Люблю

- Что это за парень, который был с тобой? – я небрежно бросаю окурок в пепельницу, стоящую возле лифта, и промахиваюсь.
- Я провела с ним эту ночь. Ты не приехал, мне было страшно. И скучно мне было. Он симпатичный, да-а?.. – ты улыбаешься мне открыто и просто, без тени жалости или стыда.
- И что… Как он… Тебе… – я надавливаю большим пальцем кнопку вызова кабины, со всей дури, до острой боли, забыв, что кнопка реагирует и на лёгкое прикосновение.
- Он такой… Знаешь… Брутальный такой тип… Наверное, думает, что я влюбилась в него, – ты заходишь в кабину, садишься в кресло и отворачиваешься к окну, – да ну его…
- Эти лифты вращаются вокруг собственной оси, слышала? – я сажусь в кресло напротив и набираю на дисплее, расположенном на ручке, номер одного из самых высоких этажей, – капсула с кабиной ввинчивается в шахту, как шуруп в гайку. Риск падения – минимальный. Она держится на этой резьбе. А кабина статична. Потому что, если бы она вращалась, то мы бы оказались в центрифуге стиральной машины, в момент скоростного отжима, – я улыбаюсь.
- Тебе интересно про лифты. Про бейсбол. Про холодное оружие. – Ты рассеянно перебираешь пальцами по сенсорному монитору на столике, пытаясь заказать обед. – А тебе не интересно… Впрочем, впрочем…
- Не так, – я мягко убираю твою руку с компьютера. – Ты же не любишь вегетарианскую кухню. Закажем из номера. Ты хочешь есть?
- Я хочу спать! – ты по-детски, капризно, закрываешь глаза и откидываешься в кресле.
- Ах, да… – я стараюсь удержаться и не скатиться на истерику. – Ты же не спала этой ночью. Ты устала.
- Ты – идиот.
- Я знаю. Только идиот мог полюбить такую женщину. Которая спит, с кем захочет. Делает, что хочет. Уезжает, не сказав ни слова, на этот сраный курорт, в стране, где идёт гражданская война, где стреляют, а я еду за ней… Конечно, идиот. И выбирает отель, в котором, пожить неделю – годовой бюджет маленькой бейсбольной команды, и…
- Заткнись, милый. Иначе, я сама. Трахну. Тебя. В этом. Прозрачном. Скоростном. Винтовом. Чёрт знает, каком. Лифте. И ты не сможешь, не сможешь, не сможешь… Со мной… Ничего сделать… – за весь этот небольшой монолог ты успеваешь, совершенно незаметно, переместиться ко мне на колени, я чувствую твой влажный шёпот у себя за ухом, я не могу надышаться твоим невозможным запахом… я… я…
- Этаж, который вы заказывали! – сигнал и вкрадчивый голос компьютерного портье выводят меня из предобморочного состояния блаженства.

Ты смотришь в мои глаза, жадно затягиваешься, и отдаёшь сигарету мне.
- Так что там, с этим парнем?.. – я хочу выведать у тебя то, чего не хочу знать.
Я мазохист? Я болен? Что со мной?
- С каким именно… – ты изучаешь местные пляжи, водя своими безупречными пальцами по дисплею компьютера.
- С сегодняшним. – Я смотрю на твоё лицо – и на нём не дрогнет ничто, ни один нервик, хотя бы, самый малюсенький…
- Да ничего… Ничего особенного… Он, как и все. Как и все ограниченные самовлюблённые мужики с большими членами. Думают, что чем больше член, тем больше от него кайфа бабе… Глупые самцы. Ну, ты всё знаешь, милый… Всё так просто, примитивно, банально… Тупо и серо. Бе-е… – ты опять начинаешь кривляться, как маленькая девочка.

Я молчу.

