шахматная стратегия

     Погружённая в свои мысли до такой степени,  что чуть не попала под проезжавший мимо автомобиль, переулок переходила усталая, мало что замечавшая вокруг женщина. Из водительского окошка в её адрес тут же послышалось обычное: «Жить надоело?», но как  чаще всего бывает в таких ситуациях – вопрос так и не дошёл до сознания того,  кому был адресован.
     Странным можно было посчитать только то, что слегка отъехавшее  авто, вдруг дав задний ход и чуток вильнув, поравнялось с тротуаром, на который уже прошла пешеходка, затем повторно выглянув из машины тот же водитель спросил, несколько другим голосом: «Вам плохо?»
     — Нет, что Вы. Мне хорошо, — ответила по привычке женщина, не ожидавшая такого внимания к своей персоне.
     — Погода это, жара давит на затылок — может Вам таблеточку?
     Но в ответ собеседница только слегка улыбнулась. Нет, таблеточка уже явно не поможет. Её взгляд был красноречив. Автомобиль всё не отъезжал:
     — Если это-то, что я подумал —  не отчаивайтесь, надо жить, — вдруг озадачил своим замечанием водитель.
     И авто резко тронулось с места, потому как неосмотрительно занимало встречку, и проезжавшим мимо машинам приходилось  его объезжать — недовольно подмаргивая. Женщина проводила взглядом участливого мужчину и пошла вперёд, вновь погрузившись в прежние мысли, отчего и не заметила, как рядом с нею, почти касаясь руки,  идет уже сколько метров попутчик. Она озадачилась повторным вниманием к себе и непроизвольно слегка повернула голову в сторону спутника. Вид у мужчины был вполне обычный, ниче не выделяющийся. Удивил сей субъект только  плащом до колен, причем абсолютно немодного покроя — во-первых, такие модели уже давно никто не носит, разве что какие старики, донашивают, что бы не тратить пенсию на ерунду, во-вторых, на первый взгляд,  обладатель плаща был, где-то средних лет, хотя и с  белой седой прядью от виска  достаточно ухоженных в средней длины волос. При всём при том моложав, что свидетельствовало не в пользу неожиданного пристрастия к одежде сорокалетней давности, и потом действительно было, как заметил водитель авто — жарко. «Не по погоде», — подумала женщина.
      — А Вы просто гуляете или по делу? — поинтересовались у неё, заметив внимательный взгляд. Что-то такое у неё и должны были по ходу спросить. Аллея-то шла возле парка, но как здраво рассудил собеседник:  мало ли.
     — Я в больницу. Передачу несу. Там родственник с отравлением, — парк заканчивался больничным двориком.
     — Сам или случайно? — вдруг спросил мужчина.
     В первую минуту вопрос показался несколько странным – но подумав, прошлось согласиться: вполне уместный вопрос. Вот только  ответа она не знала. Кто его знает когда сам, а когда не сам.
     — А вы шахматы уважаете? — второй вопрос уже был неожиданным.
    Женщина немного подумала.
     — Играла когда-то, но ведь когда-то многие играли — поветрие было такое.
     — Вот, тогда я вас приглашаю на партию. Как раз мы подходим, здесь сейчас новый шахматно-шашечный клуб.
     Аллейка заканчивалась ажурным заборчиком, за которым маячило новое здание, видимо, недавно построенное, так как женщина его не помнила. Но может быть просто давно здесь не приходилось бывать?
     — Уже дали название? — почему-то ей пришло в голову спросить совершенно неинтересную для неё на данную минуту вещь.
     Мысли вообще последнее время приходили ни откуда, то есть в одних случаях,  как раз можно были установить их принадлежность, но все чаще и чаще это был полный сумбур неизвестного назначения и происхождения. Женщина уже давно фильтровала их на сколько это возможно  — но с каждым днём это становилось для неё  все затруднительнее. Тогда она иногда плакала, иногда старалась, выпить что-то успокаивающее и уснуть, и желательно не просыпаться, подольше, да-да как можно дольше.
     И не видеть сны. Они полностью соответствовали неизвестному происхождению слов. Разве, что за малым исключением. А желательно было,  как-то держать голову в сознании,  работа-то  у нее была связана с техническими расчётами, чертежами — но формулы и понятия всё больше в этом океане уплывали в небытие.
