Гость странички - Валерий Митрохин

              Валерия Митрохина я знаю давно, кажется всё жизнь. С того момента, когда мы оба только начинали свою профессиональную деятельность: я инженером на заводе, он – корреспондентом  областной газеты. Однажды встретившись, мы практически  не теряли друг друга из вида. Жизнь то разбрасывала нас,  то вновь соединяла на недолгие встречи.
Но всегда незримой нитью нас связывала любовь к нашему Крыму, Феодосии,  поэтическому слову, а меня - к его живительной прозе и чудным стихам .
             В стихах Валерия нет лишнего, тем более случайного слова.   На парадоксе  эмоциональности и мужской сдержанности строится сила воздействия его поэзии. Зачастую ловишь себя   на том, что написано про тебя, про твоё, только ты сам не смог это выразить. При этом он демонстрирует такой изысканный вкус, что отдельные его стихотворения предстают перед нами  образцами  блестящей поэзии, слитками изящной словесности.
                Зачастую жизнь немилосердно обходилась с ним. Всяко было: и безработица, и безденежье, предательство тех, кто был рядом, потери, находки. Падал, поднимался. Но  всегда он оставался  верен своему слову, своему выбору.
         Сегодня Валерий Митрохин, поэт, прозаик, очеркист, член Союзов
писателей России, учредитель и главный редактор литературно-художественного, общественно-политическогожурнала «Симферополь», автор более 20-ти книг., изданных  в Крыму, Киеве, Москве, Баку, Ташкенте, Софии, Берлине...
           Став лауреатом Международного литературного конкурса «СЕРЕБРЯНЫЙ СТРЕЛЕЦ» (Лос-Анджелес, США – Киев, УКРАИНА – Москва, РОССИЯ) в номинации «Малая проза» за 2010,  он получил возможность издать свои произведения отдельной книгой.  В конце нынешнего года мы,  возможно, увидим  однотомник его прозы, в который вошли романы «Овен» и «Скорпий».
          На 5-м Международном Гумилевском фестивале «Коктебельская весна -2010»
постановлением секретариата правления Союза писателей России (от 30 марта 2010 года) Валерий  удостоен Диплома лауреата Всероссийской литературной премии имени Николая Гумилёва «за верность классическим традициям русской поэзии».

         Наша очередная  встреча закончилась тем, что Валерий дал согласие показать гостям моей странички  подборку стихов его новой, готовящейся к печати  книги стихов с пока ещё условным названием – «Лестница любви». Я не стремился к последовательности в их изложении. Я просто брал, брал, брал…

       Не хочу лишних слов. Моё отношение к этому незаурядному автору и его творчеству очевидно. Как-то в одном из наших разговоров о Поэзии Валерий сказал:
       
                «Поэзия – способ дыхания в вакууме»

Мне нечего больше добавить.
Читайте. Пишите.
Автору будет интересно Ваше мнение.

                Владимир Гахов.

                фото - В.Митрохин и одна из его книг: "Провинциалка"



     ЛЕСТНИЦА ЛЮБВИ


                Поэзия – способ дыхания в вакууме
                В.Митрохин


НАТЮРМОРТ

Ты ренклод запиваешь мадерой.
А возможно, наоборот.
Ведь божественный этот ренклод
Под любое вино подойдет.

Ты своею любуешься террой,
Мед вкушаешь златых абрикос.
Кизилом сквозь лещину пророс
И повис на шипах чайных роз.

Чернокожий изюм-Эрик –
Обожаешь свою алычу.
Под сверчковый полуночный крик
Ты свершаешь над ней оборот.
И поёшь во весь рот: «Я лечу! –
И кричишь: «Наша жизнь – натюрморт!»


***
Легко быть жестоким,
Но трудно быть сильным.
Ударенный током –
Двухфазным,
Двужильным –
Себя защищающий мстительным оком,
Других защищающий зубом и кровью –
Скажу тебе прямо – всей правды не скрою:
Легко быть жестоким,
Но трудно быть сильным –
Двухфазным,
Двужильным
Пророком


КЕРАМИКА

Нас делает красивыми искусство.
Извечное – ваяет нас искусно.
Причём, оно ваяет нас из глины.
Все женщины из глины и мужчины.

