Толкование на Иконопись

        ПРОЛОГ


Снова межсезонье, дорогая…
Серый холод надвигается… Надолго…
Я тебя с другими обобщаю
Ради исцеления… И только…





В каждой музыке Бах, в каждом человеке Бог.
                Иосиф Бродский (?)




И я попался в эти сети с головой…
И заметался в поисках свободы,
Не видя, что свобода предо мной,
Не сознавая истинной природы…

Я погружался в разные учения,
Я упражнял себя искусством побеждать
Свои стеснения, изъяны, неумения…
И научился правильно дышать…
Я научился видеть это время,
Я научился силой управлять
И взбунтовавшееся семя
В узде серебряной держать…

О, как мне льстило это мастерство!
Я комнату обставил зеркалами…
И принимало, освещённое свечами,
Парад побед хмельное существо…

Последний случай: был большой банкет…
Да – я служил тогда в одной компании…
Компания справляла десять лет
Как началось её существование.

Не помню что за ресторан,
Какие блюда, вина… люди за столами…
Нет-нет, я не был сильно пьян,
Но увлечён красивыми глазами…

Она сидела, надо ж так случиться,
Напротив… Вся из лучших нот…
За ней ухаживали лица,
С блестящих лбов стирающие пот…

Она натянуто и скучно улыбалась,
Давая знать, что лучше быть ничьей…
К вину совсем не прикасалась…
И мне никак не удавалось
Поймать игру её очей…
Потом я понял: так она скрывалась,
И отводила этих лысачей
От интереса к личности моей…

И вдруг она ногой меня коснулась,
И задержалась, мне давая знать,
Что не случайно это, не споткнулась…
Я тут же предложил потанцевать…

Мы закружились плавно… я повёл…
И сразу понял – сложена под руку…
И разговор немедленно завёл,
Чтоб время не стекало в муку.

- Но кто Ваш муж?
Один из этих?..
- Что Вы…
Мой супруг N.N.…
Он откомандирован в сектор нефти…
- N.N.?
Так это ж мой патрон…
- Вы испугались?
- О, нет, никак…
Но планы поменялись…
Я через паузу уйду,
А Вы побудьте до конца…
- Я понимаю…
- Вот моя визитка…
- А пахнет… пахнет…
«Парфюмер»…
- Вы как поедете?
- Я за рулём…
- Когда с Садового свернёте, позвоните.
Я встречу – там у нас темно…
…

Стоял мороз. Луна во всю горела…
Таксист, угрюмо выслушав меня,
Рванул, машина полетела
Вдоль полосы фонарного огня…

Купил шампанского и фруктов, и конфет,
И сыру, и ещё какой-то снеди…
И к чаю маковый рулет,
Чтоб стан не портился у леди…

Луна мистически играла в зеркалах…
Я заглушил её тяжёлою портьерой,
И начал разбираться на столах,
Волнуясь, как перед премьерой…

Едва зашлась последняя свеча,
Как вдруг звонок раздался телефонный…
Но я не стал хвататься сгоряча,
Ответил только на четвёртый.

- Я здесь…
- Иду... –
Пальто набросил, отпер дверь. –
Вы здесь? Но я же…
- Тише… тише…
Как хорошо… ты видишь, я твоя…
- Простите, милая, но…
- Тише… тише…
- Командовать парадом буду я.
Прошу Вас, проходите…

Она прошла, оглядываясь:
- Мило… И свечи… и картины… и рояль…
Кальян… Вы увлекаетесь востоком?
- Так, любопытствую… не более того…
- Чернильница… Вы пишите пером?
- По настроенью…
В основном, компьютер…
- А мне позволите?
- Извольте, вот бумага…
А я, пока Вы пишите, сыграю…
- Сыграете? Ах, да – рояль…
- Что Вам хотелось бы услышать?
- Да что угодно… Листа ж не возьмёте…

Но я исполнил Листа… На терпение…
Она тем временем закончила писать
И протянула мне своё творение.
О, что за почерк!.. Стал читать.

«Ах, лучше б не играли…
Тише… тише…
Я вся исполнена любви…
Но ты как будто и не слышишь…
А впрочем, как же ты услышишь,
Сквозь гром нестройного рояля,
Мучительные оклики мои…
Я вся истомлена…
Я стражду обаяния…

Ну, приступай же…
             Приступай…»

Я улыбнулся и листок понюхал:
- Coco Chanel…
Как много в этом вкусе…
Но потерпите, дорогая… будет всё…
В прихожей два пакета… посмотрите…
- Что, будем нюхать клей?..
- Ах, не сердитесь…
Я хочу ответить…
- Ответить мне?..
- Пока я буду к Вам писать,
Вы стол накроете…
Иль будете играть?..
- Вы что же, в ресторане не наелись?
- Представьте, нет…
Вам завтра на работу?
- Я не тружусь…
А Вам?
- А я домучиваю отпуск…
- И сколько мучиться осталось?
- Три дня…
- А коль не хватит?..
- Отпрошусь…
Куплю больничный, наконец…
Ну, всё – пишу… и будем…
- Любовью заниматься, да?
- О, нет – сначала пировать…

