Сель

Из моего дневника похода в Большое Алма-атинское ущелье.

Девиз, нашего предстоящего похода, через большое Алма-атинское ущелья, перевалы с выходом на озеро Иссык-Куль, был взят у европейской группы альпинистов, "IAMES". "IAMES", означает - идея, авантюризм, мораль, единство, солидарность. Действительно, все эти качества предпринятого нами мероприятия очень соответствовали нашим молодым, устремлённым в неизвестность, натурам.

13 августа.
Итак, нас трое, наши имена Людмила, Наталья и Нина. Людмила и Наташа - студентки АГМИ, тоесть будущие доктора. Я - инженер из НИИАС. Мы садимся в алма-атинскую прицепку. Сознание того, что мы делаем дерзкий, решительный шаг нисколько не настораживает нас. Наоборот, мы полны оптимизма и счастливы. Ветер странствий бьёт в лицо, врываясь в открытое, вагонное окно, а мимо с бешеной скоростью проносятся зелёные кусты и деревья. Вот остаётся позади река Волга. Вдали, медленно исчезают башенки и стрелы подъёмных кранов. Астрахань провожает нас прохладой, как бы предлагая запастись ею в дорогу. Впереди трое суток дороги по выжженной казахской степи, прежде чем мы прибудем в Тянь-Шань и насладимся прохладой горных рек.

14 августа.
Прошла ночь. Утром я проснулась от резкого крика проводницы. Она ходила по вагону и предлагала туалет и чай. На часах было шесть часов утра. Послав в её адрес несколько слов недовольства за раннюю побудку, я, всё-таки, спрыгнула с верхней полки. Внизу оказалось немного прохладней. Совершив свой туалет, мы стали пить чай, как призывала нас сделать проводница. Потом мы легли спать и проснулись уже в Кандагаче. Кандагач - небольшое казахское селение, я не решаюсь назвать его городом. Нас встретила неприглядная, высушенная, пустынная земля. По улицам носились клубы пыли. В столовой и буфете летали рои мух. Я почувствовала, как меня стал покидать аппетит, некогда мучивший меня. Мне показалось, что девчонки ели, поданный суп, тоже без аппетита. Мухи, с лёту, падали нам в суп. Мы вынимали мух и продолжали есть. Пообедав, мы вернулись в вагон, решив пока вагон, будет стоять, мы поспим. Стояла жестокая жара. Стоянка поезда была продолжительностью шесть часов. В семь часов вечера мы проснулись, ощущения были как в аду. Пассажиры, лежали на полках без движений, ползали по вагону в тщетных поисках прохладного ветерка, вылезали из вагона и кучкой толпились у дверей тамбура. Пекло так, что нигде не было спасения от жары. Ветер, предательски приносил "огненный воздух" из открытой, палящей пустыни.
Наконец-то, вагон тронулся и стал раскачиваться, разгоняясь на перегоне. За окнами замелькали столбы, увенчанные какими-то, сказочно важными, с горделиво повёрнутой головой птицами. За птицами, прямо на горизонте почивало огромное, с полнеба величиной, красное солнце. Я вспомнила, что где-то читала, что птицы на насесте поворачивают голову навстречу ветру. Таким методом, можно определить направление ветра.
С наступлением вечера, степь начала показывать чудеса. Облака на небе принимали причудливые очертания. Подсвечиваемые, снизу солнцем, облака были похожи на горы. Солнце, как огромный, раскалённый до красна блин, раскинуло вокруг себя розовый венец и тоже было сказочным, а луна, как сказочная лимонная долька, просвечивала сквозь облака и плыла за поездом. Ночь наступила, совсем незаметно и рано. Стало свежо и прохладно. Волосы трепал ночной воздух заоконного пространства пустыни. Из окна, было, видно начало поезда, который подобно огромной серой змее, выгибался на поверхности пустыни и уползал за горизонт. Поезд мчался на восток.


Я пропускаю описание оставшихся двух дней мучений в дороге по казахской пустыне в летнее время года. Нельзя не отметить красоту ночи казахской пустыни. Красота ночи точь в точь соответствует словам из песни краснодарских альпинистов: "Ночи платье бальное звёздами выткано, как колье жемчужное диск луны повис".

