Поединок. Поэт и Мир

В Миру, чей объять разум тщится простор,
Не смог описать что научный прибор,
Сердец трепет тих перед чьей красотой,
Которому стих посвящается мой;

В Миру этом вдруг появился на свет
Родившийся в муках младенец-поэт,
И крик достиг высей, где Бог обитал,
И Миру в нём вызов, Господь услыхал;


И вымолвил Бог: будет Мир потрясён,
Ведь, жребий высокий  в него привнесён
Сейчас малышом этим: сила есть в нём,
Пойдёт он сквозь царство твоё напролом!


Ну, что же, скрестив руки, Мир отвечал,
Ему не постичь ни причин, ни начал;
Дерзавших на то до него и не счесть;
Ломая  копьё, те смиряли протест!

Смирится и этот, на шишках поняв:
Законы и методы лучше принять;
Бороться устав с током вод бытия,
Он примет устав, его дам ему я!


А временем тем рос младенец-поэт;
Домашних из стен вот уж вышел на свет;
Вот «мама» сказал, вот уселся за стол,
А вот уже к книгам отца подошёл!

И первых скорбей была боль, и обид,
От этих гостей сердце кто защитит?
Был горек урок обретать и терять;
Быть должен жестоким он, чтобы спасать!



И, сколько семье ты дитём не кажись,
Приходит тебе время выбраться в жизнь;
И мать отдаёт недовольно детей,
Туда, где ревёт море наших страстей!
 

Был отдан во власть он бесчинству стихий,
Но тлела в нём страсть, и писал он стихи
О прелестях флирта, о муках души,
И страсть эту Мир в нём не смог затушить!



«Он стоек, силён, - стойки все, до поры –
- Достоин ли он настоящей игры?
Пожалуй, что «да»: он меня развлечёт!
К нему, ведь, беда не являлась ещё!» -

- Так Мир рассуждал и бывал упоён:
Не раз побеждал он на поле своём!
Утрату друзей он поэту пошлёт:
Захочет о ней написать рифмоплёт?!!


Поэт же, пройдя сквозь горнило страстей,
Познал и себя, и мотивы людей;
Он подлость познал: он учился прощать;
В страданьях писал он, он жаждал писать!

Ведь Мир нездоров, заблудился, пропал;
И похоть козлов вокруг нас правит бал!
Зачем миллионы Вам? Призрачна власть
Их: Вы не способны туда их забрать!


Да, Мир вокруг нас, видел он, так жесток:
Не даст второй шанс, не простит тебе долг;
Поэт отрастил себе хаер до плеч,
Он Бога молил, тщился предостеречь

Хотя бы одну душу в хищной толпе;
Ответом ему брань была, но себе
Всегда верен был он: ведь рядом друзья,
Он верил, и тыл защищала семья!


Мятежной душе был не ведом покой,
И каждый сюжет проживал он собой!
Так было. Но день, что всю жизнь изменил,
Пришёл. И людей, его близких, сразил
 

Поступок. Уход. Нет же! Только не Вы!
И мысль: «Как он мог?!» в пустоте головы.
Дней серость… Он год не садился писать:
Казалось, наверно, сумел завязать.



Но как-то само подвернулось перо
И в руку легло. И внутри отлегло!
И буквенный ряд побежал по листу,
А пряди горят, золотую листву

Напомнив. Но новый готов был удар
Ему, пережил раз он горе и встал.
О, Мама! Нет! Мама! Так пусто внутри…
Ты. Ночь. Грязный снег. Кофе пьёшь до зори.



К такому нельзя быть готовым концу!
За ворот слеза покатилась. Творцу
Ты смотришь в лицо в бессловесной мольбе
О новопреставленной его рабе.

И год пустоты навалился, как снег.
Сегодня мне ты так нужна!.. Тебя нет.
И трубка в руке, как дешёвый манок:
Давно нету тех, кто утешить бы мог!


Покоя искать где? Поэзии ритм
Проснулся опять в тебе! Заговорит он
Твою боль. А ты в зыбке утренних волн
Вкусишь красоты рифм, размеров и форм!

Ты миру не нужен: зачем им поэт?
Им может стать каждый, купивший путь в свет;
От мук и лишений людей не спасти
Раз сами к спасенью не ищут пути!


А тьма обступала, ты был в ней один;
А враг твой, казалось, был непобедим;
Но стихосложенья божественный дар
В годину лишенья оружием стал!
 


И рифмой твоё заклинанье сплелось;
И древком копьё в руку словно влилось;
И плечи сокрыла от взглядов броня;
Он с новою силой пришпорил коня.



