Венок Сентября

 
   (Букет осенних сонетов)

                Анатолию Бару -
Поэту, вдохновителю, другу.
 
Сентябрь. Осень. Сказочный сезон!
Стриптиз лесов в эпоху листопада.
Березы белой желтая лампада,
Колоколов печальный перезвон…
 
Двадцатый век кончается как сон.
Грядет иных сражений канонада.
Грустит сонет, сестра его, соната –
С тоскою мировою унисон.
 
Коробит ржа игривый изумруд.
И вышел срок, и завершился труд,
И магия исчезла в амулете…
 
И я, как проигравшийся игрок,
Дверь отворив, ступаю за порог –
В последний листопад тысячелетья.
 
 
1
Сентябрь. Осень. Сказочный сезон…
Отлёт пернатых... Увяданье флоры...
Деревьев расписные триколоры
Отряхивают колер на газон.
 
Между теплом и холодом кессон,
Перед зимою – снисхожденье форы.
И лета, лета бабьего фуроры,
И тихой меланхолии резон.
 
Пора для декадента и эстета –
Роскошное поминовенье лета,
Сезонная и вечная утрата…
 
И мишура одежды облетает,
И публика печально наблюдает
Стриптиз лесов в эпоху листопада…
 
 
2
Стриптиз лесов в эпоху листопада…
Такое нестерпимое растленье!
Упадок нравов даже у растеньев –
Период абсолютного распада…
 
Последняя игривая бравада!
И смена века, вех и поколенья,
И обнажённых рощ столпотворенье,
И нагота остриженного стада.
 
Этапы и декады эпатажа,
И макияжа тающая лажа –
И жалкое подобие парада…
 
И в тризну превращается веселье,
И на пиру – вот горькое похмелье! –
Берёзы белой жёлтая лампада…
 
3
Берёзы белой жёлтая лампада
Перед иконой меркнущего мира…
Речитатив обученного клира,
И Реквием, и Аппассионата!..
 
Нетрезвая могильная лопата,
И тризный пир усопшего кумира,
Да нотами враждебного клавира
Кощунствует нам чуждая ламбада…
 
И несть числа пугающим приметам,
Сгустилась темнота перед рассветом,
И всё, что есть, поставлено на кон.
 
Известно нам, кто нынче проиграет,
И ширится от края и до края
Колоколов печальный перезвон.
 
 
4
Колоколов печальный перезвон
Под куполом небесной ясной сферы
Как символ не уныния и веры,
Вплетённый в лики тёмные икон…
 
Линяет солнцем высушенный фон,
Из бездны тянет ароматом серы,
Да, суетясь, процокают химеры,
Обкладывая праведный амвон…
 
Им нравится коловорот осенний,
Они вот-вот отменят Воскресенье,
Прорвав запоры сумеречных зон!
 
Им мнится: под рогатою короной –
Конец времён, и, ими покорённый,
Двадцатый век кончается, как сон…
 
 
5
Двадцатый век кончается, как сон…
Мой век – родное царство-государство,
Холопство и разнузданное барство,
С ипритом перемешанный озон.
 
Век тлением отмеченных персон,
Лихого богоборчества мытарство,
Век атома, трагедий и гитарства,
Век хохота, похожего на стон,
 
Век ценностей, ведущих в Никуда,
Где вдруг тяжёлой сделалась вода
В падении по сливу водопада…
 
Из-за крещендо нынешних рулад
Виднеется пугающий уклад,
Грядёт иных сражений канонада…
 
 
6
Грядёт иных сражений канонада
Всё той же битвы света против тьмы,
Как та, в которой биты были мы
До крови поединщиками ада…
 
Трагичный день и траурная дата:
Горящих храмов чёрные дымы,
Пол;н и унижение сумы,
Позор без боя пленного солдата.
 
Конец тысячелетия – не наш,
Но ждёт нас обязательный реванш
С незыблемостью догмы-постулата!
 
Готовятся Засадные полки,
Десницы и ошуецы-руки…
Грустит сонет, сестра его – соната…
 
 
7
Грустит сонет. Сестра его, соната,
Вступила в удручающий финал,
Играя гексоген и аммонал,
И ритмику стрельбы из автомата.
 
