Софья Перовская. Из Лины Костенко

Тот день воскресный в памяти воскреснет.
Кувшинки, лодка, ряска и вода.
…Он – прокурор…
Ну, хорошо, а если б
всё это ты предвидела тогда?
Когда тебе какой-нибудь оракул
сказал: не надо, девочка, постой!
Что мальчик тот, тот, что дрожал и плакал,
когда его ты на берег пустой
доволокла, тот Коленька, друг детства –
ты не забыла – колокольный Псков,
гимназию, латынь? (А этот деспот –
не кто иной, как Колька Муравьёв!)
Тот чинный мальчик, бредивший фрегатами,
то яхту мастеривший, то линкор, –
он, прокурор, и, споря с адвокатами,
настаивает: смертный приговор!

Желябов, слушай, ты у нас как совесть.
Какая речь! Смотри, в суде – фурор.
…По воле рока горестная повесть, –
не этот, – был другой бы прокурор.

И всё-таки (что явное, что тайное?
ответить просто на вопрос нельзя!)
Представь себе: ту лодку, то катание…
Вы с ним плывёте. Вы ещё друзья.

И вот он тонет. Испугалась. Знаешь,
боюсь – вдруг стрежень втянет в круговерть.
Когда б ты знал, что палача спасаешь,
когда б ты знал, что ты спасаешь смерть, –
спасал бы ты?

– Ребёнка? Безусловно.
– Но что в итоге вышло из него…
Прости, судья даёт присяжным слово.
Проклятье! Он добился своего.

Как страшно чья-то мать заголосила.
Твоя? Моя?.. Не смей склонять чела!
То слабость наша иль наша сила?
Но я б иначе… тоже не смогла…