Оно творит из глины детский лепет.
Любимых губ и аромат, и трепет.
Оно коню в полете гриву треплет.
И птицу лепит, и деревья лепит.

Оно нас дарит и зиме, и лету.
Весной и осенью волнует нам сердца.
То лиру лепит, то свирель, то флейту…
На всё про всё достаточно сырца.

Оно не терпит выражений общих
Слепив, ломает, чтоб вновь лепить.
Ведь прежде, чем отправить нас на обжиг
Гармонией стремится ослепить.

Всё то, что просто, то есть безыскусно,
И есть произведение искусства.
Искусство – Богом созданная норма.
Оно – и содержание, и форма.


 ***
Не пью, не дерусь, избегаю войны;
В довольстве живу и  в покое.
Откуда тогда наважденье вины –
Невнятное чувство такое?
 
Сомнения тени густы и длинны –
Ложатся широкой рекою.
Дырявая, полная чувством вины,
Качается лодка покоя.
 
Немой невидимка – дитя тишины –
Мой дух,  ты летишь над строкою
И пахнет, как дым, это чувство вины,
И треплет горячей рукою.


***
Я это слово трижды произнес.
Впервые девушке бездумно адресуя.
Я видел, поминая Бога всуе,
В глазах её надежду и вопрос.

Вторично я сказал его всерьёз,
Былое Родины оплакивая горько.
Я из неё нечаянно пророс,
Я связкой влип в её святое горло.

Над колыбелью дочери моей
Я это слово прошептал когда-то.
И только женщине, которой нет родней,
Во след подумал, глядя виновато.

***
Поэты друг друга не терпят.
Возводят себя в абсолют.
Иных вдохновения трепет,
Не дрогнув, грязцой обольют.

Поэты друг друга не ценят.
Один другому не рад.
Стреляя, тщательно, целят –
В сердце попасть норовят.

Поэты друг друга не любят –
Не знает пощады рука.
Уж если враждуют, губят
Друг друга наверняка.

***
Потекла вода по склонам –
Теплым склонам пьяным в дым.
Стало черное зеленым,
А зеленое – цветным.

Ожила по жилам сила –
Жадным жилам – молодым.
Золотою стала жила,
Что под кожей старожила
Стерегла и сторожила
Кровь седую, словно дым.

Посмотрите, как вдали
Встали, словно ковыли,
Сновидения земли:
Дымка, марево, дымок…
Белоснежный теремок…

***
Проселок уходит в степь
И в складках ее исчезает.
Далекую горную цепь
На шею  примерила заводь…

***
Зима. Смерзаются ресницы.
Недвижно все в душе самой.
И только голосок синицы
Мне говорит, что я живой.

***
Чем хуже мне, тем лучше им –
Стихам нечаянным моим.

*   *   *
О, сердце не спеши. Твой стук услышит стража.
Вздымайся, чуть дыша, и сладко замирай.
Любовь – всегда разбой, предательство и кража
Любовь – мгновенный грех и мимолетный рай.

По Лестнице любви взбираться неопасно,
Когда ты окрылен, и легок, словно пух,
Когда она с тобой еще разок согласна
Бесстрашно разделить  восторженный испуг.

Но голову сломя, о сколько раз несчастно,
Я мчался под собой, не чувствуя гранит.
На лестнице любви, я падал очень часто.
Она в своих камнях мой кровный след хранит.

По Лестнице любви взбираюсь, как впервые.
Не торопясь  хочу, но снова впопыхах.
В атаке лобовой меня пробил навылет
Мне приданный конвой – неустрашимый страх.

