Как у Белой Шоколадки появилась подруга

Я молодая лошадка, зовут меня Белая Шоколадка, звучит как начало лживо-условной истории для детей, но что же делать, если история правдива, а я коричневой масти, а живот не в масть нежного палевого цвета? Меня любят и балуют на конюшне, уж я не знаю как глаза не казать, чтоб губами не зачмокали, подманивая то сахаром, то морковкой. Не то, чтобы я не любила лакомства, но есть же и другие... Я плохо сплю по ночам, просыпаясь все время от тонкости своей натуры или от раненого чувства справедливости или от переплетения того и другого вместе - бывалые конюхи говорят от того это, что не в масть я родилась, уродина. Однажды к нам на конюшню привели старую уже лошадь, пегую, невзрачную и чем-то даже неприятную - зубы поисточились у нее-то и приобрели желтый оттенок - она пассивная курильщица; бывший хозяин не купал ее, поэтому посерела она совсем и источала запах. Он кричал на нее, потому она не слышала на одно ухо. В одно утро он не пришел к ней, она и убежала к нам. Наши знали, что когда-то добрая была лошадь, поэтому тронуть не могли - расковали ее и поставили в стойло - пусть век доживает. Прозвали Горюнкой. Я все не спала ночами и видела, как она с наступлением темноты рыдать принималась: капают слезы из глаз, сначала чуть-чуть, будто понужденные, а потом частые как град льются, с грохотом и стонами и переборами тоскливыми копытами, которые никогда не узнают дикой радости свободного бега. Она подслеповата была уж, поэтому не знала о моей бессоннице и о том, что знаю я все, ох.
И так она мучилась, что в один прекрасный день доказать решила, что годная она еще к обычной лошадиной доле. Взяла эспандер и давай каждое утро копыта качать, зажимая его пятками. Вся конюшня оборжалась над ней. Потом привыкли. Они между собой ее называли Болюнка.
Шел как-то соседский мальчик спозаранку и увидел, как лошадь "велосипед" делает. Позже уж конюхи повставали все, посмеялись над Горюнкой, что, мол, цирковая лошадь была урожденная, да не понял никто раньше, а теперь-то чего дура трепыхается.
С тех пор мы с ней дружим - я сумела прокричать ей в невредимое ухо, что остальные лошади ржут над ней.