Нанайский романс

 ***
 
           Из цикла "Мерцательная аритмия"
 
      

          Нанайский романс
              
                
            





                Что вижу, то и пою
 


Тёплое сентябрьское утро. 
Большой город.
Соты человеческих ульев. 
Раскинутая паучья сеть проводов.
Автомобильные пробки. 
Суета и жажда денег."Башкирбей" 
продаёт ласты и плавательные 
очки. Его тоже можно понять. 
(Главное, чтоб не щёлкнул ластами.)
Я торгую чёртовыми БАДами и хочу
открыть стоматологическую клинику.
(Весьма благородная цель – 
подлатать соплеменникам зубы.)
Цветочница торгует цветами, 
ларёчница выпечкой, бабка носками…
Даже любопытные прохожие 
и те приторговывают открытыми ртами.
Все чем-то торгуют. 
Одним словом – торговый народ.
 
Одна осень и Небо ничем не торгуют.
Осень вместе с шоколадными семенами 
каштанов сбрасывает с деревьев 
написанные охрой и киноварью  - новеллы 
золотых листьев. Пронзительная просинь
в кронах кипит прохладой. Никак не могу 
привыкнуть к смене времён года. Крепкий 
чай или кофе – и то, и другое превратилось 
в отвратительную бессмысленную привычку. 
Здесь лучше мечтать и двигаться по 
выбранной траектории. Пусть наивные 
иллюзии и несбывшиеся надежды облетят, 
как старая пожухлая листва.  С весною 
листва надежд и иллюзий вновь обновится... 
Когда появятся всходы, – это на минуту 
утолит жажду ненасытного сердца...
 
Московский вокзал. Толчея и жадные 
сверлящие взгляды "слуг народа".
Им тоже хочется денег. Я кого-то встречаю.
Любезная немолодая женщина со сталью 
в глазах и обаятельной улыбкой.
Она вернулась из дальнего путешествия.
Её десяток огромных сумок говорит 
о многом. Но она говорит о глубокой 
религиозности и о Боге. Она больше 
напоминает старую беззубую акулу,
которая  активно взывает к христианскому 
смирению. Один неловкий шаг, и она 
пополам перекусит своим единственным 
зубом потерявшую бдительность жертву.
Пришлось написать расписку за полученные 
через неё свои же деньги. В моих глазах 
тоже горят пятаки. Хорошо, что не на глазах...
 
О, мой затерянный в океане зелёный остров!
Когда я вернусь с войны весь в орденах
и медалях  с полной мошной? Когда мы 
будем жить с женою в нашем маленьком 
домике у моря? Когда она будет поливать 
тюльпаны и ухаживать за примулой?
Когда я буду выращивать в своём саду 
хурму и гранат? Когда же, наконец, настанет 
этот день? Когда мы будем радоваться жизни?
Глупые люди, – все мы живём завтрашним днём...
 
Серебряный серп месяца занесён над городом.
Соты человеческих ульев. Раскинутая паучья 
сеть проводов. Автомобильные пробки. 
Суета и жажда денег. Я слышу гимн "Мягкой 
Туалетной Бумаги"... Все, кроме одного 
уставшего бомжа с ошпаренными глазами, 
ждут своих всходов. Все, ревниво поливая 
свои семена, топчут и мнут чужие.
Даже на дорогах свои интересы водители 
решают за счёт интересов других водителей.
Интересы одинаково бездарны и глупы у многих.
Степень возможностей измеряется степенью 
толщины кошельков. Все куда-то 
идут, бегут и едут, включая меня, 
безразлично скользя взглядом, мимо лежащего 
на обочине уставшего бомжа. Никто не 
спешит делать добрые дела. Всем очень 
хочется везде успеть, пролезть без очереди 
и... во что бы то ни стало – ВЫЖИТЬ.
 
Бургомистр города со счётом в швейцарском 
банке и с петропавловским шпилем на голове
(вместо ночного колпака) пьёт на дачной 
террасе амброзию. Его старый друг – 
паук Фердинанд, свесив с плетённого гамака
длинные мохнатые ботфорты и поплёвывая 
на щупальца, читает бургомистру сказку про 
«Оленя-золотое копытце». Между делом паук 
даёт дельные советы, как правильно вить 
сети и казаться предельно искренним и простым.
Я не удивлюсь, если завтра объявят Золотой век...
 
