которая  здесь  едва  намечена  и  звучит побочно.  Об  этом
говорится вскользь и вполголоса, а скоро, быть может, придется кричать.