***
Отдельных я не слышу слов,
Но – их теченье.
Я снова слушаю  псалом
Мой – покаянный.
Во мне душа поет навзрыд,
Как свет мгновенья.
Причина всех твоих обид –
Я – окаянный.
Меня пронзает свет очей –
Твоих печальных.
Во мне болит тоска ночей
Первоначальных.
Во мне живет младенца страх,
Что не родился.
На мне его  невинный прах,
Чтоб я стыдился.
Мне мысль дарована (зачем) –
Я понимаю.
И слепо следую за Тем,
Кому внимаю.


ДИТЯ
Опускаюсь на колени…
Словно маленький совсем,
Я без устали и лени
Повторяю: семью - семь!

Может, я позволил лишку
Ты – большой, а я – малыш?
Как на младшего братишку,
Ты внимательно глядишь.

Ты пока не понимаешь,
Почему я так стою.
Только нежно обнимаешь
Буйну голову мою.


***
Сны плетутся, как лоскутные ковры:
Разноцветные, цветные и цветастые
Сны плетутся, как мгновенные миры –
Эфемерные и многоипостасные.
Сны проходят ниоткуда – никуда.
Не всегда они плетутся – иногда:
Из давным-давно изношенных одежд.
Из давным-давно несбывшихся надежд.


ДЖИМБОЛОСИЯ

1.
Под солнцем бродит виноградный сок.
Хмельные ягоды округлыми боками
Сошлись так тесно, словно бы срослись.

Струны шпалерной тонкий звук высок,
Как тост, сдвигает полные бокалы.
Гори на солнце гроздьями, искрись,

В горстях лозы, как миллион карат,
Забытый виноделом виноград!

2.
Его забыл наемник неприлежный
Его нашел  бродяга неизбежный.
Бездомный тип вкушал его нектар.
Он прочесал плантации гектар.

Он ягоду взбродившую собрал.
Он Богу просветленный не соврал,
Спасибо говоря за этот праздник,
Свой посадить он клялся виноградник.

И Бог услышал это обращение,
И отпустил грехи, и дал прощение.

Не так ли все мы, требуя наград,
С чужих кустов вкушаем виноград?!

***
Рогата и слепа улитка,
Зато есть домик у неё.
Души открытая калитка –
Ход в одиночество моё.

Я – квартирант её. Помимо
Того – ее гарант и щит,
Зато она неутомимо
Наш домик на себе тащит.

***
Обнаженное  жнивьё
Дышит терпким соком почвы,
Значит, ливень прошлой ночью
Обеременил её.

***
Начинается Божий день,
Просыпается Божий дар.
Обнимаются свет и тень.
Отрывается календарь.

Я тебя не целую давно –
Мне врачи запрещают вино.
Я иду на вокзал и базар.
Там страдает мой Божий дар.

Там работает мой народ,
Добывая себе на хлеб.
Так живу я наоборот,
Воспевая то  хлябь, то хлев.

Так случалось уже не раз –
Почитай хотя б календарь.
В нем рассказано, сколько нас
Не щадила судьба и встарь.

Только счастье совсем не в том,
Что ты жив и красив с лица.
Счастье в том, что ты вспомнишь потом,
Исчерпав Божий день до конца.



И ЭТО ВСЁ, ЧЕМ ОТПЛАТИТЬ МОГУ

Хмельной, но, никому не угрожая,
Топчу в точиле гроздья урожая
Плантации ноябрьской моей.

Какая осень! До последних дней
Тепла была ты, истекая светом,
(Такими дни бывают поздним летом),

Прошла насквозь, одаривая нас,
У крестика за пазухой храня
Весь этот мир, и в том числе меня,
Судьбой и роком битого не раз…

Внизу тепло, но горы уж в снегу.
Пей этот сок, а хочешь, жди вино.
(Вот - вот должно перебродить оно)
И это всё, чем отплатить могу.

***
Над временем ты властвуешь, искусство.
В такой момент оно течет туда,
Куда, творец, свое направил чувство,
Не знающее сраму и стыда.

