Рубежи

Рубежи
(поэма)

         ***
                Моей маме
                и бабушке
                Анне Еремеевне


Много писано солдаткам
непрочитанных стихов.       
Много сказано солдаткам
«высоченных», гордых слов.      

Слог мой может простоватый -   
он не лезет на поклон.               
Слог мой, верно, сыроватый -    
от души, от сердца он.               

Наша жизнь - на сломе строев               
и укладов, и веков.               
Наша жизнь – жизнь песен, строек,               
пиджаков и кабаков.               

Жизнь распада,  смут, волнений,               
дележа и барышей,               
расчлененных поколений,               
беспризорности и вшей,               

становленья и надежды,               
веры в будущий успех,               
фарисейства и невежеств,               
и простых людских утех.               

В нашей жизни мало места   
нашей памяти, подчас.               
Надо быть пред нею честным, 
и нас память не предаст.   
               
В память бабушки. И маме.            
Им, виновным без вины               
в той ужасной, жизни драме,
им, познавшим ад войны. 
               
Пережившим смерть и холод,             
и безвременность потерь,
страх, отчаянье и голод,
в мир семье открывшим дверь.

Свой поклон хочу я вверить.
Сердца -  «слезы, пот и кровь».
И стихами не измерить,
благодарность и любовь               


----1---

Колодезная водица               
студена и глубока.               
Льдом покрыта половица             
деревянного мостка.               

Бесконечною цепою               
ручка скована с бадьей.            
По морозцу, к водопою       
ходят бабоньки гурьбой.               

Да синюшные пацанки               
в хлипких шубках да  платках.      
Коромысла, бочки-санки,             
ведра в стынущих руках.         

Вдаль идут рассветом пьяны,
по снежку тропинку вьют.          
Коромысла окаянны               
песнь скрипучую поют.               

Не мужское было дело -               
от колодцев воду несть.               
А лицо белее мела,               
не вздохнуть и не присесть. 
      
Не мужское было дело... 
Да и где те мужики?         
«…смертный бой» «тарелка» пела -
шли на фронт сибиряки.    

А кого на фронт не взяли,
тех завод на вахту брал.      
Всюду битвы лютовали -
бились люди за металл.      

Коромысло гнет водица,         
давит хрупкое плечо.             
Перемерзла, как синица.            
В мыслях печка -  горячо.         

В мыслях хлебушек, картошка,      
руки греющий чаек.               
Потерпеть еще немножко,             
и наградою - паек.               

По норовистым ступеням            
узкой лестницы наверх,            
к обжитым, тесовым сеням,      
где замерз веселый смех.             

Где под крышею каленой             
ларь хранит один куржак.          
Девой–вьюгой убеленный
стонет старенький барак.
               
Гнутся ноги, пим скользучий            
норовит вниз соскользнуть.               
В сенцах сумерки в падучей             
бьются, преграждая путь.               

Только шаг, во мрак, со света -       
вмиг ожогом темнота.               
И на ощупь дальше, где-то             
тут доска… Ох, маета!               

Вот, шершавая, родная
и под пальцами сучок.               
Полшага вперед – вторая.               
Мама, мамочка – молчок.               

Видно, мама в огороде               
тополь колет для печи.               
А в морозном хороводе,               
в сенцах тает свет свечи.               

У дверей на миг пристала,               
опустила шаль к виску…               
Мама в комнате рыдала -               
выла дикую тоску.               

Обессилели ножонки,               
Вниз по стеночки сползла.               
Неужели похоронка               
в жизнь гадюкою вползла?               

В голове все опустело -               
душит сердце мамин вой.               
"Сиротинки, - мама пела.-               
Боже, может не со мной?"               

Плач испуганных сестренок.            
Стены, пол и… круговерть.               
А над  крохой, что с пеленок,
ждет свою добычу смерть.


---2---

Похоронки, словно птицы,               
по стране бедой летят.               
- Нет, не надо к нам садиться, -               
молит небо женский взгляд.               

- Пролетайте за ворота,               
за леса, за край, за, за...
А сама, целуя фото,
просит милость образа.               

Похоронки, похоронки -               
на сердцах кровавый след.               
Через судьбы, жизнь воронки,             
в бесприютность вдовьих лет,            

в радость черной хлебной корки,         
безотцовщины удел.               
В цвет линялой старой шторки,             
волос мамы  поседел.               

Что расскажут те иконки               
о той правде страшных лет?             
Как ты крохотной сестренке,          
грела пайку на обед.               

