Отреченные. Глава 2

Утром, только я проснулась, кстати, а натопилось вчера жарко, дом держал еще тепло, это хорошо, хотя и время было уже половина десятого утра. Ужас! Я никогда столько не спала, может, это войдет в привычку, я рассмеялась.  И вот, только я проснулась, не успела еще встать, только еще сладко потягивалась  и нежилась, кто-то отчаянно колотил в окно на кухне. Странно. Я встала, открыла двери в ночной сорочке,  едва не сбив меня с ног, старуха прошествовала до табурета на кухне и водрузилась на него.  Я была просто в растерянности и изумлении.
-А что это ты еще, баба, в ночнушке скачешь, разбужала ничай?
-Да нет, - я опомнилась, - встала уже, а вы кто?
-А я не сказала? А так я соседка твоя, вона мой дом, - она показала куда-то в газетное окно, - рядом с твоим. Пойду, думаю, сознакомлюсь с новой жилищкой, так меня Афродитой зовут.
-Как, как, - я едва не задохнулась, поперхнувшись?
-Родители назвали в честь богини какой-то, да все зовут просто Фрида.
Я удивилась, к чему тогда было озвучивать полное имя, если все зовут Фридой. На богиню старуха точно не смахивала,  в латанных гамашах, подол выцветшего халата, засаленная телогрейка, только шаль на голове добрая. Сама вся одутловатая, безобразно полная, нет, вы не подумайте, я против полных ничего не имею. Некоторым даже полнота больше идет, чем худоба, да и не в этом дело. Было что-то в соседке отталкивающее.  Мне вдруг стало смешно,  и я улыбнулась.
-А тебя как звать величать?
-Капитолина я, но если позволите вас называть Фридой, то и меня зовите Капой.
-Ну и ладно, - старушка кивнула, - нечего нам в соседях расшаркиваться, да шапочку ломать,  устраивайся, а я пойду, а то и ко мне заглядывай.
Она поднялась и пошла, опять едва не свалив меня с ног, задев плечом, не бабка, а БТР. Может, я сама дура, стою на дороге, нет, чтоб посторониться.  Только сейчас до меня дошло,  глядя на снег на полу, посетительница и не думала разуваться, так и была все время в валенках. А вот зачем она приходила, я так и пока не поняла.
Я решила поставить чайник, растопить печь и пойти поискать все же лопату.

Вечером я сидела за столом на кухне, из подпола донеслось мявканье, словно, кошка ревет. Я вспомнила, что и прошлой  ночью  не могла долго уснуть, казалось, там под полом кто-то ходит, долго не могла уснуть, а когда уснула, забыла. Да и с соседкой этой, Фридой, все вылетело из головы.  Я робко позвала, наклонившись к дырке в полу у печи.
-Кис-кис, кис-кис?
-Мяу, - что-то мявкнуло снова.
-Кис-кис, кис-кис?
Показалась мордочка, кошка и вправду, видать, от старых хозяев осталась.
-Кис-кис, кис-кис?
Вылезла робко и боязливо.  Пяти шерстная красавица, я таких еще не видела, на черном поле – рыжие, белые, серые и коричневые пятна.  Я взяла ее в руки, она замурлыкала.  Все усы в тенетах, шерсть в паутине и комках скатанной пыли.
-Да где ты лазила, дурачка, напугала меня прошлой ночью, да ты поди, голодная?
Я достала остатки колбасы и положила на пакет от молока.
-Извини, молоко все истратила на кашу, не думала, что ты объявишься. Как же мне тебя звать?
Кошка набросилась на колбасу, оглядываясь, не передумаю ли и не отберу.
-Да ешь, не бойся, - я рассмеялась, - я завтра схожу в местный магазин и куплю нам продуктов, и пару мисок, тебе и мне.
С кошкой стало сразу уютнее, я разговаривала с ней, кошиня, словно, понимала меня, все о чем я мелю.
-И шторы какие-нибудь купим,  окно отмоем от газет, а то я смотреть уже не могу на него.  Хоть, простынку какую, создадим уют, теперь нас с тобой двое.  Видала, и соседи ходят, как ее, Фрида, ну и имечко же у нее, - я рассмеялась.  И у меня не лучше, - я опять рассмеялась, - Капка.  А вот ты кто у нас будешь?
Кошка съела всю колбасу и зацепив меня за край халата  зубами, потянула  за собой. Мне стало любопытно.  Я пошла за ней, а кошка идет, оглядывается и останавливается, чтоб я шла за ней.  Привела она меня в кладовую в сенях, где я еще не была.  Кошка села у сарого сундука, стоящего в дальнем и темном углу.  Благо, в кладовке зажигался свет.
-Мяу, - сказала кошка и встала передними лапами на крышку сундука.
-Открыть? Ну, давай откроем.
Я потянула тяжеленную крышку, обитую жестью, надо сказать, весь сундук был обит жестью, красивый и старинной работы, это было заметно по чеканке.  А там было тряпье, целый сундук белья, и видно, что не плохого. 
-Ну, это наверно, прежние хозяева забыли, нет, мы не возьмем, они же за ним вернутся.
Кошка запрыгнула в сундук и разгребя лапами, что-то захватила зубами и потащила.  Я вытащила, оказалось – шторы, красота, с вышитыми призорами.
-Какая ты умная кошка, ты поняла, о чем я мелю, только мы не возьмем, это же чужое, пусть пару годков постоит, не вернутся хозяева, тогда попользуемся.
Я бережно вытащила кошку из сундука, поправила там все и закрыла крышку.  Кошиню взяла на руки и зашла в дом.
-Пошли, я лучше тебе еще каши манной положу, что я утром из молока сварила, нашла тут кастрюльку и отмыла. Каши только наварила опять на целый взвод, не привыкла еще помаленьку готовить. 

