Крещенские гадания

 
       Можно жить только, покуда пьян
       Жизнью; а как протрезвишься, то 
       нельзя не видеть, что всё это – 
       только обман, и глупый обман.
                Л.Н. Толстой.

 
Раз в крещенский вечерок, девицы гадали.
То, что в ворожбе грешок, юные не знали.
Жениха хотели все, только чтоб с деньгами.
А Аленка  пуще всех, лишь бы был с усами.
   День клонился к вечеру, За окном снег  сыпал.
   Месяц молодой, не вру, из-за тучки выпал.
   Со стены, сняв образок, и на стол поставив,
   Сели девицы в кружок. Воск свечей расплавив,
Фекла, капнув в таз с водой,Скромно прошептала.
Что случается порой, разве Фекла знала?
Закипела вдруг вода,Воск расплылся кругом.
Ковшик, опустив туда, подняла досугом.
- Посмотрите! Это ж он! Барина сыночек!
- Ты так рада, будто слон Притащил сто бочек,
  С медом, мехом и алмаз твой во лбу сияет.
- Дуня! Не язви хоть раз!Счастье ведь бывает!
Помолчи и не сопи. Знаю, что с ним буду!
Лучше печку подтопи и расставь посуду.
Дуня  хворост, подхватив, сунула вслепую,
Сдуру, палец, припалив, молвила: Я чую
Не к добру пришел сынок! - Ты откуда ж знаешь?
- Рано, Фекла, ты венок К Грине примеряешь.
 - Я ж просила помолчать,Что ж  ты рвешь мне нервы?
Дай хоть ночку помечтать! Ох, вы бабы - стервы!
Дуня, развязав платок, горку подхватила,
И, не глядя, через бок, на стол водрузила.
Что прикажете подать, господа-миряне*?
; Ты не будешь что ль гадать? - Буду! Гей, славяне!
- Слушай, Фекла, отойди! - Что ты? Мало места?
- Это надо ж, погляди! Замесила б тесто.
    Растопила Дуня воск, в воду опустила,
    И глаза под потолок плавно закатила.
    Прошептав свою мечту, Вдруг, перекрестилась.
   Заглянула в таз. А тут … Паутина свилась.
Собрала Дуняша воск, завернув в платочек,
Уложила на полок,*2 где стоял цветочек.
     - Что ж ты, милая, молчишь? Что там получилось?
     - Лес от рощи отличишь,Коль не заблудилась?
И сама я не пойму, что за паутина.
Только чую, ни к уму, и ни к сердцу тина.
 - Ладно, девицы, за мной очередь поспела.
УРД, ВЕРДАНДИ, СКУЛЬД! *3 Бог мой! Так Аленка спела.
__________________________________               
* – люди, живущие в миру, светской жизнью, в 
противоположность монастырской жизни,   церкви;
*2 - в данном случае, широкая полка на  возвышении;
*3- слова, упоминаемые в заклинаниях при гадании
      о суженом у северных народов с языческих  времен.

