Герцог де Гус. История Рухистии. Рыцари-предатели

Герцог де Гус. История Рухистии. Рыцари двуручного меча.

Эпиграф автора: «Давно известно, что тот, кто думает, будто друзья будут защищать его интересы, а не свои собственные, глубоко заблуждается».

Итак, я посажен в темницу, и мне грозит смертная казнь.
Еще вчера я был блестящий вельможа, богатый и знатный, десятки экипажей теснились у моего подъезда, сотни великолепных дам и блестящих кавалеров, кружилось на моих балах и вдруг всему этому конец.
Я лежу на гнилой соломе, и вместо бургонского вина в моем кувшине затхлая вода и рядом - краюха заплесневелого хлеба. Я посмел выступить в защиту рыцарей-матершинников, так еще называют рыцарей двуручного меча. Каждый знает этих грубых и наглых парней, которые ходят по улицам в грязных рубахах и даже в мирное время всегда таскают за спиной огромные двуручные мечи, грозя, чуть что не по их, перекрушить всю мебель в тавернах, где они пьянствуют, и фонарные столбы на улицах, по которым ходят, задирая прохожих. Рыцари-вульгарисы - называют их при дворе.
С ними давно бы покончили, но есть мнение, что они хорошие вояки, и на войне без них не обойтись. Однако знающие люди говорят, что эти вояки при первой опасности бросаются наутёк, волоча за собой свои двуручные мечи, единственное доказательство их смелости.
В парламенте встал вопрос - не запретить ли носить двуручные мечи и распевать грязные песенки, которые все называли «пропихульками»?! Так как инициатором был маркиз де Утэ, которого я считал  едва ли не самым главным лицемером в королевстве, а шайку объединившихся вокруг него придворных самыми главными казнокрадами,  я выступил с речью против запрета пропихулек и начал отстаивать право рыцарей на их мечи. В своей речи я обосновал необходимость иметь  двуручные мечи давними традициями рыцарства и не нашел в их скандалах в тавернах большого вреда. «Гораздо страшнее воровство и коррупция, которые захватили королевство!» – так закончил я свою речь.
Более того, я провел грандиозный турнир по фехтованию двуручными мечами и конкурс на лучшее исполнение рыцарями этих веселых песенок! Ко мне на турнир стеклась вся знать, которая сама сплошь происходила из двуручников и не знала никаких стихов, кроме пропихулек и изъяснялась исключительно на «пропихуле» - так назывался наш язык, до того, как известные трубадуры его не облагородили.
Рыцарю-победителю был вручен главный приз – двуручный меч из чистого золота. По-видимому, это была моя главная ошибка. Нельзя быть таким щедрым к одному из конкурсантов, нужно всем серьгам давать по сестре, и права народная мудрость, которая гласит: «Не давайте слишком много первому нищему, иначе придется обделять всех последующих!»
И хотя остальным участникам я дарил золотые гусиные перья и бриллиантовые подвески, это уже ничего не меняло! Все были разочарованы, что главный приз достался не им.
Сразу же после турнира два самых отъявленных интригана, которых я знал как самых заядлых «пропихульщиков» и двуручников – маркизы Кэ де Утэ и Анри де Нов,  организовали тайный заговор, с целью уничтожить моё влияние при дворе, используя этот турнир и мою речь в Парламенте в защиту пропихулек.
Их заговор удался – и вот я здесь, за решеткой. Спасибо, у меня есть маленькое оконце, сквозь которое можно любоваться долинной реки, перевозом и суетой городских жителей. Только теперь я понял, скольких радостей жизни лишился, считая их чем-то само собой разумеющимся.
Но зато появилось вдоволь времени, чтобы обдумать свой взлет при дворе, закончившийся ужасным крахом - я не рассчитал силы и недооценил коварство де Утэ и де Нова.


