Огонь раздувая дум, дуновеньем вдохновенья

Стремительна, красива, весела,
весь день синь режут, острых два крыла,-
нелегко пусть, увы, нам с земли,
разглядеть их достаточно,-
кто не любит следить,
за неугомонными ласточками!

Лишь проследив за взглядами звезд,-
судьбу земных узнаем мы грёз.
О, месяц бледный, медью медленной,
с нравом осени как будто незнаком,-
зачем твердишь ты, с тверди мертвенной,
об сердце смертном, звездным языком?

Хороши стихи или плохи, не убить им и блохи,-
а вот автора готовы, оставить без головы.
Да, есть ли, нет, поводырь,
не ходят, и, пожалуй, по праву,-
ведь, как в чужой монастырь,
в чужие стихи со своим уставом.

И облачась личиной благочинной,
чтоб указать поэту путь,-
ни глупостью, ни мертвечиной, лучину лиры не задуть.
Есть ведь разница нешуточная,
заметна пусть, порой не сразу,-
между, слушать и слушаться, советом и приказом.

Так и зиме самой, не сковать поток иной,-
и беда, бывает, пред иными отступает!
Ведь, чтобы в нас не значиться уже,
как диссонансы за вратами рая,-
в прозрачности созвучий, что в слезе,
обиды незаметно исчезают.

Не так ли, словно мыслью смутною,
кружится, суетится снег,-
тоскою светлою уютною, пытаясь успокоить всех?
Парит поэт туда, где Бог,
чтоб за порогом строгих строк,-
под снегом звуков изнемог, и самый непреклонный рок.

Но кто же знает, как отразится многомерный,-
в будущем миг сей наверно,-
непредсказуема и закономерна,
жизнь ведь, одновременно!
Как звонок поневоле, голос колоколен,-
так ты поэт до боли, поневоле волен.

Чтоб из звонкого золота, отлить души чертеж,-
плавишь слово, что олово, и в формы смыслов льешь.
Только часто снести не в силах судьба,
груз легких, как брызги, блестящих Муз,-
только часто ее, петля иль пальба,
от цепких этих избавляет уз.

Чтя дурман миражей, с безумьем новым в глазах,
так костры мятежей, старый разгоняют мрак,-
и не так ли, искони, намекает рифма,
о великом законе, всемирного ритма?
Огонь раздувая дум, дуновеньем вдохновенья,-
готовит Бог на нем грунт, для неведомого творенья.