Посмотрела в таз с водой. - Девоньки! Там … ТЕЛО!
К тазу барышни гурьбой быстро подбежали.
Смотрят: -Что за геморрой? Разве мы… рожали?
 Только тело на глазах стало… шевелиться.
    А Аленка вся в слезах: - Неужели снится?
Тело вытянулось в таз, стало выгибаться.
- Глянь, Аленка!  В  самый раз! Можно  с ним…   …аться?
     Тело замерло, едва таз не перекинув,
Словно лук и тетива. - Как бы он не сгинул!
Только в руки как взяла то Аленка тело,
Глянь – усы! Вот то дела! - Забирай и смело! 
Быстро в фартук, замотав чудную колбаску,
Аля молвит: Не удав! Значит любит ласку!
 Я, наверное, пойду. Чтой-то схолодало.
; Не забудь оставить мзду! - А, что я достала?
 - Не распух бы твой язык за такие речи!
Ты такой несешь балык, а платить, так…  - Нечем!
В дверь Аленка подалась, Но, открыв, застыла.
В сенях новая напасть – Страшный, как горилла,
   Старичок, чтоб мне пропасть, В паутине рыло.
   - Я мечтал о деве. Всласть чтобы ублажила.
- Дедушка, а Вы к кому? Что Вы здесь забыли?
   - Ваш допрос мне ни к чему. Ну, чего застыли?   
Кто промямлил, не пойму: “Только, чтоб с деньгами?”
- Дедушка, Вам одному тяжело с ногами?
Очень долог разговор.За калиткой бричка.
    Дуня! Ты поправь убор и за мною, птичка.
   - Слушай, старый!  Ты в себе? Или бес попутал?
   - Будешь спорить – быть беде.- А ты что, царь пугал?
- Рот закрыть! Ко мне! В кровать! Я сказал!
                - Ты… А… Я…
Дуня силилась сказать – рот не открывался,
Стала руку поднимать – Треск в плече раздался,
Шиш хотела показать – палец не сгибался.
  Как сомнамбула пошла, глазом не моргая.
; Ну, ты женишка нашла! В шаге ж он от рая!
 Старичок Дуняшу взял, так, под локоточек,
 И девицам вдруг сказал: Ад – мой дом! И...  точка!
Заскрипела в сенях дверь, Свечи ветром сдуло.
- Не жених, а Люцифер. Плесенью пахнуло.
- Фекла! Я пойду домой. Там, небось, заждались.
- Прощевай!  Да Бог с тобой! Ох, уж нагадались!
С плеч на голову платок скинула Алена,
Взяв подмышку фартучек, старт взяла гулена.
Фекла стала собирать со стола посуду:
Чтобы я… еще гадать? Ни за что не буду!
Помолившись перед сном, В горнице разделась,
Оглядела старый дом, и в кровать уселась.
 - А ведь барина сынок суженым – не дурно.
Я б забыла про совок и про веник с урной.
Он мне б платьев накупил,разных сарафанов.
Только сильно чтоб не бил, знаю этих панов.
               
             *    *    *
Ночь морозная была, и луна светила.
Вдруг бесовская душа Гриню посетила.
Что-то встало, (грех сказать), барина сыночка,
Он проснулся, стал чесать… около пупочка.
- Здрасьте! Эт-та… ерунда…
                мне надоедает.
Может быть… давно пора?
                Что там... ожидает?
Гриня свечку подпалил, на этаж спустился,
Чуть колонну не свалил и… обматерился.
Смотрит – Фекла в уголке,
                распахнувшись дремлет.
Тут бесовский голосок: «Подойди к ней», -
                внемлет.
(Ну, лежит, что за напасть?
                Почему к  ней тянет?)
Фекла – на бок. ( Что ль упасть?)
                Ерунда не вянет.
Гриня в думе: (Как же быть?
                Вроде тело рядом.
Утолю-ка с Феклой прыть).
                Взгляд прикован задом.
 (Ну, чертовка, хороша! Как же я не видел?
Ведь не стоит и гроша! Будет не в обиде).
Только лег, как Фекла: Ах! Кто это?
                - Да  Гриня. Пару слов и … при делах.
                Плохо на перине.
    Что? Описывать всю ночь?               
                Помните ж как было
    В первый раз, когда не прочь
                измочалить в мыло?
Не стану утруждать вас долгим пересказом
Утех любовных и ночных проказ.
Скажу лишь: Гриня не был огорчен отказом,
Хоть повод этому давал не раз.

   Их оставим до утра, пусть себе резвятся,
 А сейчас пришла пора с Дуней разобраться.