Я чувствую, что не выдерживаю, и из моего глаза выкатывается солёная, как море, слеза. Я чувствую, что любовь – это не чувство. Неверная формулировка. Любовь – это болезнь. Чувства – злость, досада, радость, горячо, холодно… Они приходят, уходят… Остаются приятные воспоминания, или шрамы. А, когда ты заболел… Ну, например, у тебя рак. Конечно, тебя будут лечить. Только, от их лечения ты сдохнешь быстрее, чем, если бы, дело шло своим чередом. Вот. И начинают тебя лечить… А ты начинаешь считать свои дни. Торопиться. Доделывать дела. Спешишь творить добро… Твоя жизнь меняется. Ты осознаёшь, сразу, чётко, залпом, до дна – Главное в твоей жизни. Ты больше не следишь, насколько хорошо выстираны твои джинсы, и насколько свежа твоя машина – ты занят Главным. Я знал такого человека… Потом выяснилось, что никакого рака у него нет. Но, за время своей «болезни», он Понял, Как Надо Жить. И, по-другому – он уже не мог. Не мог тратить жизнь на сиденье в барах, с друзьями, на просмотр телесериалов и инет-новостей. Ему было не до этого. Конечно, можно пуститься в дикий загул, прожечь и сжечь, к херам, остаток дней… Можно и так.
Но, так же и в любви. Каждый ведёт себя по-своему. Не говоря уже о том, что заболеть, случается не всем. Кто-то, сразу, хватается за Главное. А кто-то… Выжигает себя огнём этой страшной неизлечимой болезни.
Интересно, почему никогда, никому не приходило в голову, что это – типичная болезнь? Или приходило? Хорошо. А, почему, эти Невероятные Чувства, испытываются к конкретному человеку? Или, не к нему одному?
Болезнь…
Значит, ты заболеваешь, чтобы увидеть Главное. С помощью Невероятных Чувств к этому человеку. С помощью этого человека. Или, через него. Или, без него. Пусть, он далеко. Не любит тебя и не понимает, как ты живёшь. Но, ты-то – любишь! Ты-то – болен! И, значит, есть шанс, с помощью этой, такой сладкой и такой мучительной болезни, увидеть Главное и прожить жизнь не зря…
Пусть даже… Пусть даже…

- Милый… Что с тобой… – твой ласковый шёпот выводит меня из транса. – Ты плачешь?.. Что с тобой?.. – Ты вытираешь мои слёзы ладошками, целуешь своими невозможными губами моё лицо, – что с тобой?!.. – Ты начинаешь слегка похныкивать, и прижимаешься ко мне.

«Боже… – думаю я про себя, – я сейчас умру, от нежности… Я умру, от нежности…»
Я глажу тебя по волосам, смотрю, и не могу насмотреться.
Бог – Величайший Художник.
Такая Красота…

- Ничего, – отвечаю я, – в глаз что-то попало.
- Сразу в оба? – ты укоризненно прищуриваешься, понимая, что я не хочу говорить о чём-то.
- Я с тобой откровенна, – ты встаёшь и идёшь к дверям, – а ты… ты…
Ты уходишь куда-то.
Я остаюсь один.
Мне сразу становится очень неуютно.
Я поднимаюсь и начинаю бродить по номеру.
То и дело я подхожу к дверям, слушаю, не идёшь ли ты.
Потом я замечаю – на полу, в углу, между стеной и шкафом, лежит плед, взятый, явно, из спальной.
- Чёрт… Что делает плед в прихожей…
Я приподнимаю плед и вижу под ним пустую чайную чашку. С ложечкой и на блюдечке.
- Да, что тут происходило-то, наконец…
Я осторожно кладу плед на место, чтобы не вызвать твоих подозрений. Вероятно, ты думала, что в номере приберутся, но забыла переменить сигнал, с «Не беспокоить» на «Убрать комнаты».
Потом, вдруг, неожиданно, меня начинает что-то мучить. Какое-то, странное чувство. Какое-то, дикое подозрение.

