О жене

Я свой, особый счет веду   
со дня, что жизнь на половины
разъял мою в далеком том году
семидесятом. Я иду
в две тыщи третий.
Тридцать  третий от Полины!

У умного мужа жена всегда умнее. У талантливого мужа, дожившего до почтенных лет, жена - гений.
               

            Я где-то слышал выражение: «Женщина, как пуля. Чем она меньше, тем сложнее от нее увернуться». Так и есть.

            Это напоминает выстрел киллера из снайперской винтовки, оснащенной глушителем, с огромного расстояния. Как правило, звука выстрела ты не слышишь. Ты даже не догадываешься о самом событии. Но выстрел был,  пуля родилась и уже рассекла  время и стремительно пожирает пространство. В полете она  царапнет кому-то   висок и оставит  легкую контузию,  кому-то  надорвет сердце, которое будет кровоточить  до конца жизни,  а то и вовсе оставит  за собой горы трупов. Но, в конце концов, по непредсказуемой траектории, без предупреждения, неслышно и незаметно, она ударит тебя между лопаток и швырнет на колени,  прекращая,  твою привычную, никчемушно – налаженную и, честно говоря, не слишком приглаженную  жизнь, разделяя ее на «до» и «после».
               И вот уже тридцать пять лет я безнадежно влюблен в женщину, которая однажды согласилась не только выйти за меня замуж, но и стать моей Женой. Да еще  и, как сейчас выяснилось, сделать это не только  раз, но и навсегда. От смутных догадок и подозрений я  пришел к окончательному выводу о том, что женатому мужчине постичь такую величину, как любовь замужней женщины, не дано. А когда я изредка все-таки приближаюсь к этому пониманию, у меня возникает ощущение края пропасти с  золотыми всполохами на дне. Вглядываясь в  эту пропасть, я  немедленно ощущаю касание ответного, внимательного  взгляда и  впадаю в восторженную ересь, сладкий озноб   ужаса шевелит последние волосы на макушке, а по спине начинают шарахаться толпы ледяных мурашек. Возможно, это до сих пор растут крылья, т. е. на языке домохозяек и поэтов – это любовь. И это притом, что я очень много знаю о ней. Я знаю, что она любит и кого переносит, когда она нервничает и где у нее болит, что омлет должен быть хрустящий снизу и жидкий сверху,  в манную кашу   надо  дать ложечку меда, на овсянку  можно   выложить большое неуклюжее сердце,/ из  клубники, ананаса или свое собственное/, «англез барбюр потаж потофю  a ля  Михалыч» будет похож на силос, если   нарезать морковку и лук  поперек, а не вдоль, ну а  жареный «ангел» a  ля  натюрель  конечно  же подается со специально  дрессированным луком, предварительно сбрызнутый  гранатовым или лимонным соком.

          Shopping, cooking and just fucking – мои основные  занятия, и, когда она уезжает в отпуск или командировку, я не востребован.

          Что же касается разговора на тему: «Еще раз про любовь», то мне кажется, что мы с  Полиной давно уже достигли наивысшего градуса этого особого болезненного чувства, когда  о любви   не нужно напоминать  на каждом шагу, когда люди просто дышат в унисон.      

          Моя половина – мое все, она для меня до сих пор – Незнакомка, хоть я и научился  читать ее мысли. Просто она научилась НЕ читать мои  раньше.         

          У нее обнаружился великий талант быть Женой, любить, невзирая ни на что, терпеть, умея  не видеть того, чего  видеть не нужно.      

            Она до сих пор волнует мой организм, как в целом, так и отдельные его части. Да что там организм! Она волнует меня! Мы - сообщающиеся сосуды, поэтому вот уже тридцать лет засыпаем и просыпаемся с  одинаковой температурой, даже  когда ночуем в разных комнатах.      

          С ней я часто повторяюсь, но с ней и хочется повторяться.         

          Евреи говорят: - «Бог не может поспевать за всем, и потому он создал матерей». Это  про Полину, и именно поэтому у меня -  один ребенок, а у нее – два.   

           Она потом знает раньше.

           Обладающая  умеренно - континентальным характером  «Весов », она   принимает на свои плечики все беды окружающих,  уравновешивает эмоции, сглаживает конфликты, нивелирует катаклизмы и постоянно  от этого страдает.  Страдает  не   потому, что не разбирается в людях, а  оттого, что, безоглядно  веря  в человеческое   добро, частенько получает навстречу, в т. ч.  от людей,  порой очень близких,  недоброжелательство, зависть, сплетни, желчь, оскорбления, непонимание или в лучшем случае равнодушие.         

            Она -  моя единомышленница, т. к. я почти  всегда с ней соглашаюсь. Ее каприз – это мой приказ, мое  хотение – это ее решение, ее прихоть – это моя похоть. Тяжкому искусству компромисса  меня научила она.      

            Я – далеко не идеальный муж, но,   обладая  многовековой  мудростью еврейских жен, она отказалась от попыток моей идеализации еще на первом году семейной жизни и больше никогда от меня этого не требовала.  Поэтому я всегда оставлял желать лучшего и, попадая в глупые ситуации,  старался выглядеть, если  уж дураком,/ а умный мужчина просто обязан иногда  так выглядеть/,   то в пределах разумного.         

      … Инопланетянки – они, а  не в своей тарелке  - мы. Окучивая     выразительную, многообещающую, одухотворенную   попку  в отдельности или  влюбившись только в  лукаво подмигивающие из-под юбки коленки, мы, тем не менее, женимся на их обладательнице целиком. Понимаю, что «целиком» звучит двусмысленно и что когда-нибудь мой внук потеряет от изумления дар речи,  уяснив, что его бабушка лишилась невинности  так поздно, т. е. только в первую брачную ночь с дедушкой, но тут уж ничего не поделаешь.

           Однако   я брал жену, что называется, на вырост,/ на собственный в том числе/, т. е. женился по расчету. Расчет оказался верным, и теперь я – у себя в  тарелке.

          Участвуя  в «играх доброй Поли», я  выступаю, в основном, на ее поле и не особенно огорчаюсь, не пройдя очередной допинг - контроль, или по  поводу  отдельных штрафов и проигрышей и даже будучи иногда не допущен к игре.         

           Моя дорогая, неокупимая Полина, мое еврейское счастье и мое второе дыхание, великая маленькая женьшеньщина с сердцем, как гора, она – оправдание ошибок моей  туманной и безоглядной юности, моя амнистия,   мой берег и мой оберег.      

         Она придает моей жизни смысл, и теперь я понимаю весь ужас бессмертия, если, не дай, Боже, останусь один.
   

         Я не боюсь смерти. Я ее боюсь в твое отсутствие.

         Единственная! Повторись!!!