                *         *         *
Тройка вороных коней бричку подхватила,
Шлейфом от копыт огней путь себе светила.
Ямщиком козел сидел, облучок гриф занял,
За окошком  лес редел, ночью месяц правил.
- Ты не думай, что  я злой, - старый бес
                промолвил, -
Обретешь со мной покой
                при одном условье:
Каждый вечер будешь мне
                класть на изголовье
Грудь свою, чтоб я во сне наслаждался …
                кровью.
Дуня медленно сползла в страхе
                под сиденье,
- Ты не бойся! У козла мазь есть,
                снять волненье.
Коба! Ну-к притормози!
                Даме плохо стало!
Щас все будет на мази.
                Пукать – не  пристало.
Дуня приоткрыла глаз. Вот и Коба с банкой.
Мазь на ощупь экстра-класс,
                пахнет странно… манкой.
- Тело только все обмажь,
                с головы  до пяток.
- Может, дашь другой плюмаж,
                не носить чтоб тряпок?

- Все получишь, погоди,
                время не приспело.
- Ладно, ты пока сойди, чтоб
                не видел тело.
- Быстро ты во вкус вошла, -
                старый хлопнул дверью.
Дуня тряпки все сняла и натерлась зельем.
Не прошло пяти минут – легкость ощутила.
-Заходи, плешивый плут.
                Где твоя могила?
Дальше бричка понеслась через горы, реки.
Дуня больше не тряслась и накрыла веки.

                *        *        *
Много времени прошло
                сатанинской гонки,
Только солнце не взошло.
                Как там у Аленки?
Дом Аленки небольшой
                под холмом дымился.
Папка – плотник золотой –
                сам над ним трудился.
Мать убили, уж семь лет осенью минуло.
- Лучше Глаши – бабы  нет, -
                говорил он хмуро.
С ними бабушка жила, шустрая старушка,
С папкой самогон пила, с внучкой –
                как подружка.
Меж дворов, вниз, до реки,
                чтоб быстрее было,
Аля мчалась напрямки. Все в груди застыло.
Мышкой прошмыгнула в дом,
                фартук развернула,
Увидав, что было в нем, с переляху чхнула.
Перед ней лежал кусок … вяленой сосиски,
Словно спущенный носок, цвета,
                что очистки.
Колокольчик прозвенел, то пришла подруга.
 - Ждут колядки!
                Час поспел нашего досуга!
- Никуда я не пойду, без меня споете.
- Что-т тебя я не пойму.
                Снова ты в работе?
- Если хочешь знать – зайди, расскажу
                в чем дело».
Фрося – в хату.
                – «Погоди, видишь это  тело?»
- «Вижу, ну и что с того?» -
                «Знаешь, что тут было?»
Фрося в руки хвать носок,
                через миг застыла.
Вдруг носок … затрепетал,
                стал из рук вылазить.
-«Ма-ма! Кажется, он … встал!»
                -«Ты не вздумай сглазить!
Может быть, … употребим?»
       - «Как?»                - «По назначенью!»
- «Ааа, ты думаешь, съедим?»
                - «Дура ты с рожденья!
Этой  штуке нет цены, а ты
                хочешь скушать.
Ну-к, попробуй снять штаны...
                будешь мне … за мужа».
Что там было – не скажу, сами догадайтесь,
Лучше дома покажу, зря хоть не старайтесь.
Долго барышни вдвоем с телом веселились.
В это время мы встаем, а они – ложились.

