Калиниченко н. н. открытие истины художественные п

Калиниченко Н. Н. Открытие истины ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ПАРАДОКСЫ. КРАСОТА СПАСЁТ МИР?

Лекция 1

КРАСОТА СПАСЁТ МИР?

Красота спасёт мир, а некрасивость убъёт, написал когда–то Достоевский. И художникам это так понравилось, так понравилось, что на каждом шагу и на каждом углу они только и говорят об этом. И вспоминают эти слова при каждом удобном случае. А почему? Да потому, что эти самые слова очень уж хорошо набивают цену художникам. Или как сегодня говорят, очень хорошо работают на их имидж, очень здорово повышают их рейтинг. Красота – это ведь как бы их епархия. Но что они о ней знают? Конечно же, ничего. У каждого художника – своё понятие красоты, если не прекрасного, но знаний того, что есть красота, у художников нет и быть не может. Поэтому их утверждение о том, что красота спасёт мир, опирается лишь на авторитет Достоевского, который как бы должен был знать, что говорил, и как таковое близко утверждению священников о том, что мир спасёт Христос, а Антихрист погубит. И как мы сейчас покажем, эта близость – не случайна.
Слово “красота” – не художественное слово. Не художники его придумали, и доказывается это тем, что они не знают, от чего происходит это слово и что это слово  значит.
Красота – от красноты. Здесь просто “н” – беглое. И некоторые художники это ещё знают. Но дальше...
Краснота – от красы, а краса – от креса. Лингвисты думают, что крес – это древнерусский огонь. Но крес – от креста, потому что “с” и “т” – это две половинки звука “ц”, одна из которых, а именно “т”, потерялась. Крест уже выводит нас из области художества и переносит в область религии. Но в религии крест – это два пересекающихся куска дерева. При чём здесь огонь? В религии крест служит для распятия грешников. Но это он сегодня служит для этого. А раньше, да буквально ещё три–четыре столетия назад, для распятия применяли пали. Палки то есть. Или колы. От пали – не только распятие, но и глагол “напялить”. Что же касается креста, то его использовали как костёр. Отсюда – и мнение лингвистов о том, что крес – это огонь. Нет, господа учёные, крес – это крест. То есть костёр. А костёр – он красный. И, конечно же, красивый. И если теперь красоту понимать так, как надо, т.е. буквально, как костристость, то вряд ли можно надеяться на то, что она спасёт мир. Хотя было время, когда она спасала.
Крест на украинском языке звучит как хрест. В свою очередь на греческом хрест звучить как христос. Но христос на греческом значит спаситель. Почему?
Берём украинский “хрест” и читаем справа налево. Получаем страх. И тут же вспоминаем Библию, где пишется, что в своё второе пришествие Иисус Христос учинит Страшный Суд. Но почему страшный, если Он – Спаситель? Теперь мы уже знаем, откуда появилось слово “страшный”. И нам осталось выяснить, почему страшный – спаситель.
Не будем уподобляться теологам, не будем заниматься измышлениями, а обратимся к слову. В данном случае – слову “страх”. И с помощью знакомых нам законов развития звуков сделаем более звонким последний звук в этом страшном слове. В итоге получим существительное “страж”, которое самим собой показывает нам, почему страх – спаситель. Не спаситель страх, а страж. Сторож то есть. Страж, он же – страх и он же – хрест или крест, – это костёр, который отпугивал и отгонял нечистые силы от людей. И теперь уже мы с полной ответственностью можем заявить, что мы точно знаем, кто такие нечистые силы, о которых так много говорят священники и посвященные. Естественно, это те, кто боится огня. А кто боится огня? На Земле все животные, кроме человека, боятся огня. Вот они–то все – и нечистые.
Итак, крест – это костёр. Но тогда что же значит, воскреснуть? Воскресенье – оно ведь от костра!
Хороший вопрос. Хорошо и то, что он наконец возник. Все ведь до сих пор уверены, что восреснуть – значит, ожить. Буквально же воскреснуть – значит, возжечься. Иначе говоря, сгореть. В древности особенно, да и сейчас кое–где, умершие именно так и поступали, т.е. воскресали, сгорали на погребальном костре. По всей видимости, точно так же воскрес и Иисус Христос. Ведь это событие в Библии описано на греческом языке, и там, где в русском тексте стоит воскресенье, в греческом применяется существительное “анастасис”, которое имеет точно такое же значение, т.е. восгорание.
В свете сказанного Христос – это вовсе не тот несчастный назарянин, которого сначала распяли, а потом сожгли на костре. Он был известен и до Иисуса из Назарета. И его прихода давно ждали. И это был не костёр или крест, а всё же человек. Какой человек? Его мы встречаем не только в Библии, но и в индусских Ведах. Там его имя звучит как Кришна, т.е. почти Христос. Индусские Веды утверждают, что Кришна – это юноша пятнадцати лет с кожей цвета грозовой тучи, т.е. иссиня чёрного цвета, но слово “кришна” означает “красный”. Следовательно, Веды тоже повествуют не о том, изначальном человеке. Но поскольку мы хотим докопаться до истины, нам не остаётся ничего другого, как отказаться от литературных поисков и обратиться к самому Кресту.
Если заменить звуки “с” и “т” на тот звук, из которого они возникли, т.е. на звук “ц”, то из креста мы получим крицу. В украинском языке крица – это особая сталь. Но при прочтении крицы справа налево крица становится цуркой. Цурка в украинском языке – то же самое, что и в русском – чурка. Чурка – это маленькая чур. Она же – чара, и она же – речь. Отсюда “Чур меня!” – значит: “Сторожи меня!”  Или – очаруй. В смысле, настрой, наставь, предупреди.
От чурки – крест. В смысле, костёр. Но чурка может звучат и как жарка. В смысле, маленький жар. В свою очередь,  цурка может звучать как царька. В смысле, маленькая царь. А царь – это уже не просто человек. Царь – это мать. Она для своих детей – и жар, и страж, и красота, которая их спасает. Если уважаемый всем миром писатель Достоевский имел в виду эту Красоту, то он – пророк. Если же художественную, то он – только художник, царство ему небесное.
Как видим, и священники, и художники разрабатывают одну и ту же тему – тему материнства. Но разрабатывают не с разных сторон, как утверждают искусствоведы, навязывающие всем мнение о синкретическом искусстве, а на разных уровнях. При этом и те, и другие даже не понимают, какую тему разрабатывают. Живя в патриархальном, т.е. преимущественно мужском, однобоком, искаженном мире, где почти все занимают чужие места и делают чужие дела, и теологи, и искусствоведы, не говоря уж о философах и учёных, так или иначе защищают этот мир, так или иначе пытаются сохранить если и не всё в нём, то по крайней мере на их взгляд лучшее. И при этом та красота, о которой писал художник Достоевский и о которой на каждом шагу и на каждом углу при каждом удобном случае говорят художники, на самом деле спасает этот мир. В смысле, изувеченный мир духовных калек.
Да, красота спасёт мир. В смысле, мир человека. Но тем самым она убъёт миры священников, художников, философов и учёных. В смысле, недочеловеков.