Вот и второй день прошел, а завтра надо будет работу поискать, денег хватит еще на месяц, но потом они кончатся.  Я лежала на кровати, а в «корыте» оказалось теплее спать, кошка лежала со мной, я пустила ее под одеяло. Она после трапезы вся вылизалась и стала чистенькая, без тенеты на усах.  Я рассмеялась, как вспомнила ее мордочку в пыли и паутине. 
Уснула я и снится мне сон, кошка моя стала девушкой, лет двадцати – двадцати пяти, с длинной русой косой.  Она сидела перед зеркалом, расчесывала волосы и рассказывала.
-Род наш древний колдовской, я последняя в роду. Умела я по ночам кошкой становиться по специальному тайному заговору. Иногда это надо, какую вещь выкрасть из дома для работы.  К примеру, гробит кто мать с дитем от зависти или злости, а чтоб вернуть все раз и навсегда тому, кто делает, надо вещь виновника. Хоть носок или платок носовой пользованный. А кошкой и войдешь в дом и выйдешь не заметно.  А для оборачивания в кошку надо, чтоб вода с вечера, еще человеком заговоренная стояла на улице и луна в ней отражалась. А в воде Крест, воды не много, чтоб только Распятие скрыло.  И с закатом, на закате говорится заговор, ты становишься кошкой и любым животным, каким задумаешь.  А с рассветом кошка эта или животное должна воду вылакать до Креста, и с первыми лучами солнца опять человеческий облик принимаешь.  Да прознала бабка эта, Фрида, где водичку оставляла, взяла и вылила. Я прибежала, а черепка пустая, перевернута, и Крест  в  стороне и воды ни капли, вся в землю ушла. Так и осталась я в кошачьем обличье.  Теперь все наоборот стало, коль я кошкой рассвет встретила, днем кошка, а ночью только облик свой человеческий принимаю.  На самом деле я и есть всегда человек, только на день иллюзия одевается, как покрывало, все видят, слышат и на ощупь  я кошка. Так и буду доживать свой срок, коль воду не уберегла.  А звать меня Верой, Верой и называй, ни на что другое не отзовусь.  Вещи в сундуке мои, бери, не бойся. По доброму ты со мной, я вижу в тебе чистую душу, отблагодарю за доброту.  Будем вместе жить, а коль не побоишься, то и покажусь тебе следующей ночью,   устала я по ночам от людей в погребе таиться. А захочешь, так и научу многому, я ведь, многое умею, и лечить, и править, а раны кровавые шить простой иглой без боли, наркоза и заживают без воспаления.  Многое умею, не бойся только меня.  А Фрида позавидовала жениху, для дочери своей хотела, вот и вылила воду. Подлая она, гони ее, все вынюхивает, меня ищет.  А я живу тихо, как и раньше жила, только сейчас еще от людей прячусь, молча несу то, что сама избрала.
Я проснулась, кошки со мной не было, надо же, приснится же такое. Я повернулась на другой бок и уснула.

Продолжение здесь:
http://www.stihi.ru/2011/09/27/8686