            *    *    * 

  Утром бабушка, зашед, не поймет:
                В чем дело?
  У Аленки меж грудей… ма-а-ленькое тело.
  - Батюски! Вот эт-то – да!
                И под юбку прячет.
Удивить в ее года – это что-то значит!
Смотрит, Фрося рядом спит,
                в беспорядке вещи,
Срам бесстыдниц приоткрыт,
                ноги – будто клещи.
Покрывалом их, накрыв, и пошла старушка.
Ну, а мы, слегка забыв,
                вспомним Феклу-душку.
                *        *        *
Рано Фекла поднялась, Гриня был в кровати,
Быстро в доме убралась, как вернулась –       
                нате!
- Где мой завтрак? Вашу мать! Мне! Сюда!
                В постельку!
Фекла думала сказать, смотрит:
                Гриня – в  стельку.
Как набраться он успел?
                Часом спал спокойно.
После ночи встать посмел
                с мордой недовольной.
Взяв на кухне пироги, самовар, тарелки,
Фекла, словно в три ноги, бегала, как белка.
На подносе разместив, Грине предложила.
- Почему не вижу слив? – Щас, - засеменила
В погреб. Бочку приоткрыв,
                наложила сливок.
И к «сыночку». Ну, строптив! Гриня вновь:
                - Оливок!
Измоталась Фекла в пот,
                принесла послушно.
- Слушай! От тебя так прёт…
                как я буду кушать?
- Я… сейчас…
      - Какой сейчас? Прямо здесь, сейчас же!
Вот сюда поставишь таз и помойся!
                - Как же?
- Наливай! Я покажу.          И кусает сливку.
От такого куражу надобно «прививку».
Водки налила стакан, вся на нервах Фекла,
Не горилка – смерть врагам,
                обожгла и только.
Натаскала в таз воды, стала раздеваться.
- Все снимай! До «бороды»!
                - В юбке, что ль остаться?
- А она мне на хрена?
                - Здрасьте! В доме ж барин!
- Ну, так что? Ишь, фрейлина!
                Да хоть сам татарин!
- Нет! Я – Фекла! Знать пора. Вы, что,   
                ночь проспали?
- А, что ночь? Ведь то – игра.
                - В душу мне насрали?
- Ты мне брось! Кончай базар!
                Не то плохо будет!
- Плохо? Ах ты, гад, хазар!
                Мало все, паскуде?
Фекла таз приподняла и на Гриню.
                - Брось, ты!
Кипятком как обдала – обожгло до кости.
Гриня взвыл, а Фекла таз с маху –
                по кубышке.
Видит – вывалился глаз.
                - Ну, теперь мне крышка.
Шмотки быстро собрала и на ход из дома.
У плетня – куча мала, детвора знакома.
Вмиг прикрыв лицо платком,
                побежала Фекла.
- Лучше спать со стариком!
                Гриня! Будь ты проклят.
       *    *    *

Повернем на юг штурвал.
                Не боитесь смерти?
Ну, держитесь! Вам предстал склеп,
                где пляшут черти.
Сколько Дуня проспала и сама не знала.
Но, как  веки подняла, смотрит …
                Вот так зала!
Стены, пол – все в зеркалах,
                потолок – небесный.
Свечи, будто в облаках, аромат чудесный.
Над главою балдахин, что шатер астральный
Руку протяни – кувшин,
                рядом штоф хрустальный.
Приподнялась Дуня чуть,
                дверь и отворилась.
То ль арап иль просто жуть,
                даже шерсть искрилась.
- Что прикажете подать? - Я куда попала?
- Не могу я Вам сказать,
                мало что ль страдала?
- Во какие здесь дела! Так ты баба, что ли?
-Бабой в свете я была, здесь я в козьей роли.
- Я чевой-то не пойму. Как это возможно?
- Не повинишься ему –
                стать козой несложно.
- Ну, спасибо, отлегло,
                значит, буду слушать.
- Посмотрю, когда мурло
                ночью станет кушать.
- Перестань меня пугать.
                Подскажи, где старый?
- Скоро ночь, придет он спать,
                с ним еще две пары.


- Ладно, что там есть поесть?
                На свой вкус тащи-ка.
Да, зовут-то как?
                -  Агнет. Только не взыщи-ка.
Дуня встала. В зеркалах
                на нее гриф смотрит.
А она стоит в шелках, декольте – не портит.
- Ну, а ты тут за кого? Дуня не смутилась.
- Я тебе вместо богов,
                утром чтоб молилась.
- Ты все взвесил хорошо птичьими мозгами?
- Мне не надо все-про-шо. Шевели ногами.
- Хочешь стать размером с моль?
                - Лучше встань помыться.
Дверь открылась. Глядь – король!
                Трон весь золотится.
А вокруг – черна  вода, серебрится рябью.
- Буду рад помочь всегда!
                Дунь кивает прядью.
На пол сбросила халат, ножку окунула,
Присмотрелась: Боже свят!
                Так вода спугнула.
Будто спелых вишен сок,
                только малость гуще.
Приподняв с воды носок, не поймет:
                чем лучше?
- Эт-то что за ерунда?
                Мне что в ней купаться?
- Хочешь юной быть всегда?
                - Можно отказаться?
- Ваше право. Только здесь я б не горячился.