Я выхожу в коридор и натыкаюсь, сходу, на этого парня, служащего. Я уже видел его, когда мы шли в номер. Он шныряет всё время, туда – сюда, туда – сюда, по этажу.
Я останавливаю его и говорю страшным и серьёзным голосом, сделав нечеловеческое лицо главаря всех в мире преступных группировок:
- Ты ведь хочешь хорошо заработать, правда, парень?
- Щта щелает гаспадина? – он улыбается и слегка кланяется мне.
Я оглядываюсь, не идёт ли кто, и, положив руку ему на плечо, спрашиваю, очень тихо и чётко:
- Ты, случайно, не работал сегодня ночью, здесь, на этаже?
- Да, гаспадина, Вонг работать, канещна, у Кет Ли забалеть мать, Кет Ли прасить Вонг памагать, Вонг долщен Кет Ли денга, Вонг гаварить – канещна, Кет Ли…
- Стоп, стоп, – я похлопываю его рукой по плечу, – я понял, ты работал, Вонг! А, скажи… Только, этот разговор будет между нами, – я выразительно смотрю на улыбающуюся физиономию Вонга, – скажи, к даме из этого номера… вечером… или ночью… приходил человек, мужчина? Только, не отвечай сразу, подумай, я заплачу тебе очень хорошо!
- Пасипа, гаспадина, Вонг не хатеть врать такой хароший гаспадина, я вся нощь бегать вся этащ, многа новый клиента, нет, нет, эта дверь быть закрытая вся нощь, никто, никто, не туда, не сюда, Вонг глаза не закрывать, бегать и бегать, Вонг бы видеть…
- Ты уверен, Вонг, дружище? – я достаю пачку денег из кармана и помахиваю ею перед носом парня, – уверен, говорю?
Вонг делает вид, что не видит деньги, а я успеваю заметить, что он молниеносно взвесил пачку и прикинул сумму, и это решило исход разговора в мою пользу.
Парень, оглядываясь по сторонам, сообщает полушёпотом, приблизившись ко мне:
- О, прасти, гаспадина… Но, если гаспадина хатеть знать… Твой щенщин быть адин! Твой щенщин ударить Вонг! Вонг идти мима, думать – как устать бедный Вонг! Как Вонг хатеть спать! – а тут! Бабах!!! Дверь – лицо бедный Вонг!!! Ваш номер аткрываться, и твой щенщин, весь в адеяла, выхадить, щай прасить Вонг! Твой щенщин, хароший гаспадина, пугать бедный Вонг! Вонг щай насить, тук-тук, а твой щенщин, о, прасти, хароший гаспадина, рядам дверь спать, в адеяла. Вонг гаварить – щта не так? Щта плоха? А ана гаварить – всё парядак, иди, иди, и… и… – парень понурился, – и денга Вонг давать, щтоба Вонг малщать…
Он вздыхает, опускает голову, и, изображая вину и испуг, исподлобья, коротко и кротко поглядывает на меня.
«Хитрый ты, сукин сын», – думаю я, пристально глядя ему в глаза, и постепенно начиная осознавать услышанное.
На пару секунд я выпадаю из перевёрнутой Вонгом реальности, и залипаю на отчаянной мысли, что ничего не понимаю.
Неловкая пауза затягивается.
Наконец, я очухиваюсь, беру себя в руки, благодарю пройдоху Вонга, отдаю ему деньги, все, всю пачку… одобрительно подмигиваю, хлопаю по плечу, и заверяю, что разговор останется между нами.
Вонг убегает, кланяясь на ходу.

Я захожу назад, в номер, смотрю на скомканный плед в углу, беру его и подношу к лицу.
От пледа пахнет твоими духами, твоей одеждой, ТОБОЙ.
Других запахов нет.
Я бы почувствовал.
Я аккуратно кладу плед на место, подхожу к креслу, сажусь в него, и закрываю глаза.

Конечно, тебе было страшно. И одиноко. И холодно. В номере есть всё, чтобы приготовить чай самой. Но, ты хотела перекинуться, хоть с кем-нибудь, парой слов. Ты совсем не можешь быть одна…
И тебе было легче дремать у дверей, слыша, что рядом люди, ходят, тихонько переговариваются, чем лежать, одной, в пустой звуконепроницаемой спальной…
Господи, Боже Ты мой!
У порога.
Верно.
Как преданная собака.
ТЫ.
Всю ночь.
Ждала.
Меня.
И теперь я ничего, ничего, ничего не понимаю.

Открывается дверь.
Ты влетаешь в комнату, лёгкая и весёлая.
- А-а!!! Всё дрыхнешь! Вставайте, граф! Я разузнала про самый лучший пляж в этих местах, и мы немедленно отправляемся туда!!! А какой там закат, я слышала!!! Я возьму камеру. Вставай, ну же!!!
Я поднимаюсь, протираю глаза, делая вид, что и вправду, заснул.
- Ну, так тебе рассказывать про моего сегодняшнего мужика?.. – игриво спрашиваешь ты, копаясь в чемодане.
- Нет, знаешь… Что-то, не хочется. Расскажи мне, лучше, про этот пляж.
Ты с удивлением оборачиваешься ко мне.
- Ну что ты, Малышка? Что ты так смотришь? Я, просто… Люблю тебя. Я очень сильно тебя люблю.