По морозцу через речку               
шатким ледяным мостком               
шла, прижав рукой к сердечку,       
опьянявший ноздри ком.               

Там, в запазушном пределе,            
на груди хлебец хранила.            
Жизнь кружила в хрупком теле         
и соблазнами  манила.               

И холодные ручонки               
тронут пайку и назад,         
но голодные глазенки               
так пронзительно глядят.               

По крупинке, малой крошке,            
тот приварок ты клевала.             
Гнулись худенькие ножки,          
из сугробов снег жевала.            

И приварочек - так мало.             
Принеся, не поняла:               
на родинку меньше стало -         
что сестренка умерла...         

Сердцу детскому не властно 
осознание потерь,               
Сердце детское всечасно         
отворяет к Жизни дверь.       

В сердце детском свод законов,      
вдаль лишь тянет перст судьбы.    
В сердце детском мало схронов,      
что хранят черты беды.   
         
А какой рубец на сердце               
материнском? Скажет кто?               
Гробик маленький взяв с сенцев         
и надев шинель-пальто,               

Увезла в  морозной дымке               
через город на погост,               
в тонкой вязаной косынке,          
почерневшая от слез.               

Почерневшая от горя,               
от нужды и черных дней.               
Смертным боем с лихом споря -   
подниму,  взращу детей!             

Коли смерть придет – не воя,         
горло черное взгрызу.               
Бог ссудил здесь поле боя -             
женской долюшки стезю.               


---3---

Омута да  перекаты -               
речка буйная весной.               
Шли домой с войны солдаты -       
мама строгая с косой.               

Омута да перекаты -               
речка городком бежит.               
Приходили к маме сваты -         
да душа к ним не лежит.            

Берега реки крутые –               
не расправила крыла.             
Мы не нищи, не босые -               
нас с сестренкой подняла.       

Омута да перекаты -               
ком белья на ополоск.            
Стали сединой богаты
пряди маминых волос.             

Омута да перекаты -               
блики дальние  свечи.          
Мы пред мамой виноваты –
были, часто горячи.               

Омута да перекаты -               
одиночество средь звезд.         
И  бесценные караты -               
бриллианты тайных слез.         
 
Берега реки крутые,
душат слезы – не видать.      
И слова любви простые,         
только некому сказать. 
      
Только не с кем поделиться   
и припасть щекой к виску.    
И в грехах не повиниться,      
не излить с души тоску.

Омута да перекаты -               
с фотографий мамин взгляд.         
Берегами годы сжаты,               
в пропасть времени летят.      

Омута да перекаты -               
берег памяти стал крут.            
И берёзы на закатах            
вечность мамы берегут.             


---4---

Коротки у детства слезки,         
Скоротечна боль души.            
В детстве помню мы, подростки, 
убегали в камыши.               

С ивняка уду срезали,             
червяком вскормив крючок,    
по-хозяйски вымеряли               
мы гусиный поплавок.          

Речка, зорька и поклевки -         
памяти милее нет.               
Грели нам тела поддевки.         
Души - глаз лучистых свет.      

Наши бабушки и мамы…             
Корка хлеба с маслецом,      
омута, коряги, ямы,               
груз, повязанный отцом.          

Детство, россыпь звезд горящих,   
вечный праздник летних дней,         
спелость сочных трав пьянящих,         
запах ягодных полей.               

Родники, тропинки, горы,               
пойма речки и луга,               
салаирские просторы,               
за рекой шумит тайга.               

Черновой Бочат петляет,               
кружева разломов вьет.               
Стрекоза водой летает,             
песнь гудящую поет.               

Берег глинистый и ломкий,               
по косе реки песок.               
Над березовою кромкой,             
солнца звонкий голосок.               

Без штанов с разбега в реку            
и с закатом - «Ч» часов.               
Сколько надо человеку               
тех просторов, поясов?               

Поясов в стране с достатком,         
разлеглась во все края,               
нецелованной солдаткой-            
картой спит страна моя.            

Много бед и испытаний          
пронесла в чреде веков,               
боли, страха и страданий,             
и бесчинств, своих царьков.   

Годы смутные, лихие,               
ты судьбой пережила,               
Дева гордая, Россия,               
расправляешь ты крыла!               

Не отдала татям чести,               
И тебя не стёрли в пыль.               
Все снесем с тобою вместе         
за родной степной ковыль.               

Все мы трудности осилим,            
взыщем с ворога сполна.   
Велика страна Россия -            
Нам от Господа дана.