Встреча со стихией

Уже темнело, а автобус все не приходил. Январь давал себя знать, и, когда он появился, продрогшая толпа усталых людей, давясь и спотыкаясь, путаясь в своих сумках и мешках, с боем и руганью набивалась в готовый к списанию автобус. Погода начинала портиться, поднялся сильный ветер, снег колючими шипами засыпал дорогу, плотной занавесью закрывая лобовое стекло. В автобусе было тесно и холодно. Ехать надо было тридцать километров до конечного пункта. Доехав до Оки, у плашкоута, автобус встал. Началась пурга. Снег облепил стекла автобуса, светящий и завывающий, шквалистый ветер раскачивал автобус. Через щели внутрь салона серебристой полоской проникала снежная пыль. Вскоре ветер от свиста перешел к громкому вою. Водитель, обернувшись к пассажирам, громко приказал:
- Выходите, автобус не пройдет по такому снегу, дороги не видно, а я не хочу вместе с вами уйти под лед. Выходите! – повторил он, открыв дверь. – Я возвращаюсь в город, в гараж!
А ветер гудел громче прежнего, угрожающе, с монотонным завыванием и диким свистом. Стужа заполнила автобус, трещали стекла, автобус раскачивался при каждом последующем шквале ветра, и тогда народ взбунтовался. Продрогшие, голодные, усталые, встревоженные неопределенностью люди начали кричать и ругаться:
- Ты сам-то вышел бы в такую страсть! Видишь, что делается, какая заваруха!
От их разгоряченного дыхания подымался пар. Ноги коченели, люди дрожали от холода.
Сердито развернув автобус, водитель медленно направил машину обратно в город. От сильных порывов ветра автобус вздрагивал и продолжал свое немощное передвижение. Притихшие, усталые, голодные люди были мрачны, тревожно задумчивы, всех ждали дома, когда теперь они попадут туда, что будет, никто еще не знал.
Замерзших и злых людей привез водитель в гараж. Диспетчеру буркнул устало:
- Не выходят, а выгнать их в пургу я не могу.
В диспетчерской было тепло, даже жарко, улыбающе потрескивала печка, одаривая своей душевностью промерзших людей. Утомленные и разомлевшие от горячего кипятка и тепла люди расположились на стульях, полу, кто-то, положив голову на стол, уснул тяжелым сном.
Ранним утром люди, покинув приютившую их диспетчерскую, сели все в тот же автобус и отправились к своим деревням, домам, где их ждали и волновались. Дорогу к Оке, к плашкоуту, в народе – плашководу, расчищали военные машины. Благополучно миновав плашковод, автобус первым из транспорта выехал на заснеженную дорогу среди бескрайних, белоснежных лугов. Ветер выл, метель крутила снега, занося дорогу.
Несколько километров автобус боролся за каждый метр дороги, надрывно рычал двигатель, но добраться до первой деревни под красивым названием Шумаш не смог. Высадив пассажиров на развилке дорог, проявляющейся при сильном ветре залысинами дорожного покрытия.
Люди покидали автобус, тревожно вглядываясь в бездонную, черную мглу. Здесь они разделились: одни уходили влево, на Пустынь и Солотчу, а другие уходили вправо, на основательно заметенную дорогу, погружаясь в глубокие сугробы.
Они шли друг за другом, ступая след в след. Везли, несли, волочили на ремнях, поясах, шарфах свои тяжелые сумки, чемоданы, кошели в сторону предполагаемой деревни с красивым названием Шумаш. Шли с трудом, ветер сбивал с ног, проникал под пальто, бил в грудь, не давая передвигаться вперед. Шли молча, сохраняя свои силы, а когда их не хватало, кто-нибудь шутил, и тогда усталые люди улыбались замерзшими губами. Это придавало им сил. Светлело. Несколько километров остались позади. Но где желанная деревня?
Расскинувшись, где-то в лугах, слившись с белоснежным ковром, похожий на саван, заметенная и утопленная в безумном вихре, появилась она неожиданно, живописно занесенными избами, которых выдавал запах дыма, сена и навоза.
Солнце, пробиваясь через толщу снежного водоворота, приветливо встречало путников. В Шумаше половина дерзких людей, распрощавшись с попутчиками, утонули в своих домах.
Колючий, ледяной снег рябил лицо, ветер продолжал рвать полы одежды, налепая на нее тяжелой коркой. Каждый сражался с пургой, думая о доме, где волновались и ждали вторые сутки, отгоняя черные мысли, одолевавшие их с каждым часом все больше и больше. Когда не хватало у людей сил, люди старались говорить друг с другом, шутить, не останавливаясь при этом ни на минуту.
Деревня Долгинино,наверное,и называлась так, что от Рязанского монастыря было долго добраться пешим. Особенно в непогоду.
Деревня распласталась среди лугов.Снег замел и утопил ее в снежной мгле. Здесь люди, породнившись с невзгодой прощаясь желали остальным добраться до дома засветло.
Ветер смирил свой порывистый гнев и теперь люди шли не согнувшись вперед, как было в начале их сложного пути, а сейчас они шли прямо, устало передвигая ноги, упорно приближаясь к своим жилищам.
Радовало солнце, вырвавшись из плена ослепительно январским лучом, радовало и направляло людей.
Алеканово прошли, когда день встречал вечер. Впереди рабочий поселок Мурмино. Осталось пройти километра три, когда за спиной идущих услышали рев мотора. Обернувшись, они увидели военную машину, доверху груженную красным кирпичем. Люди, отступив от предпологаемой дороги, пропускали ее. Не одного из них не было мысли остановить машину.
Они слились со стихией, упрямо шли к жизни, к себе домой, преодолев почти тридцать километров бездорожья. Усталые, измученные, уступившие место стальному коню, непросящие о помощи, идущие через пургу .к родному очагу. Им обязательно надо ее пройти и они ее пройдут.
А водитель, молодой солдат, увидев залепленных толстым слоем снега людей, изможденных, обессиленных, передвигающихся вперед, с живыми снежными глыбами. Снег на ресницах, бровях, усах превратился в сосульки. Лица красные и мокрые, теплое дыхание превратило их в ледяную корку. Одежда, облепленная тяжелой, снежной массой, напоминала панцирь. Жалость и удивление было на лице солдата, остановившего машину. Люди, идущие через пургу не один десяток километров, заслуживают внимания. Подивился русскому характеру!
Солдат крикнул идущим:
- Забирайтесь в кузов.
Хватаясь скрюченными непослушными от мороза пальцами за борта машины, с помощью солдата неуклюже забрались они наверх.
Солдат перекидал их вещи и ревущая машина, с живыми снеговиками-наездниками, припудренная кирпичной пыльцой, продолжала свой путь по направлению жилища. Приближаясь к их очагам, высаживал путешественников  у своих изб. Закоченелых, голодных, но счастливых путешествинников, которые с благодарностью утонули в своих избах.
Счастливым, радостным лаем обласканные, накормленные душистым борщом, согретые самогончиком и любовью самых близких и родных.