17 августа.
Наконец-то мы прибыли в город Алма-Ата. Всю ночь мы провели на вокзале, ютясь на одной скамейке. Это нельзя было назвать сном. С четырёх часов начали стоять в очереди за билетами в обратный конец. Кассы открывались в девять часов утра. К счастью одна из касс открылась в восемь часов, и мы взяли билеты на двадцать пятое августа до Астрахани. Затем, мы пошли искать столовую, чтобы плотно позавтракать. В столовой мы отведали вкусное казахское блюдо "Лагман". Порции были настолько большие и сытные, что нам больше ничего не хотелось. Над городом до самого неба возвышались величественные горы Тянь-Шаня.
В девять часов мы возвратились на железнодорожный вокзал. Мы собрали рюкзаки, которые в разложенном состояние, хранились в камере хранения и пошли искать остановку нужного нам автобуса. Мы запрыгнули в отправляющийся семьдесят третий автобус и поехали. Ехали около часа. Доехали до остановки "Зелёный базар". Это предконечная остановка автобуса. Дойдя по ходу движения автобуса до угла, мы свернули направо. За углом остановились дожидаться двадцать третьего автобуса. Это отправная точка автобуса. На нём мы доехали до второй ГЭС, а дальше пешком шли час. Пройдя посёлок, который был частично снесён селем, (дома остались только на склонах), остановились на отдых под рябиной и яблоней. Это неплохое место для ночёвки, если идти по обратному маршруту. Здесь мы сварили компот из яблок, рябины и сушёных груш. Съели две банки тефтелей и легли спать.
Проснулись в пять часов тридцать минут вечера и стали собирать рюкзаки. Когда жара спала, мы отправились в путь. Нам надо было для ночёвки добраться до первой ГЭС.
Мы долго не могли привыкнуть к тому, что перед нами Тянь-Шань. Долина, по которой мы шли, напоминала бы песчаную пустыню, если бы не камни, которые создавали хаос. Камни валялись на песке большие, очень большие и маленькие. Месиво из песка и булыжников покрыло долину слоем десять и выше метров. Эта картина была результатом, прошедшего здесь селя. Правый склон был украшен длинными, остроконечными тянь-шаньскими елями. Левый склон был травяной и скалистый. В душе моей возникло тревожное чувство. Я предложила девчонкам держаться правого склона на случай очередного селя. Но сель был не единственной угрозой в этих горах и нам не пришлось долго ждать, чтобы в этом убедиться. Я залюбовалась красотой правого склона украшенного разнообразной растительностью. Здесь в обилие произрастали гранатовые деревья, кусты кизила в добавок всю эту зелёную роскошь, украшали, удивляющие своим очарованием тянь-шаньские ели. Моё умиление было прервано стуком камней, где-то наверху, когда мы подошли к осыпи. Незамедлительно прямо к моим ногам подкатилось множество камней. Шум камнепада нарастал. Камни появлялись на фоне голубого неба и падая, подкатывались прямо к нашим ногам. Мы быстро отскочили назад от осыпи и подождали когда камнепад полностью сойдёт и прекратится. Стало ясно, что сильно прижиматься к склону нельзя, так как камни могут неожиданно свалиться на наши головы. Обзаведясь бдительностью, мы стали продвигаться осторожнее. Вскоре мы добрались до первой ГЭС. Горы Тянь-Шаня произвели на нас впечатление, старого горного мира в котором постоянно, что-то рушится и осыпается. Пройдя посёлок, дорогу нам преградил склон вверх по которому уходил трубопровод. Трубопровод - это самая ближайшая дорога к Большому Алма-атинскому озеру. Здесь заканчивалось Большое Алма-атинское ущелье. Дорога уходила круто вверх по левому, безлесному склону, затем опускалась в ущелье Кумбельсу. Мы пошли по пути, указанном нам чабаном, тоесть по осыпи справа от трубопровода. Дойдя до ближайшей терраски, остановились на ночлег в восемь часов вечера. Терраску пришлось очистить от коровьего помёта и камней, так как мы остановились на пастушьей тропе. Темнело. Ночь наступила быстро. Я выбрала место у края палатки, чтобы первой встретить опасность. И опасность долго не заставила себя ждать. Неожиданно на моё лицо наползло, что-то величиной с маленькое блюдце и множеством мохнатых ног. Я схватила правой рукой это нечто неизвестное и зажала в кулаке. Существо зашевелилось, пытаясь освободиться. Ощущение было такое, будто в моей руке находится шевелящийся комок шерстяных ниток толстого прядения. Я решила посмотреть, что я поймала. Фонарик лежал возле моей головы и мне не пришлось долго его искать. Посветив в руку, я обнаружила, что я поймала довольно крупную особь тарантула. Я быстро сдавила кулак, так чтобы паук не успел меня укусить. Затем просунула руку в проём палатки и отшвырнула его подальше. Расправившись с тарантулом, я приготовилась к встрече следующего опасного вторжения. Мне начали казаться подозрительными любые звуки. В горах Тянь-Шаня водились в изобилие разнообразные породы змей, и даже среднеазиатские кобры. Однажды мне уже приходилось просыпаться со змеёй под головой.

