верлибр двадцать второй и автобусный

цифра два и три нуля есть; в белом сахарном сугробе
я, малышкой замерзая, леденцы сосала робко
и над крышами кружились вороны, взлетая в небо,
сбрасывая мне за ворот комья тающие снега.

шел двухтысячный суровый. между переплётов улиц
проносился теплым ветром апельсиновый с сиренью
согревающий автобус, и в него мы вместе с папой
залезали и смеялись, ежась и снимая шапки.

у него в потертых спинках поселялись духи счастья
и махали нам руками, насыщая смехом души;
мы глядели сквозь морозный, изгибающийся аркой,
снежно-голубой узорчик на согнувшихся прохожих.

люди запасались чудом и несли домой подарки,
перевязанные лентой цвета баклажанов с моря;
ехали мы до конечной и в сиденья зарывались,
кожу с ароматом лета трогая и засыпая.

мне уже пятнадцать с лишком. скоро осень дверь закроет
и придет зима - большая бабушка в накидке белой.
мой автобус в детстве только на стоянке ждать остался,
и я езжу в новомодных белых "мерседесах" узких.

мой автобус - крик из детства, пробиравшийся по снегу
и подхватывавший тех, кто в нём нуждался очень-очень.
он остался в сердце теплом, потому что не забуду,
как зимой двух тысяч первой в нём каталась вместе с папой.