Явилась...

                I.

Воздух хлынул потоком,
затоплены арка и двор,
пыль с панелей смело
до грошовой и медной полушки;
вихри пляшут с подскоком
и каждый – воронка и вор,
вьётся рукомесло:
клочья, сор, дребедень, безделушки.

Оттиск медного дна,
круглощёк до смешного Борей
и похож на рожок
леденящий конический выдох;
это просто одна,
перебранки булыжной сырей,
вождь и жёлтый божок,
осень сирых и Хроносом взбитых.

Мы в проёмах стоим,
под неверной защитой окна,
бьётся жесть о карниз
и царапины резко скрежещут;
что нам ветер и дым,
чьи лохмотья впивает луна,
разбирающим дни,
словно в дом занесённые вещи.

Всякий раз как с листа,
пустотой острупившего ум,
словно нет перспективы
обратной из жёлтых пожарищ,
в переплётах моста
пёс твой, ветер, бормочет, угрюм,
подчищаешь активы,
в канавах позёмкою шаришь.

Ты настырна как тень
и надменней титановых дуг,
но съедает твой срок
обращенье планет и сезонов;
удлиняется день,
в чёрный гумус вторгается плуг,
потревожен сурок,
оживают заплаты газонов.

                II.

Закат. Желток и кровь. Эмаль. Немного перца.
Тьма втискивает диск за оголённый срез.
Густеющий сироп проталкивает сердце,
конечно как тире, тягуче как Форе.

Размытая кутя, ленивое светило
перенесло акцент на лакомство коал.
Аттила, культ, культя, пытливая Тортила,
кутила шерсти, муфт, мехов и одеял.

                III.

Она звонит и что-то говорит,
и трубку беглым паром облекает,
и микрофон слова её лакает,
глотает и проталкивает в Крит,
в извилистость пещеры увлекает,
где глаз быка от ярости горит.

                IV.

Мы побледнеем невзначай,
незрячий взгляд пронижет вещи,
всё вещее почти зловеще,
и оттиск проступает резче
окоченевшего плеча.


Soundtrack: Itzhak Perlman, Giuseppe Tartini, Trillo del Diavolo.