18 августа.
Проснулись оттого, что резко зазвонил будильник. На будильнике, было, пять часов утра. Очень хотелось спать. Последние две ночи, практически, были бессонными. Я не стала устраивать шум, тем более что у нас была акклиматизация, так как мы за сутки забрались почти на пять тысяч метров высоты. Проспали до восьми часов. Затем люда стала готовить завтрак, а мы с Наташей пошли на разведку. Оказалось, что до дороги, совсем немного крутого подъёма, а далее дорога широко траверсировала по правому склону. Мы спустились, на это ушло пятьдесят минут. Позавтракав, мы собрались и вышли на маршрут в одиннадцать часов. Как только мы вышли на дорогу, нас подобрала машина, и мы быстро добрались до Большого Алма-атинского озера. Далее дорога пошла по левому берегу вверх и спустилась к дельте речки озёрной. Здесь стояло два домика метеостанции. Поднявшись немного выше Большого Алма-атинского озера, мы остановились на днёвку, расположившись под тянь-шаньскими елями. Меня беспокоила пустынная поверхность ущелья. Горная, грохочущая река была далеко, еле видна из-за крутого бережка. Мы прижались к левому склону вдоль которого, к нашему счастью протекал прозрачный ручей. Все занимались своими занятиями, Люда варила обед, Наташа сшивала два спальника, а я писала дневник. Потом мы стали обедать. Полянка, на которой мы расположились, была очень живописной, покрытая свежей зелёной травкой. Солнце здесь не было таким жестоким, как внизу. Справа, возвышалась снежная вершина, похожая на сахарную голову. Она блистала и переливалась на солнце, как бы говоря: "Я здесь самая высокая и красивая гора, отдайте мне свои сердца и запомните меня навек".
Вдруг мы услышали приближающиеся голоса. Мы осмотрелись и увидели, как вдоль реки, которая впадала в Большое Алма-атинское озеро, бодрым шагом идёт группа альпинистов. Мы пригласили их к своему примусу попить чайку. Они ответили, что они спешат на ту самую гору, которая сияла своими снегами перед нашим взором. Они нам сказали, что возвращаться будут этим же путём, по дороге огибающей озеро и если мы будем ещё здесь, то непременно увидимся. Альпинисты прибыли из Москвы сделать восхождение. Мы пожелали им всех благ, продолжили чаепитие.
Внезапно, на наших глазах, ручей, из которого Наташа только что пила, стал густой коричневой жижей. "Смотрите" - вскрикнула Наташа, показывая рукой на реку. Река вздыбилась над берегом около метра высотой, цвет бурунов стал коричневый, рёв усилился и был больше похож на раскаты грома. Мимо нас проскакал на гнедой лошади казах с лицом, на котором было выражение ужаса, будто за ним гонится татаро-монгольская орда, желая его поймать и казнить. Мы были удивлены, но не придали этому факту серьёзного значения. Затем начали собираться к выходу. Нам предстояло подняться до альпийских лугов, а завтра на перевал. Наше спокойствие было нарушено, встревоженными криками селезащитников, появившихся неожиданно. Они кричали, чтобы мы немедленно бежали на склон. Началась паника. К счастью, мы были почти собраны. Девчонки бросились на склон, бросив рюкзаки. Я крикнула: "Стойте, возьмите рюкзаки, без рюкзаков мы замёрзнем ночью". Они вернулись, взяли рюкзаки и начали взбираться на склон, который находился в пяти метрах от полянки, на которой мы только, что обедали. Один ледоруб остался на берегу ручья. Люда побежала за ледорубом, я её возвратила и приказным тоном отправила на склон, а сама побежала взять ледоруб. Ледоруб был большим дефицитом, и терять ледоруб, означало терять жизнь. Я приостановилась, чтобы посмотреть, что же это такое страшное от чего мы так поспешно убегаем. И то, что я увидела, никогда не даст себя забыть. Это был сель, который надвигался на меня со скоростью экспресса. Сель - это каша из камней, замешанных на воде, высотой с многоэтажный дом, шириной от склона до склона. Эта каша ревела и клокотала, брызжала, выплёвывая вперёд себя большие камни величиной со стол, очень быстро приближалась ко мне. Если это тебя накроет и не мечтай, что останешься в живых. Я взяла ледоруб и в одно мгновение ока отскочила от ручья на большое расстояние. Селезащитники продолжали возмущаться, что-то кричали, что там такие же, как мы красивые гибнут. Мы все втроём со скоростью, которую мы только могли выжать из себя, заскочили на склон и стали думать, что нам делать дальше. Наши размышления прервал камнепад, который начал двигаться прямо на нас. Камни величиной с большой арбуз уже пролетали мимо нас то слева, то справа, увлекая за собой другие встретившиеся на пути камни, наращивая мощь камнепада. Мы поняли, что на этом склоне нам не найти спокойной отсидки и я предложила двигаться траверсом в безопасное место. Идти вниз было нельзя - селеопасно. Наконец мы увидели, возвращающуюся группу чабанов во главе их шествовали селезащитники. Они сели в лодку и уехали по озеру на другой берег. Мы остались наедине со своей проблемой,  нам предстояло самим решать, что дальше делать. Одно было ясно, что продолжать двигаться по маршруту нельзя. Я решила взять на себя руководство дальнейшими действиями, так как неожиданное обстоятельство внесло смятение, и беспокойство в наши души и бывшая уверенность нас покинула.
Засветло мы добрались до места, которое по всем признакам никогда не затрагивалось селем. Среди больших, покрытых мохом валунов, нашлась плоская уютная площадка, покрытая зелёной травкой. Склон хорошо весь день освещается солнцем. Здесь можно провести оставшиеся дни и переждать время до отправления в обратный путь. Далеко внизу зеленело красивое Большое Алма-атинское озеро. Вид, который открывался в ущелье, был великолепен. По дороге выяснилось, что на месте отобедывания, осталось много вещей: одежда, деньги, продукты, посуда, колышки и шесты для палатки. Мы стали разглядывать новый бивуак. Нашли две палки, связали, получили один шест. Второй опорой для палатки послужили ледорубы, поставленные один на другой. Люда начала готовить ужин. Мы с Наташей поставили палатку. Вокруг нашего бивуака в хаотическом нагромождение лежали огромные камни. Вверх на север теснились густые тянь-шаньские ели. С наступлением темноты, это место казалось несколько угрюмым. Эта ночь для меня оказалась бессонной. Девчонки же безмятежно спали, намаявшись за день. Главное то, что мы живыми ушли от селя. Горцы называют сель горным зверем, от которого невозможно спастись. Я подумала: "Как хорошо, что мы предусмотрительно держались левого склона, и место для обеда выбрали не затронутое селем. Меня одолевали всякие тревожные мысли, не давая мне уснуть. Нам больше ничего не угрожало, кроме тянь-шаньских, бурых медведей, которые здесь водились в изобилие и досаждали чабанам. Пастухи рассказывали, что медведи ходят здесь часто, появляются неожиданно и могут напасть. Но медведей я взяла на себя, приготовив всё необходимое для отпугивания медведя, следуя советам чабанов.

