***

Твой город тебя уже, к слову, совсем не лечит. Ты платишь ему высокими криками чаек, а он тебе – майкой-алкоголичкой, вечно расстегнутым воротом, рюкзачком за плечами, заплеванной мостовой, сбегающей к храму, отсутствием мамы, наличием воли… город течет и плавится под тобою, прикрыв наготу лишь воздухом, газИрованным настолько, что вытекает из пор, шипя. Ты думаешь, что отделалась дешево, он – шутя – сгребает фишки, ставит все на «zero», и выпадает ноль. И ты (отчетливо) понимаешь: боль – это совсем не то, что по венам (вдоль), тебе назначают за дозу иную цену, и ты отдаешь по очереди: себя, слезы, душу, щемящее чувство части кого-то как части самой себя, взамен – электрички, минус семнадцать, чужие пустые дачи, а он,­ – выворачивая карманы: прости, без сдачи… и вот, когда уже просто невыносимо, он вдруг берет тебя за руку, нежно, но сильно, и, усмехаясь, ведет по глубоким лужам – по краешку синего мытого неба. И ты понимаешь: никто не нужен… Твой город прячет улыбку в погашенных окнах, снимает радугу-шляпу и пристально смотрит тебе в глаза. Ты видишь вдруг: это его слеза, течет, – рекою, каналом, стекая в душу… И ты понимаешь – никто…