И в оптике земной, на полделенья...

Промах
 

Тот, кто в Одессе высадил платаны,
вполне достоин звания Платона,
а также Аристотеля, зане
иных и нет зелёных насаждений,
чтоб философской вязью светотеней
столь живо бы дышали  - на стене

сентябрьской, на теплыни тротуара,
Приморского, к примеру ли, бульвара
иль улицы, которая звалась
недавно Итальянской, а сегодня -
как Пушкинская - стала всенародней,
бо так решила порто-франко власть.

О чём осенний свет? О жизни-смерти...
О броуновской юркой круговерти
мобил, автомобилей, ходоков.
Дробится солнце, сквозь платанов кроны
ложась на лица умиротворённо -
отцов, детей, торговцев, моряков.

Опять стреляли - снова не убили.
Живуч ли я?  Великодушен Ты ли?
И то: на схлёсте, сломе - не в тылу -
всё, меченное сутью происходит.
И сцепкой дней полмига верховодит,
и ангел Твой, спускаясь на иглу,

чьё острие вмещает стражей дО ста,
с улыбкой глядя, говорит мне просто:
"Привет! Нежны платаны в сентябре
и здесь, и на соседней Ришельевской.
Но я тебе не сторож в рифме дерзкой,
в твоей, давно проигранной, игре!"

Он хочет слышать: "Дитятко, Хранитель!
Аз, под тобой,- теснейших торжищ житель.
Но - взявший в грудь просторный - твой! - инстинкт.
Оставь же мне мой звук сердцебиенья,
и в оптике земной, на полделенья,
крутни ещё раз тот, в прицеле, винт..."