19 августа.
Ночь прошла тревожно. Всю ночь досаждали многочисленные шорохи. Я бдительно ожидала появление медведей. Стропы палатки задевали невидимые существа. Под утро все шорохи стихли. Уснула в пять часов утра. В восемь часов проснулась от тёплых лучей солнца, нагревших крышу палатки и воздух внутри неё. Разбудила Людмилу и Наташу. Стали тащить жребий на спичках, кому оставаться на бивуаке, а кому идти за вещами, оставленными вчера на берегу ручья. Мне выпал жребий оставаться на бивуаке, караулить палатку с оставшимися вещами. Людмила и Наташа ушли вверх, а я осталась одна. Я спустилась к озеру умываться. Справа от меня в воде барахтались селезащитники, которые нам вчера грозили, оторвать ноги и расколоть ледорубы о наши головы. Я заметила, что из воды они выпрыгивали, как пингвины из телепередачи "В мире животных". Утро было прекрасным. На небе не было ни одного облачка. Тянь-шаньские ели своими остроконечными верхушками устремлялись вверх. Воздух был свеж и чист. Горный бивуак уже казался уютным, а камни были тёплыми. К тому же, то тут то там появлялись любопытные мордочки грызунов, по-видимому, тянь-шаньских пищух, которых здесь очень много. Пищухи - основная кормовая база для тянь-шаньского, серого волка и рыси. Надо предполагать, что они могут быть где-то поблизости. Кроме волка и рыси на этом уровне гор Тянь-Шаня может повстречаться снежный барс и тигр, так как здесь в изобилии водятся горные козлы и олени.
Девчонки пришли с пустыми руками так, как на местах, не затронутых селем, ничего не обнаружили, а то, что забрал сель уже не вернуть. К счастью, билеты в обратную дорогу находились в нагрудном кармане моей рубашки, в которой я шла на перевал. Деньги, соответственно сохранились только у меня, так как они лежали там же где и железнодорожные билеты всей нашей группы. Так как на всё оставшееся время моих денег на всех не хватит, чтобы заплатить за отель и обеды, я предложила лишнее время прожить на нашем верхнем бивуаке. Здесь живописно и тепло. Нет палящего зноя, городских улиц казахской столицы. Людмила и Наташа согласились, и мы начали готовить обед. После обеда мы уселись на камни и начали петь авторские песни под гитару. Вдруг мы обнаружили вокруг нас сотни лесных зрителей. Это были пищухи. Их было много. Они сидели по несколько особей на каждом камне, и все стояли на задних лапках. Как только гитара и наши голоса смолкали, пищухи недовольно опускались на четыре лапки и поспешно прятались в расщелины между камнями.