А рядом – сада спелого услада.
Финал сонаты скрашивает бал,
И царствует изысканный банал,
И нет в душе гармонии и лада…
 
Мы все – один единый экипаж,
На порубежье впавшие в кураж,
И нас морочит вечный Фармазон!..
 
А впереди – такое, боже мой! –
Что я в тоску ныряю с головой –
С печалью мировою унисон.
 
 
 
 
8
С печалью мировою унисон
И я – в меланхоличном резонансе.
Не скроешься от жизни на Парнасе
Как в Таврии – классический Назон.
 
Осенний ностальгический шансон –
То плач о неиспользованном шансе,
И диссонанс в устойчивом балансе,
Мироустройства нового фасон;
 
Он плохо скроен, он отвратно сшит…
Листву волос ветрами шевелит,
Всё дышит трагедийностью Бермуд.
 
И понукает рьяная вожжа,
И в сентябре – эксп;нсией дождя
Коробит ржа игривый изумруд.
 
 
9
Коробит ржа игривый изумруд.
Не жалится колючая крапива,
И как-то огорчительно-красива
Finita, завершившая маршрут.
 
Под ворохом осыпавшихся груд
Он кончился, а вился так спесиво!
И палый лист, как липовая ксива,
Опущенный на пол-шестого уд…
 
И будет мир, смиренным и нагим,
Присягу принимать под новый гимн,
Когда падёт оставшийся редут!..
 
И до поры в схороне кладенец...
Черта. Рубеж. Начало и – конец.
И вышел срок, и – завершился труд.
 
 
10
И вышел срок, и – завершился труд.
А какова оценка и огласка?
Позор. Опоры рухнули. Фиаско.
И следствие закончено, и – суд.
 
Как недруги на Калке, наглый спрут
Пирует на костях моей Державы…
Реликвии подержаны и ржавы –
Плоды деянья нынешних иуд.
 
Костром горит багряная декада.
Соблазн никчёмный – искусы из сада
В надрывном эпатаже бабьелетья…
 
Мир выхолощен – что тут обольщенья?
Нет сил для адекватного отмщенья,
И магия исчезла в амулете.
 
 
 
 
11
И магия исчезла в амулете.
Сакральные невнятны письмена.
И нет пути – преградою стена,
И будет ещё хуже по примете.
 
Мы – мухами на хитроумной ленте,
Что Мёбиусу вдумал сатана,
Скребём в затылках дружно: «Оба-на!»
В божественном своём менталитете.
 
…Шаманит осень древний ритуал,
И видно сквозь магический кристалл
Роскошных красок подать и оброк;
 
И, оголив запасы до нуля,
Сдаёт налог плательщица земля,
А я – как проигравшийся игрок…
 
 
12
А я, как проигравшийся игрок,
Готов ва-банк и в русскую рулетку,
На кон поставив лёгкую монетку –
Моей юдоли выверенный срок.
 
Щелчок металла, спущенный курок…
В саду от яблок подломилась ветка,
И чёрная не подтвердилась метка,
И длится испытание дорог…
 
Ночами холод в роли террориста
Рябиновое трогает монисто…
Наутро – иней, облачко, парок…
 
А днём, на солнце красками играя,
Идиллия утерянного рая…
Дверь отворив, cтупаю за порог.
 
 
13
Дверь отворив, ступаю за порог –
В переполох осеннего пожара.
Эстетика горения без жара –
Багряный, красно-жёлтый костерок.
 
Горит Россия, исполняя рок!
Удел наш – путь по лезвию кинжала,
Оставив всё за столиком кружала,
Принять правёж – как правильный урок.
 
Опохмелясь, восходу помолясь,
Пойти, куда укажет светлый князь,
Дорогой золотого самоцветья
 
Под мишурой шуршащего дождя,
Под мантиею мудрого вождя –
В последний листопад тысячелетья.
 
 
 
 
14
В последний листопад тысячелетья
Земною упиваюсь красотой –
Роскошной, материнскою, святой,
И мудрой, как листы новозаветья…
 
Немого восхищенья междометья,
Напрасное: «Мгновение, постой!»
И воздух – ритуальною сыт;й,
И самоцветы тленного наследья.
 
Чарующею силой покорён,
Смотрю на сотворение времён
И – верую! – что будет мир спасён,
 
Когда с небес – сияние и свет!
А строчкою в пятнадцатый сонет –
Сентябрь… Осень… Сказочный сезон!