Осень вместе с шоколадными семенами каштанов 
сбрасывает с деревьев написанные охрой и 
киноварью новеллы золотых листьев. Уже скоро, под 
началом строгой начальницы ЖЭКа – розовощёкой 
Макошь*, в оранжевых куртках и с мётлами в руках, 
в городе появятся стеклянноглазые волхвы-дворники. 
Они, не церемонясь, соберут в кучи ненужные
мёртвые листья вперемежку с шоколадными каштанами,
надеждами, фантазиями и пустыми иллюзиями...
Весь этот – бесполезный пёстрый хлам вместе 
с ботфортами, тапочками, кредитными карточками, 
кешбэками, дурацкими ночными колпаками,
гамаками, и прочей ненужной ерундой, – 
стекляноглазые волхвы - предадут огню. 
Потом они задымят вонючими окурками сигарет 
и разопьют на прощанье в парке за доминошным 
столиком канистру стеклоочистителя «Блик» 
за окончание очередного акта безнадежно скучной,
предсказуемой пьесы. Огонь превратит всё в золу. 
Ветер развеет пепел. Зима заживит и укроет снегом 
открывшиеся раны и выжжет холодом, как медным 
купоросом, – заразу. Пройдёт время, и под 
мартовским снегом прорастут первые робкие 
зёрна. Весна свежей зеленью вновь обворожит 
сердце. Это послужит поводом для новых всходов 
самых смелых надежд и умопомрачительных иллюзий...
 
Звонарь, с ошпаренными глазами бомжа, 
на звоннице облегченно вздохнёт и улыбнётся 
новому утру. Возможно, и мы, тем же утром, 
с женой направимся к храму, где вместо 
расписок, ордеров, медалей и тугой мошны 
наконец-то обретём долгожданный душевный 
покой и Чистый Свет в прозревших душах.
 
А пока:
серебряный серп месяца занесён над городом.
Соты человеческих ульев. Раскинутая паучья 
сеть проводов. Автомобильные пробки. 
"Башкирбей" продаёт ласты и плавательные 
очки. Я торгую чёртовыми БАДами.
Суета и жажда денег. Я слышу Гимн "Мягкой 
Туалетной Бумаги". Все, кроме одного 
уставшего бомжа ждут своих всходов.
Все, ревниво поливая свои семена,
топчут и мнут чужие. Даже на дорогах
свои интересы водители решают 
за счет интересов других водителей.
Интересы одинаково бездарны у многих.
Степень возможностей измеряется степенью 
состоятельности кошельков. Все куда-то 
идут, бегут и едут, включая меня, безразлично 
скользя взглядом мимо лежащего на обочине 
уставшего бомжа. Никто не спешит делать 
добрые дела. Всем очень хочется везде успеть, 
пролезть без очереди и...
во что бы то ни стало – ВЫЖИТЬ!
 
Ломаю выбранную траекторию: торможу! Выхожу.
Отдаю удивлённому бомжу на обочине - полученные
на вокзале от женщины, со сталью в глазах 
и обаятельной улыбкой, свои кровные деньги:
пусть хоть пропьёт,
         если ничего лучшего не придумает...
 
P.S. Представив себе эту «безумную» картину, 
резко жму на педаль газа, проезжаю на красный:
«Тоже мне придумал! Какой, к чертям, бомж?
Сам с головы до ног запутался в долгах.
Осталось ещё только на штраф налететь.
Дома ждут жена, дети, ужин и тёплая постель.
О, мой затерянный в океане зелёный остров!»
 
А ночью приснилось: осенним утром в аэропорту меня, слегка
постаревшего, но с обаятельной улыбкой со сталью 
в глазах, с десятком огромных сумок – встречал на 
машине молодой человек с ошпаренными глазами. 
Он тоже писал мне расписку за свои же деньги... 
На райском зелёном острове с женой
мы не протянули и трёх лет...
 
2007
Санкт-Петербург


Макошь* - славянская богиня судьбы