В бескрайних полях, перевесив копьё,
Летел он, пугая в ночи вороньё;
Плутал в паутине мирских он путей;
Тонул он в трясине бессмысленных дней;

Но, вот, содрогнулась твердыня врага,
И зов подхватили в округе рога;
Он в ярости звал, ненавистный чтоб враг
Ему бы предстал из-за кованых врат;


И список скорбей был его превелик;
О боли потерь он кричал и обид;
Врага укорял он в лукавстве и лжи,
И божьим судом звал он спор завершить!

Но тишь опустилась на земли врага;
Лишь спазмом сводилась от нервов  рука;
И с ним ожидая,  затих белый свет,
Но тишь неживая была им в ответ!


И снова, насилье над горлом творя,
Молил он о бое Творца, и зоря
За ним поднималась из недр земли,
И кровью казались оттенки зори!

О праве последнего боя поэт
Трубит о святом, но беззубо в ответ
Лишь щерился ров, а обидчик  сокрыт
За  камнем, и кров покидать не спешит!


А Мир, за балконный держась парапет,
Свои беззакония вспомнил, поэт
Любезно  что в список единый собрал…
Ах, как же ублюдок его задолбал!

 
Какой-то придурок, от пьянства шальной,
За чем-то придумал  и ввёл этот бой!
Он парой ударов бы смог размозжить
Поэту башку. Но как лень выходить!



Плевать, что вассалы его слышат бред,
А вшивая челядь… их для него нет;
Другая волнует его дребедень:
Поэт  не отстанет! Ведь, ясно, как день!

Как ни был котяра ленив и жирён,
Мыша задолбала, раз встал даже он!
«Мой панцирь наборный!  Оплечи проверь!
Так, вроде, свободно… поножи! Меч! Дверь!»



И Мир появился; стальной он горе
Подобен был. Только был джокер в игре;
В колоде он часа заветного ждал.
Того Мир не ведал, он атаковал.

Металл глухо бился, металл скрежетал;
Страшна того ярость, кто всё потерял:
Его не пугают ни раны, ни смерть;
Но бой был не равный, поэт стал слабеть!



Вот корень; споткнулся; упал и лежит;
Вот встал, увернувшись, и принял на щит!
Ушёл в оборону, дыхание сбив;
Вот, выровнял; спину стволом заслонив;

Он раньше всегда восхищался сосной.
Вот сбит с ног щитом; бьют по рёбрам ногой;
И снова он смог! Он поднялся! Живой!
Но еле стоит; может, что со спиной?


Вот, снова отвёл он смертельный удар;
Ушёл перекатом… он сильно устал;
«Устал» - не то слово, он так измождён,
Как не был с момента, когда был рождён!

 
Вопрос лишь «когда»… вот он! В ногу! Схватил!
Касанье клинка лишь одно пропустил!
Он втрое быстрее начнёт же слабеть;
Давай, дорогой, ты обязан успеть!
 

Противник удар принимает на грудь
Всё чаще, на щит: не желая рискнуть;
Жалеет себя, что понятно вполне,
Ведь, время сейчас на его стороне.

Поэт, отступает к тернистым кустам;
Ты что-то задумал, дружище? Что там?
Нам твой обязательно видеть успех;
Давай же, дружище, давай за нас всех!


Конечно, так лучше, их лес бы сровнял:
Не нужен двуручник там – нужен кинжал,
По-братски заставив друг друга обнять,
И лес жутким звуком борьбы наполнять!

И вот уже ветки стучат по плечу;
Здесь нету простора, что нужен мечу;
Здесь честную службу сослужат ножи,
Кровавою дружбой здесь будут дружить!

Поэт одолеет: обязан он жить;
Врага обездвижит, пространства лишит;
В  стык панциря чтобы его поразить.
Закинул он голову вверх. Он хрипит.

Пошла горлом кровь. И прошита спина;
Размеры растут кровяного пятна
На ней. И он медленно, словно во сне,
К земле опускается, слиться чтоб с ней.


А Мир по-хозяйски подходит к вратам,
И бочку по-барски он ставит рабам;
Он бронь снял, подлатник, омылся водой;
Пусть ратники все видят пот боевой!


Что ветер так странно плечо холодит?
Здесь мелкая ранка под стыком пластин:
Твой враг, умирая, вонзил свой клинок;
Она небольшая, но он всё же смог!

О ссадине думать-то - грех, видит Бог!
Но только напоен был ядом клинок,
Отрава уже разлилась по крови,
Она Мир направит на рельсы любви!



Пусть Миром раздавлен поэт, но и Мир
Был сталью отравлен, ей сделан другим,
Всё реже бранит, и бывает браним,
И видятся реже во встречных враги.

И стал Мир терпимее, Мир стал теплей;
Гуманней к гонимым, честней для людей!
Друзья! В нём сгораем не зря мы дотла,
Раз жизнь изменяют стихи и дела!!!

07.10.11.
Москва.