20 августа.
Позавтракав, мы пошли фотографироваться на фоне Большого Тянь-шаньского озера и скал. Облазили всю округу пока не устали и не проголодались. Для экономии бензина мы развели костёр на сухих сучьях арчи, которая была выворочена бульдозером при прокладывании высокогорной дороги. Арча реликтовое заповедное растение Тянь-Шаня и нам было жалко, что так много этих древних растений погибло. Но костёр нам давал больше тепла в вечернее время, чем примус и к тому же ароматный дым наполнял нашу площадку и создавал уют в небольшом уголке высокогорья и отпугивал диких животных, населяющих эту горную местность. Вечер выдался красивым и печальным, мы вспомнили, что альпинисты не прошли назад с восхождения. Мы не знали их участи. Наш бивуак был расположен у самой дороги, и они не могли пройти незаметно для нас. Мы их не видели со дня схода селя. Их не было ни у селезащитников, ни в ущелье. Всё ущелье хорошо обозревалось с места нашего бивуака. Печаль неизвестности закралась в наши души. Вечером, сидя на большом камне, на краю терраски, глядя в уходящее вниз, затянутое тонкой дымкой ущелье, я сочинила стихи к будущим песням о настигшей нас неудаче. Солнце подсвечивало ущелье снизу, уходя за горный хребет, от этого создавалось впечатление неземной красоты от смешения в воздухе большого разнообразия колеров. Думалось, в такой идиллии, буддийские монахи и мудрецы других народов, создавали свои письмена будущим поколениям, которые обязательно приведут романтиков в эти чудесные места и они тоже найдут здесь своё вдохновение от очарования великолепия природы и Космоса.


Картинка из Интернета.