Мы говорим: мгновенье, ты прекрасно, –
Когда оно согласно и подвластно…

Едва оно вошло в тебя навеки,
Теченье поворачивают реки,
Свое движенье замедляет свет...

Тогда творит себе судьбу поэт,
Когда он время  духом измеряет,
Когда в себя Вселенную вбирает,
Когда он любит или умирает.

***
Не швыряйся мною. Я не деньги.
Просто я родился  в деревеньке,
Просто я простой, как долото.

Не швыряйся мною. Я не деньги.
Только свистну – соберутся девки.
Скажут: это ж не мужик, а золото…

Долото. Золото.
Времечко расколото.
Виден каждый атом.
Присмотрелся, а там:
Мир навыворотку  весь
Остальное все, как здесь:
Золото и долото,
Да еще игра в
Лото.

***
От всего обособлен, покажется,
Я способен, способен пока ещё,
Я способен, способен покаяться…
Мне в ответ, словно эхо: «Покаешься?!»

Я способен к страданью пока ещё,
Ведь ручонка пока не рука еще,
Но словечко пока не строка еще,
И на небе пока облака еще…

Я у мамки просил молока: «Ещё!»

А оно, это первое в жизни  вино
На губах до сих пор, на губах –
Молоко и вино, но не страх;
И вино, и вина, но не прах;
И Вивальди, и Моцарт, и Бах…

А еще тот, кому я подобен.
Может, буду я тоже сподоблен…

Мне в ответ: «Если только покаешься…
Ты на это способен пока ещё!»

***
Поэзия, и вправду, глуповата.
Ей кажется, что чуда маловато.
Ей кажется, что рифма чересчур.
Что вновь смешны для дураков и дур
Её слова и формы, и манеры…
.
Но есть надежда – дети новой эры
Её оценят и поймут, и примут.
Стихи идут. Они стыда не имут,
И, выправкой блистая, рвутся в бой.
Они идут за славой и судьбой,

Рожденные на грани тьмы и света,
И умирают с именем поэта.


ЛИНИЯ ЖИЗНИ

Я лгал о любви в течение ночи.
Без устали дул на неверный огонь.
Наутро заметил, взглянув на ладонь,
Что линия жизни стала короче.

Я дрался, как будто с врагом, что есть мочи,
Брата кляня на родном языке.
И видел сквозь кровь, что текла по руке,
Главная линия стала короче.

Я выплакал душу, круша и куроча,
Постылой отравой тоски.
И линия жизни, что стала короче,
Распалась совсем…
На куски.

…А ОНА ЗОЛОТАЯ

Прекрати канитель,
Коростель!
Не трещи, по-над лугом
Витая,
Мы уже разобрали постель –
Я седой и она золотая.

Мы уже разобрали постель,
Чтоб ничком или навзничь свалится.
Прекрати канитель,
Коростель,
Беспокойная поздняя птица.

Не шуми над водой,
Козодой,
Пряча крылья в закатную охру.
Пахнут звезды травой- чередой,
Ожидают, когда же я охну.

Пахнут звезды. Идут чередой
По дороге высокой и вечной.
Не шуми, не кричи, козодой,
Я душой отдыхаю беспечной.

Что ты стонешь, бессонная выпь?!
Дай допить мне мой сок утоленья!
Твой озноб, родниковая зыбь,
Словно пламя, ласкает поленья.

Не мешай – мы сгораем в стогу:
Я седой и она золотая –
На последнем своем берегу,
В брызгах искр в небеса улетая.


***
Поэт не может быть высокомерен.
Он может быть неверен, неумерен.
Поэт не может быть недостоверен.
Он потому поэт, что не уверен.
Ни в чем он не уверен никогда.
И в этом дар поэта и беда.


***
Служи творенью своему –
Стихотворенью.
Шлифуй строку,
Слагай строфу –
Иди к прозренью.
Служи творенью своему –
Костру ночному,
Служи ребенку и ручному
Зверёнку – сердцу твоему.
Тому, что сотворил, служи
Без лицемерия и лжи,
Без фарисейства,
Служи, последний вдох вложи;
В творениях своих рассейся.

