Маскарад

Я люблю сигареты. Люблю ощущать, как органический шелк моих легких прогрызает никотиновое наслаждение, люблю наблюдать за полупрозрачными струйками дыма, что плещутся в тусклом свечении настольной лампы, сплетаются, тонут, ныряют, словно змеевидные чудища. Ненавидеть их можно лишь за их манящую эфемерность.
Я выпустил стайку бесплотных рептилий снова. Они, будто живые, извивались, раскрывали свои безобразные пасти, кружились в какой-то потусторонней пляске, неожиданно замерли на мгновение, а затем, направились к противоположному концу кухонного стола, за которым царственно восседала моя сумасшедшая галлюцинация. Привидение улыбнулось кончиками губ моим призрачным зверушкам, протянуло руку, и одна из них цепочкой заплелась вокруг его худощавого запястья. Остальные же с нежеланием претворились воедино с бархатистой чернотой ночи.
- Хватит курить, - заговорило странное видение напротив, не снимая с губ эту улыбку, насквозь пропитанную фальшью. – Это вредно, между прочим.
Он был моей копией. Такой же худощавый циник, чьи волосы огненным водопадом ниспадают до плеч и лоснятся далее, до конца лопаток, аккуратный, чуть вздернутый нос, огромные зеленые глаза, где плещется абсолютное безразличие к миру с его протухшей начинкой.
- Что за черт?! – отвесив себе вытрезвляющую пощечину, дабы привести, вероятно, затуманенный рассудок в чувства, я кинул недоуменный взгляд в сторону полупустой пачки сигарет. Полупустой.… До этого со мной ничего подобного не случалось, следовательно, мои галлюцинации – не ошибка производителя табачной продукции.
- Что за черт? – переспросила галлюцинация, растянув губы в учтивой улыбочке, от которой ладонь моя непроизвольно превратилась в напряженный кулак. – Ах да, прошу прощения, я не представился. Акено Сайто.
Я рассмеялся.
- Надо же, какое фатальное совпадение! – с наигранным изумлением воскликнул я. – Меня тоже.
Игра с этой уловимой и доступной иллюзией начала приносить своеобразное удовольствие, и я расслабился, откинувшись на спинку трухлявого кресла, откликнувшегося ворчливым скрипом проржавевших пружин.
- И чего вы здесь позабыли? – передразнив свое галлюциногенное подобие циничной улыбкой, поинтересовался я.
- Как что? Акено, радость моя, неужели ты меня разлюбил? – пропело создание напротив, выбешивая манерой своего поведения. А если быть точнее, моего поведения.
Я фамильярно вскинул бровь, издав едкий смешок.
- Вали отсюда, - улыбнулся я. Ощущение того, как больной рассудок постепенно отделяется от физического тела, начинало пугать.
Галлюцинация выразительно ахнула, не снимая с лица змеиную улыбку, из которой сочилась изумрудными струйками света фальшь и лукавство.
- Я не покину тебя никогда, - видение сотворило на устах подобие ласковой улыбки, а после осторожно провело кончиками пальцев по моей холодной, болезненно бледной щеке. – Ты всегда мечтал об этом, не так ли? Всегда говорил, что любишь только меня, говорил, что будешь жить исключительно ради меня. Это ложь? Тебе нужен кто-то другой?
Стиснув зубы, я спешно поднялся с кресла, схватив за воротник своего ненастоящего «гостя». Я испугался. Впервые в жизни так остро и болезненно.
- Да что ты такое, черт тебя побери?! – с чувством я толкнул свое безобразное подобие в стену. Сейчас хотелось верить в кошмарные сны. Мое дыхание сбивалось, пульс отбивал в висках похоронный марш, граненый изумруд зрачка укутала скользкая пелена сумасшествия. Я гнил изнутри, стонал от бестелесной боли, что жрала мое стеклянное существование, жадно глотала литры моего придуманного спокойствия. Я кричал, смеялся, шептал, плакал, лезвием рвал драгоценные нити нервов. Меня придумали, написали трагический сюжет, обозвали лирическим героем. Я ненавижу тех, кто диктует. Им нужна смерть, и они испытывают, строят препятствия, в надежде извести. А я буду жить назло. Хотя бы назло.

Привидение сидело подле стенки, периодически сплевывая темно-алые сгустки крови. Заметив на себе мой взгляд, оно хрипло рассмеялось.
- Я – исполнение твоих желаний. Твое самолюбие, самодовольство. Разве не этого ты хотел? Не ты ли исповедовал эгоизм? Не ты ли, стоя напротив зеркала, молча желал, чтобы было на свете твое подобие, твой клон, твой двойник? Ты сказал однажды, что полюбил бы свое отражение, имело бы оно телесную форму. Так вот же я! Так вот же ты! Неужели тебе не нравится? – оно снова растянуло губы в дьявольской ухмылке, поднимаясь на ноги.
- Иди к черту! – я обессилено рухнул на колени, повержено склонив голову. Судьба достаточно изрешетила мою грудь, и теперь я истекал гуталиновой кровью.
- Обязательно, но, боюсь, концерт еще не окончен, - промурлыкало исчадие ада, приподняв мою голову за подбородок. – Знаешь, мне тоже не нравится эта маска, - он бросил мимолетный взгляд на свое отражение в зеркале. – Не нравится хотя бы потому что это всего лишь пластмасса. Твоя душонка куда красивее, нежели эта обманка. Смотри.
Запустив пальцы в свои волосы, он чуть надавил на темя и потянул в сторону. Это действительно была маска, красивая, но искусственная. А под ней вместо прекрасных, благородных черт лица оказалась пустота. Космическая, бездонная пустота.
Слезы предательской чередой скатывались с щек на пол. Я умолял покинуть меня, клялся наложить на себя руки, метался в агонии сумасшествия, которым успел насладиться сполна, и, жалобно застонав, упал на пол в бессознании.

***
Врачи нашли мое тело, в котором уже едва теплилась жизнь, на полу в гостиной. Лицо мое было обезображено ужасом, а в руках покоилось разбитое зеркальце. Докторам удалось спасти мою жизнь, однако, оставили мою фамилию на учете, так как обнаружили подозрение на серьезное расстройство психики.

Я не могу смотреть в зеркала. Мне страшно, ибо отныне я не вижу своего лица. Во мне распахнулся третий глаз, и ослепли остальные два. Я проклинаю судьбу, за то, что позволила взглянуть на свою уродливую сущность, которой, быть может, у меня и вовсе нет.

07.02.2009