Но я во всю, во всю уж пировал:
Перо, размашисто гоняя по листу,
Я наблюдал во множестве зеркал
Её пластическую красоту…
Она плутовка, видно, понимала
И подавала мастерски изгиб…
И я бы раньше времени погиб,
Когда б душа моя терпения не знала…

Я ей писал со всею прямотой:
«Вы о себе, сударыня, излишне возомнили…
Но я нарушу Ваше самомнение,
Я Вас заставлю воскресить терпение,
Которое Вы в суете похоронили…
Вы будете покорны мне во всём…
Когда на пике сладострастных напряжений
У Вас не будет сил, чтоб не взорваться,
Я Вам скомандую «стоять!»
И Вы немедля прекратите сотрясаться,
В дыхании избыточном  вздыматься,
И умирающе стонать…………………
Я Вас до слёз блаженных истомлю,
И преисполню до истерики блаженной…
……………….»

Я пил шампанское, закусывал клубникой…
Она с листком ходила взад-вперёд,
И, лоб наморщивая дико,
И дико искривляя рот,
Бросала мне, что я урод,
Что, мол, таких условий не приемлет,
Что гордость в ней ещё не дремлет –
Наденет шубу и уйдёт…

Я подавал ей норковую шубу
Пропахшую Шанелью номер пять…
Она, задумчиво вытягивала губы
И проходила в комнаты опять…

…

Я взялся после третьего «прощанья» –
Коснулся вдруг, и начал целовать…
Она обмякла, вырвались рыданья…
Я подхватил её, и (нужно ль рифмовать?)…

…

- А что NN? – спросил я осторожно,
Когда мы отдыхали после взрывов.
- Ему плевать, он весь в своих делах…
- Но это же нормально для мужчины…
- Нормально что:
Стрелять медведей и лосей…
Стучать ночами на бильярде…
Гонять на яхте по заливам,
Жлактить коньяк и щупать «лебедей»…(?)
- Но Вы же…
- Его воротит от богемности моей…

…

Неделя пролетела, как мгновенье…
Ей позвонил вернувшийся супруг.
Она ему ответила с презреньем,
Что пребывает обществе подруг…

Уж было очевидно, что прощаться
Пора – все сроки истекли…
Я помогал ей одеваться
И привыкать к жестокости земли…

Мы долго и мучительно прощались
Она потела в шубе дорогой,
Глаза её слезами наполнялись
И вопрошали: «Правда, ведь – ты мой?»

…

Роман наш продолжался до апреля.
Она ко мне ходила, как домой…
Но для меня та, первая неделя
Так и осталась самой дорогой.

И я уж начал откровенно тяготиться
Её визитами, да, в общем, и собой…
И надо было просто объясниться,
И разделиться новою весной…

И тут она меня «озолотила»,
Сказала, что затеяла развод…
Что мужа никогда и не любила,
Что он невыносимый идиот…

О, Боже мой! – воскликнул я тогда, -
О, Господи! – за сорок лет впервые, -
Зачем мне эта пылкая нужда,
И эти украшенья золотые?..

…

N.N. при встрече странно улыбался –
Так, будто всё ему известно,
Мол, вот, теперь она – твоя невеста,
А я с неволею расстался…

И я уволился. Устроился посыльным.
Весь день на побегушках… тут и там…
Но я не тяготился этим сильно –
Мой ум теперь стремился только в храм…

В молитвенно-церковной тишине,
Объятый литургическим вниманием,
Я обращался к Богу с покаянием,
И Он являл спасение на мне…

Моя библиотека разрослась…
Потом я истощил её изъяном,
Расстался с зеркалами и кальяном…
И жизнь совсем другая началась…

…

Она сама покинула меня,
Не выдержав такого «унижения»…
Ах, как я ждал тогда заката дня,
Чтоб погрузиться в новое учение…

Я весь отдался подвигу поста,
И превратил в пустыню праздный быт…
И очень скоро мною был забыт
Весь этот мир, отвергнувший Христа…

Друзья увещевать меня пытались,
Мол, так нельзя – ты высох, пожелтел…
Но я их слышать даже не хотел,
И вскоре мы решительно расстались…

Я никому двери не открывал,
И телефоном пользовался редко…
Из мебели осталась табуретка
И стол, на коем я писал…

Я жаждал удалиться в монастырь,
И в чёрной ризе Бога славить…
Но я не мог родителей оставить –
Кормил, лечил, читал для них Псалтирь…

…

Ко мне являлись, видимо из чтений,
Отцы святые сладостной чредой:
Антоний, Силуан, Арсений,
Паисий, Серафим, Сисой…
Они развеивали дым моих сомнений,
Беседуя о святости со мной…

Так я провёл, нимало, восемь лет…
И вот однажды, где-то среди ночи,
Молясь усердно в замкнутые очи,
Я вдруг увидел нестерпимый Свет…

Мне стало страшно… Свет в меня вселился…
И я услышал (верить ли ушам):
- ДОВОЛЬНО, ЧАДО, ПОПОСТИЛСЯ,
ТЕПЕРЬ ВЕРНИСЬ К СВОИМ ДРУЗЬЯМ.
- Но, Господи помилуй, я ль там не был?
Они живут привольно во страстях…
Увидят ли в моих земных словах
Твоё Божественное Небо?