     Видимо, сама не заметив и не придав этому значения, она что-то такое пояснила спутнику. Потому что он в итоге, стал разговорчивее, как будто нашёл, наконец, тему для беседы, его позиция проявилась настойчивостью, что, тем более в таких ситуациях,  только занятия шахматами дисциплинируют мозг, не позволяя засоряться мыслями-паразитами. Отсюда возникла естественная мысль:  тогда им непременно лучше наладить знакомство, попробовать логически тренировать мозговые извилины, а  он, как специалист,  обязательно  сделает из нее достойного соперника. Судьба послала ей -мастера какой-то там категории, как следовало из автобиографии, на скорую руку пересказанной джентльменом. Вероятно, в других условиях это и имело бы для собеседницы значение, но последние годы она потеряла интерес к таким человеческим слабостям  — как рейтинг.
     — Пойдёмте, пойдемте со мной, — чуть настаивал между тем спутник, — поболеете за меня в зале. Знаете, мне будет приятно. У меня  ведь почти не бывает болельщиков, потому как  я нездешний — вот отчего-то все обычно и болеют за моих противников. Может я от этого так часто проигрываю?
     А так как здание клуба находилось в какой-то паре – тройке сотен метров от корпуса нужной больницы, женщина вдруг согласилась, недалеко ведь: как раз к концу тихого часа успею. И они направились к стеклянному павильону. Над дверью был указан профиль и наименование помещения в виде растяжки «Шахматная стратегия».
     — Это у вас с претензией — название, — улыбнулась собеседница
     — А то! — мужчина тоже  ухмыльнулся на замечание, и они вошли.
     Внутренний интерьер был прост и предельно лаконичен. Центр, отданный под девять шахматных столов, и мягкие сидения по периметру, кое-где со столиками для литературы, газет  и рекламок.
     Пару приветствий и рукопожатий, и за игру.
     Когда мужчины приступили к партии, новая знакомая пригласившего заняла позицию так, чтобы никому не мешать, но видеть происходящее на доске. Первоначально ей было как бы всё равно, но постепенно азарт поединка передался и ей. Любопытствующих было не много, завсегдатаи  иногда подходили, делали замечания, переходили к другим доскам. Начало партии  было  достаточно размеренным. Но потом, видимо дело вошло в цейтнот, и игроки несколько засуетились. Фигуры стали стучать по доске, как костяшки домино. Шах, шах, шах. Раздавалось иногда то с одной, то со второй стороны.
     По доске стучали как будто то её вина в  неудачных  проходах и ходах  фигур. От этого перестука в голове болельщицы слегка начало мутиться, но возможно дало о себе знать долгое пребывание  в одной позе на ногах, а последнее время, это было делать всё труднее. Но она почему-то не отходила от столика, что бы присесть. А ведь, даже заходя в церковь, которую по старой привычке женщина посещала, правда, всё реже и реже в последнее время, ей приходилось стоять практически все время на коленях. Правда,  в таком месте это мало кого интересовало. Дело-то сугубо личное. Может, грехи замаливаешь, косились люди, когда нужно было обойти такого человека,  – мало ли кто чего в жизни понатворить–то успел, ясно читалось в их глазах. Поэтому из-за ног теперь не во все церкви можно было сходить — если, разумеется, не просто свечку к образам поставить, а стоять службу. Хорошо, где пол по-старинке деревянный, пусть и слегка потертый, он теплый, насколько это возможно,  но в новых соборах с целью гигиены полы покрывали  керамической плиткой, оно, то и удобно, и красиво, но на коленях долго стоять — себе дороже. Ещё и коленки начинают давать о себе знать. А в таком-то возрасте на скамеечках для старушек в храме сидеть рановато, прихожанки начинают коситься: «Ты чего расселась, мол, молода ещё, в церковь пришла:  так стой, а не рассаживайся как на скамейке в парке». Надо знать, как себя вести, отчего матушки и прихожанки  начинают, как положено, наставлять. Кому ты там будешь что объяснять. Надо знать.
     Ты-то, почему за знать? А потому, что небеса — это исключительный случай. Но когда над тобой всяк чуть побогаче — хозяин, то все больше появляется недочеловеков. Вот он маячит: потоп и Ной. Начать всё начала. Пусть бог и народ. Без этой прослойки, как когда-то говорилось в научном коммунизме.
     А партия тем временем закончилась.  Не бывает  ничего бесконечного — даже время конечно по отношению к субъекту и объекту.
     Её новый знакомый,  как ни странно,  выиграл. И посчитал их встречу хорошим предзнаменованием. Ей тоже почему-то стало несколько повеселее, может быть оттого что для кого-то, пусть совершенно постороннего, её существование неожиданно имело цену.
     Они попрощались — и женщина пошла проведывать своего родственника.
     Третий этаж. Серые длинные коридоры.
     Палата номер шестьдесят девять…..
     Кому-то явно есть дело.