***
Услышу запах эвкалипта
И догадаюсь – это Ты.
И упадут к ногам реликта
Давно отцветшие цветы.
Я знаю, что за этим есть.
Не требующая награды –
Усталая подруга правды –
Дитя порядочности – честь.


ГОНЯЯСЬ ЗА УМОМ И КРАСОТОЙ

Я в женщинах других тебя предвидел.
То странный взор тебя однажды выдал.
То интонация,
То поворот плеча
То ощущенье жаркого луча,
Который вдруг
Коснулся и пронзил…
И стал сильнее я,
И вдруг лишился сил.

Я женщин этих на руках носил
За то, что ты из них в меня входила,
За то, что злила,
Улыбаясь мило.
За перламутровый неверный голосок,
За пальчик, что мне щекотал висок…

Гоняясь за умом и красотой,
Я навсегда остался в той и с той…

…Перед тобой сосуд полупустой.
Его могла б ты осушить до дна.
Но нет вина в нем.
В нем одна вина.

Его легко разбить на черепки
Нечаянным движением руки.


ИСТИНА

Она всегда одна
Подолгу не видна.
На первый взгляд, пуста –
Она всегда проста.
Как правило – бесстрастна,
И вместе с тем – бесстрашна.
Она порой – вещунья.
А иногда – кощунья
То – слава, то – молва,
Полынь или халва…
Скупая на слова,
И всякий раз права.


***
На тень мою ты наступила –
Туда, где сердце  трепетало.
Ты шла за мной, болтая мило,
Ты следом шла, по мне ступала.
Куда мы шли, зачем? – понятно.
Но, в тень мою войдя совсем,
Ты пела нежно и невнятно,
Я был косноязык и нем.
Тебя давно уж нет на свете.
Ушла ты рано в мир теней.
Но и спустя пять тысяч дней
Мне по сердцу касанья эти.
Теперь и я, тобой влеком,
Бегу за милой тенью следом,
Как ты когда-то босиком
За мной спешила Белым светом.


***
Ты в юности боялся смерти.
Кто не боится?!
Ты говоришь другим: «Сумейте!»
Ты говоришь другим: «Не смейте!
Живите высоко, как птицы!»
Кто не боится высоты,
Тот мудр и смерти не боится…

За жизнь, конечно, надо биться…
У юности мечты просты,
Но страх так страстен!..
У старости мечты о счастье –
Скорее мысли, чем мечты.

Они отличны от земных,
Они – параметров иных.


ХИРОМАНТИЯ

На линии жизни – ожог,
На линии счастья – порез,
На линии боли – шок,
На линии сердца – стресс.

На линии сердца – боль,
На линии боли – соль,
На линии солнца  – звезда,
От линий иных – ни следа.

Пальцы разбиты  в кровь,
В деснице – крестовый король:
Желтые эполеты;
А на запястьях браслеты.


ЕСТЕСТВЕННЫЙ ПРОЦЕСС

Одиночество –
Это ночь ества.
Утро настанет –
Ество воспрянет.
Поест вещества,
Полезного для естества,
И зачнет на плетень
Нахлобучивать тень.
От этакой нахлобучки
Опять набегут тучки
И уберут до вечера
Назойливого диспетчера.
И  снова ночь
Повторится точь в точь.
И вспомнит ество
Про свое естество.
И, величая по отчеству,
Вновь обратится к творчеству.
Ведь ночь ества –
Это отчество
Творчества.


ОБОЖАЮ ПТИЦ!

Дрозд –
Прост;
Варакушка –
Пестрая ракушка;
Утка огарь –
Как гоголь-моголь.

Петь от заката до рассвета
И только лишь в начале лета…
Скажете мне – примета чья?
Да, да! Конечно, соловья!

Еще кукушка – птица вещая,
Сова зловещая, как тать,
И только феникс – птица вечная,
Дотла способная сгорать.