Но Свет молчал, и было в том молчании,
Непостижимое для нашего ума,
Величие любви и послушания…
И снова, вдруг, меня объяла тьма…

Но сердце, сердце не забыло…
И ум не мог уже искать
Иное для себя Светило…
Осталось только исполнять…

И духовник меня, вдруг, навестил,
И призывал умериться, смягчиться…
И я ему не возразил,
Но взял благословенье причаститься…

…

Я вышел из дому. Природа ликовала –
Весна, как в юности, надеждою цвела…
Душа расправилась и, для начала,
Просила дать ответного тепла…

И я влюбился, как простой мальчишка…
Сияет вся… Чуть больше двадцати…
Короткая, окрашенная стрижка…
Походка – глаз не отвести…

И увлекается хорошими стихами,
Поёт, рисует… Боже мой!
А как играет синими очами…
Я пригласил её домой…

…

Сирень благоухала по бульварам…
В фонтанах радуги искристые играли…
И не было числа влюблённым парам…
И мы себя к тем парам причисляли…

Я ей рассказывал о световых фотонах,
И открывал, что видел Свет иной…
Что все планеты в колокольных звонах
Божественно склоняются к одной…

Она внимала, нежно улыбаясь…
Смотрела восхищённо на меня…
И я кипел, как видно, изливаясь
Потоками нетварного Огня…

…

- Вот, здесь живу я… проходите…
Простите, скудное жильё…
- Ого! И Вы на этом спите?..
- Да, сплю… и очень хорошо…
- Чернильница… Вы пишите пером?
- По настроенью…
В основном, компьютер…
- А мне позволите?
- Извольте, вот бумага…
Вам кофе приготовить или чай?
- Да, что угодно… можно и вина…

…

Я взял листок, понюхал… пахло мёдом…
Но почерк – как это понять,
Неужто в школе, мимоходом,
Пером давали им писать?

«Лететь в пространстве мирозданья,
Подобно светлому лучу,
Я вся исполнена желанья…
Целуй меня…
          Я так хочу…»

Меня пронзило это откровение,
Такого я никак не ожидал…
Я потерял сознанье на мгновение…
Да-да – я в прошлом побывал…

Исполнить девичьи желанья?..
Опять во тще служить врагу...
Нет! Умер я для осязанья
И жить им больше не могу…

Но кто поймёт такое состояние?
Меня ханжой скорее нарекут –
Тут мудрецы на семяизлияние
С большим достоинством себя несут…

И девушки, резинками владея,
Продаивают пышных стариков…
«Сто долларов в кармане» – вся идея…
И весь …*, увы, таков…

И роста роскоши никто не остановит,
И политических побед не отменить…
Не от того ли масса сквернословит
В вопросе: «пить или не пить?»

Помилуй Господи – уволь меня судить!
Не для того смирял себя пустыней…
Как можно тут о Свете говорить,
Когда из слов извлечены святыни…

…

- Попьём чайку… и разойдёмся…
Я провожу Вас до метро…
- А как же Свет в конце пустыни?!
Пустыню вижу! Где же Свет?!
- Но не кричите ж!
Не кричите…
Поймите – я уже не тот…
Вы что, действительно, хотите?..
Хотите Света?
- Да – хочу!
- Но есть условие…
- Какое?
- Воцерковление…



Думал написать эссе, а получился, чуть ли не роман в стихах…
Хотелось объясниться с теми, кто не совсем верно понял здесь некоторые мои произведения и высказывания… Не уверен, удалось ли быть внятным… Показаться кристально чистым и совершенным – даже не пытался… Как впрочем, не пытаюсь и в других местах…
Пытаюсь говорить об исключительно духовном понимании любви, при некотором знании иного.



        ЭПИЛОГ


Снова межсезонье, дорогая…
Серый холод надвигается… Надолго…
Я тебя с другими обобщаю
Ради исцеления… И только…

Но ни с кем себя я не сливаю
Только с Богом, дорогая, только с Богом…
Есть ли повод ревновать меня? Не знаю…
Ты сама решай – твоя свобода…

Я опять на грани, слава Богу,
Между сном и явью, тем и этим…
Вот уже сливаются предметы
В радужные пятна акварели…

Может быть, всё это до апреля…
Но не жди, что я прильну щекою –
Целеустремлённые на грани
Не всегда ведутся на такое…

Был ли я поэтом, дорогая?..
Ты сама решай – твоя свобода…
Только я не видел, сочиняя,
Никаких преград под небосводом…

Я в тебе увидел, умирая,
Божью Матерь… Страшно?.. Понимаю.
Именно поэтому на грани
Я тебя с другими обобщаю…



01.10.11
3:00



* аккумулирую надежду, что не весь…