Единственная надежда была на то, что рыцари двуручного меча соберутся в отряды и потребуют моего освобождения.
Надежда была только на это и на милость короля.
Солнце уже клонилось к закату, и его заходящие лучи нарисовали на небе прекрасную картину вечера, на фоне которой я увидел двух целующихся пейзан. Я прослезился, вспомнив графиню Лану де Майоран, с которой так упоительно переписывался в тайне от ее дуэньи. Увы! Никогда больше мне не испытать наслаждения от запаха записочек юной аристократки.
Раздался лязг запоров, и я подумал, что меня поведут на эшафот. Тюремщики расковали меня и повели по темным тюремным коридорам, потом завязали глаза и помчали куда-то в железной карете.
Шум и крики нарастали, карета затряслась по булыжной мостовой, мы остановились явно в какой-то толпе, я был подхвачен под руки и почти втащен куда-то по ступенькам вверх. Мне развязали глаза.
Я огляделся. Окруженный несколькими рыцарями в капюшонах с масками, я сидел на балконе, над залом, внизу бесновались рыцари двуручного меча, столпившиеся по обеим сторонам  трех дубовых столов, заставленных окороками и тушами животных, кувшинами с вином -  и это в самый разгар поста! Полуголые девицы самого вульгарного вида переполняли этот зал. Воздух был буквально нашпигован самыми крепчайшими пропихулями.
«Вот оно – освобождение! – с радостью подумал я. - Сейчас меня будут чествовать как героя, организовавшего первый рыцарский турнир двуручного меча и конкурс  пропихулей!» На противоположном конце зала я заметил подмостки.
- - Сейчас они начнут говорить речи в мою славу и защиту, и их главари начнут кричать осанну в мою честь! – радовался я про себя. - Наверняка сам король выступит в мою с речью благодарностьж, и я буду полностью реабилитирован! Да, это – мой триумф! Все-таки есть справедливость на свете! И главное – есть благодарность! Как я мог в этом сомневаться?! Конечно, кого еще и благодарить рыцарям матерщинникам, как не меня?! Я отстоял их право носить двуручный меч и горланить пропихули!
На импровизированный помост выскочили отнюдь не рыцари-вульгарисы, а два слащавых аристократа - Алекс де Горюне и Педро де Агасел.
Они стали кричать верноподданнические лозунги, после чего началось чествование победителей турнира рыцарей двуручного меча и конкурса пропихулей, но обо мне никто не обмолвился ни словом. Вскоре я понял, что речь идет не о моем турнире! Оказывается, пока я томился в тюрьме, почти сразу же за моим был организован новый турнир и новый конкурс пропихульщиков. Но не в защиту благородного герцога де Гуса, а во славу маркиза Кэ де Утэ, который из гонителей, превратился в самого ярого пропихульщика.  Алекс де Горюне предложили организовать еще один конкурс пропихулей, а также турнир на двуручных мечах. И вообще, было решено сделать и конкурс, и турниры постоянными. Двуручники заорали: «Браво!» и стали осушать кубки за здоровье Кэ де Утэ и Анжея да Ново, которые дали деньги на это пиршество и пообещали спонсировать турнир и конкурс чумных песенок. Обо мне никто не заикнулся ни единым словом. Я понял, что меня забыли. И, более того, сделали все, чтобы мое имя было изничтожено. Теперь у пропихульщиков были другие защитники, которые решили оседлать  поднятое мной движение.
Да, все так и было! Во главе столов я заметил моих недавних конкурсантов. Они веселились, как ни в чем не бывало. А ведь я наградил их роскошными подарками, потратив на них огромную часть своего состояния. Даже Принц, которого я наградил золотым мечом, был среди них.
- О, принц! - воскликнул я в сердцах. – Лживый Принц! Вот каково ваше истинное лицо, Ваше высочество!И Вы нанесли мне удар в спину, и это после всех заверений в дружбе! Увы, сколько таких заверений, оказались коварной ложью!

Меня подняли и повезли, но не в тюрьму, а во дворец кардинала, это место я определил по запаху, над ним всегда витало облако елея. Меня втолкнули в маленькую темную каморку и закрыли дверь. Я прислушался. За стеной сначала было тихо, потом я расслышал возбужденные голоса. Спорили о каком-то дне, когда было лучше выступать против голубой лилии, да и золотой лилии следовало бы оторвать головку! «Лучше всего сделать это, когда король пойдет к мессе на день святой Варвары!» – убеждал всех знакомый мне злобный голос.
- Заговор! – подумал я. - Если эти люди поймут, что я их слушал, мне - крышка! Я не дослушал окончание разговора, так  как вошли охранники и повели меня дальше по дворцу. Несколько мгновений спустя  я уже стоял перед кардиналом на коленях.
- Встаньте, де Гус! – милостиво проговорил кардинал. – Вы убедились в подлости рыцарей-матершинников и их главарей. Это неблагодарные люди. Вас, своего защитника, они мгновенно списали со счетов. Вы для них чужой! Вы слишком аристократичны и лишены подлости. Такой лидер им не нужен. Они выбрали своих.
Как точно кардинал разгадал их сущность, да и мою заодно с ними.
- Двор хочет, чтобы вы написали покаянное письмо, после чего возглавили движение по их изоляции. У вас острый слог и ваша будущая речь в парламенте позволит нам отнять у рыцарей их двуручные мечи и окончательно запретить эти непристойные пропихули. Вам будут возвращены все Ваши поместья, из казны мы возвратим часть Ваших затрат на турнир и конкурс. Стоит ли жертвовать всем ради кучки отщепенцев? К тому же, они – трусы, и в любых сражениях от них больше вреда, чем пользы, а их двуручные мечи это позавчерашний день, нынче победу в сражении приносят пушки и аркебузы. Подумайте над моими словами.
Через час после встречи с кардиналом я снова лежал на соломе в своей камере и, рассуждая, понял, что у меня нет выхода.
Признать ошибку, значило по неписаным  придворным правилам, потерять часть, не признать ошибку – жизнь, я искал третий выход и не находил его.
Даже побег ничего бы не решил. Мне негде было укрыться: вчерашние друзья сдали бы меня двору, бежать за границу тоже было бы глупо – в Европе царило затишье, никто ни с кем не воевал.
Вспомнив речь кардинала и голос его секретаря, я понял что секретарь был однним из заговорщиков, речь которых я случайно подслушал. Мне показалось, что я понял, против кого был составлен заговор, и у меня блеснул луч надежды. «Король! -  понял я. - Они готовят заговор против короля и его отряда голубых лилий, в который входят ненавистники женщин рыцари-монахи Голубой лилии».
Но как было связаться с королем? «Шерше ля фам!» – выстрелило в моем мозгу. – Да, только женщина могла спасти меня в такой ситуации. Я сразу же вспомнил Элену де Майоран, которая часто приходила ко мне под тюремное окно, оплакивая мое заточение. Я решил бросить ей записку. Надо было только найти клочок бумаги и свинцовый карандаш. Мне забрезжил луч спасения!