Урок Атлантиды

Тебе, читатель просвещённый,
Поведаю о странном сне,
То ли фантазией взращённом,
Иль – в откровеньи, – данном мне…

Открылись взору побережья,
Зелёные террасы гор,
Где аквилон дарует свежесть,
Маня на голубой простор.

Что вид сей – это Атлантида –
Страна меж горных круч и скал
На южной стороне Понтиды, –
Вдруг голос внутренний сказал.

Ахеи тут обосновались
И с незапамятных времён,
Где ныне протекает Галис –
Река, что звалась «Ахерон».

А тех – в дальнейшем агов-асов –
Пришельцы грубо потеснили
И обложили данью сразу
Селенья, где туземцы жили.

В ландшафте взор своим размером
Здесь поражала лишь одна
Гигантская вершина Меру,
Повсюду что в стране видна.

Вблизи подножья той горы,
Покрытой шапкой ледника,
Будто небесные дары,
Поток воды несла река

И надвое делила город, – 
Именовавшийся Пелланой –
Столицу, что была в ту пору
Форпостом пелов и атланов.

В морской залив река впадала 
У гавани, где – пирс и порт;
Там бухта укрывала флот,
И мореходов речь звучала.




Титаны возвели сей град
Во время «золотого века».
Казалось мир, покой и лад
Ждут в  этом месте человека…

Среди мостов и улиц шумных,
Колонн дворцов и капителей,
Других сооружений чудных,
Здесь возвышались и довлели

Дворец правителя и храм
Верховного жреца атланов;
Те власть делили пополам,
Вождями будучи и кланов.

А племя славное атланов
Вело патрилинейный род
От прародителя Атланта,
Но это был не весь народ,

А только жречество и знать,
Что управляли большинством 
Плебейских масс, которым Мать
Стала кумиром-божеством.

Однако ганы, ваны, маны
(Их Неба главным был фетиш),
Что жили в Понте и Туммане,
Власть деспотов признали лишь,

Да подчиниться не спешили,
Чуть что готовые восстать,
Хотя вождей их «пригласили»
Вассальной знатью царства стать.

Кроме того, платили дань
В казну разросшейся державы
Бехиры, мирии и дянь,
А также дахи, тубы, лавы.

Но непокорность проявили
Общины ругов, димов, асов,
Ответив на вторженье силой
В лесах предгорий, на террасах.

Когда ж каратели пожгли
Рыбачьи сёла мирных асов,
Те, в большинстве своём, ушли
На запад, где возникла база



Отпора хищникам-врагам,
Но закрепиться всё ж не сразу
Они смогли, позднее там
И имя дали тем местам…

Огромный – царский – тот дворец,
Что был воздвигнут при Тамлаве,
А также скипетр и венец –
Регалии имперской славы –
 
Достались, как наследный кош,
Страны владыке – Коба-туну,
Что был на кабана похож,
Когда ревел, грозя тиунам.

При этом  топал он ногой,
С презреньем глядя на министров,
И, кажется, приём такой
Сулил расправу очень быстро.

Стремясь побольше проглотить
(В прямом и переносном смысле),
Сумел утробу он набить,
И щёки, как мешки, обвисли.

Раздувшись, словно бы пузырь,
Метал он злобно инвективы,
Которые, казалось, в пыль
Сотрут виновного ретиво.

Его сатрапы-лизоблюды –
То Драна-чун и Пока-зун,
Подверженные страсти блуда,
Обули языки в типун

Своей безудержною бранью
В косноязычной болтовне,
Бесстыдства все превысив грани,
И произвол царил вовне.

Хозяина же меж собой
Те величали как «змеёныш»,
И оба от судьбы слепой
Хотели, чтоб издох «гадёныш».

Заметим, даже имя «Коба»
Переводилось как «змея»;
И в атмосфере дикой злобы
В клубке «кишела» та «семья»…



Когда же сумерки пришли,
Безумства оргий привели
На встречу с жрицами любви,
Которых цацки привлекли.

«Друзей» встречали Кала-цуни
И Расна-пева, Разда-вия,
И девы те отнюдь не втуне
При храме Дива гнёзда вили.

А баядерок «поставляла»
Бабуля-сводня Пала-чи,
Вином она же угощала,
Храня покоев тех ключи…

В канун той встречи приключилось
Событие «из ряда вон»,
Оно изгнаньем завершилось,
Что изменило общий фон.

В опалу жёсткую попала
Старуха-жрица Нума-ва,
Ей что-то Турса нашептала,
И разнеслась о том молва,

Что Мать-богиня недовольна,
Как верховодит тут правитель,
И чрез оракул богомольный
Воззвал к народу Небожитель.

Но покидая отчий край
(Что может этого быть горше?!),
Ведунья прокляла сей «рай»,
Успев на Коба-туна порчу

Своими чарами наслать.
И впрямь, надвинулась тень смуты,
Которой уж не миновать,
Коль лада в обществе не будет.

Полюдье для налога сборов,
Чем заправлял здесь Мулю-ган,
Внесло в среду племён раздоры,
И был смещён сей интриган.

Восстали пелы – «свой народ»,
Чей предводитель Лава-чун
К Херону возводил свой род
 (Перуна культа жрец-вещун).



Присвоил он казну страны,
Собрав сторонников во фронде;
Стали наёмники нужны
Врагам уже в войне на фронте.

И Коба-тун, и Лава-чун,
Как в схватке хищники, сцепились,
Но в битве той не «по плечу»
Противник был, как те ни бились.

Что одолеть его не в силах,
Каждый почувствовал тогда,
Но продолжал вершить насилье;
И тут нагрянула беда!

Её, увы, не отвратили
Ни перемирие сторон,
Ни их совместные усилья
По «замирению» племён.

Террор кровавый был развязан
Не только средь бунтовщиков,
Коль каждый житель был обязан
Кормить ещё откупщиков.

Репрессии коснулись тех,
Кто жил трудом, не знал утех;
И раздавался всюду плач,
Пока не вздёрнут был палач,

Что прозывался Бала-туем;
Поднялся весь «честной народ»
И вспомнил истину простую:
– Дороже жизни вещий Род!

Бандит известный – Хули-ган,
С ним Шева-чин – сановник, хитрый, –
Толпой у идола Паган
Камнями вмиг были забиты.

В огне красавица Пеллана,
Что не в ладах с периферией.
Спасаясь, пелы и атланы
Расстались с прежней эйфорией.

Раз перерезаны дороги, –
Подвоз продуктов прекратился,
И выжить удалось немногим;
Повсюду хаос воцарился.



Как сильно люди прогневили
Доселе добрых к ним богов,
Что катаклизмы наступили
Вблизи понтийских берегов.

И змеем огненным Химера
Вскоре, как страшный сон, явилась:
Вдруг вспыхнула верхушка Меру,
И лава к склонам устремилась.

При этом вздыбилась земля,
Раскаты грома прокатились,
Покрылись пеплом вкруг поля,
Руины в бездну погрузились.

Сама священная гора
От сил подспудных раскололась.
Где произвол царил вчера,
Там слышен лишь стихии голос.

Теперь в том месте не видны
Следы затопленной страны:
Под шельфом спрятана она,
Где ныне плещется волна.