Пойте, нимфы, бей в литавры,

Пойте, нимфы, бей в литавры,
царь полуночных цикад!
Нам поведайте, кентавры,
о садах мирских услад!
Как неистов Селадон
в страсти к трепетной Цирцее,
как кружит и скачет он
по руинам Эритреи.
Вот она, легка, вольна,
словно бабочка, порхает
и беспечно с валуна
на валун перелетает.
Вот в прыжке её взвился
край туники шаловливый,
где меж ног уж пролился
сок любови похотливой.
Ветви тонкие олив
от волнения трепещут.
Месяц, холмы озарив,
в озерце искрит и блещет.
Там русалок дивный хор
призывает Селадона,
но его влюблённый взор
лишь Цирцеей околдован,
что, играя в гуще трав,
при дворе царя-Грибницы,
соки вешние вобрав,
превратилась в чаровницу.
Но лишь нежный ветерок
юных ног её касался,
лишь залётный лепесток
с девой ночью целовался.
Наконец, утомлена,
в мох упала мягкий, пряный.
Тут же из-за валуна
Селадон прокрался рьяный.
Свой приап уж навострил
между ног ея прелестных
и, собрав остатки сил,
словно коршун с туч небесных
он обрушился на цель!
Глядь — а вместо девы томной
стайка бабочек-Цирцей
упорхнула в воздух сонный,
хохоча и веселясь
в чистом облаке эфира,
и упал бесстыдник в грязь
на потеху двум сатирам.
Долго хохот их метался
между хладных горных круч,
от обрывов отражался
и смущал громады туч.
От неведомого лиха
в страхе путник лошадь гнал.
И скулил в пещере тихо
робкий прихвостень-шакал.
Облака чудили с ветром,
и сквозь толщу их завес
сыпал молниями щедро
потревоженный Зевес.
Пойте, нимфы, бей в литавры,
царь полуночных цикад!
Нам поведайте, кентавры,
о садах мирских услад!
Как неистов Селадон
в страсти к трепетной Цирцее,
как кружит и скачет он
по руинам Эритреи.