В кровь войдешь – забудешь честь,
                станешь, как волчица.
- Так бы сразу и сказал, а то – все намеком.
Ну, что медлишь, аксакал?
                Мой уж, ненароком.
И по горлышко вошла в кровушку чужую.
А король, нырнув стремглав,
                мыть стал молодую.
Бородою по спине, вниз, по ягодице.
Дуня тает, как во сне в кровушке-жилице.
Где король ее не мыл? Ноги, руки, шею.
Разгорелся в Дуне пыл. - Вытирай, скорее!
- Это вовсе ни к чему – ветер дело знает.
Только встала на кайму – суховей влетает.

Вмиг, обсохнув, подалась
                Дуня плавно в залу.
- Старику бы отдалась! Даже по безналу!
Ну, а тут гудит банкет, стол от яств ломится,
Бес, похоже, не аскет, рядом две девицы,
Да здоровых два козла с мордами мужскими
- Наконец-то ты пришла.
                Ну, садись меж ними.
Наливай себе сама, кушай, не стесняйся.
- Я откушаю сома. Ты не напрягайся.
Не успела штоф налить,
                рыбы взять в тарелку,
Как сквозь стены, вот так прыть,
                чертенята с белку
Повыпрыгивали в зал, сброд давай беситься:
То камаринской плясал,
                то с козлом кружился.
Старый бес на дев взглянул:
                Вышло ваше время!
Вам на кладбище прогул
                ставят два еврея.
Платья снять и в неглиже
                Станьте в центре зала.
- Ты забыл, чья протеже? Рыжая сказала.
- Мне плевать! Держи жетон
                и бросайте жребий.
Та, коль выпадет грифон,
                превратится в «бэмби».
Опрокинул штоф князь тьмы.
                - Ну, а если решка?               
; Дам  стилет  – мечту тюрьмы
                и коррида,  пешки!
Делать нечего, пошли,
                сняли кофты, юбки. 
– Я бросаю, ты лови! Чё надула губки?
Рыжая, метнув жетон, смотрит за полетом.
На ладонь упал … грифон.
                Вся покрылась потом.       
- Блонда! Ну, давай, держись!
                Бес стилет дал рыжей.
- Драться будете за жизнь!
                Хаммурапи с грыжей!
Как закончил бес слова,
                вдруг согнулась блонда.
А со лба… растут рога, словно анаконда,
Извиваясь, разошлись, вытянулась шея.
- Ну, красивая, молись! Я тебе не фея.
               
Руки, ноги на глазах выросли в копыта.
Девы стали при хвостах,
                шерстью грудь прикрыта.
- Гвельф! Отмашку бабам дай!
                За победу, шельмы!
Встал козел: Забудем рай!
                В ад! До встречи, Ведьмы!
Схватка бестий началась,
                сталь в руке  мелькает.
Блонда кровью налилась, головой бодает.
Вскользь по крупу бьет стилет,
                блонда  увернулась.
На полу кровавый след. Рыжая ругнулась.

Тут настиг ее удар: рог прошил предплечье.
- Получай, подруга, в дар!
                - Ах, дерьмо овечье!
И стилет пронзает грудь.Но, подняв копыта,
Блонда бьет куда-нибудь – Рыжая убита.
Дуня встала за столом. В центре зала трупы.
- Это хуже, чем Содом!
                Что ж так бабы глупы?
- Слушай, умная, присядь!
                Гиббелин! В бассейн их! 
Не забудь отрезать прядь,
                кровь спусти с последних.
Дуня рухнула на стул, ночь себе представив.
Ну, а я возьму отгул, в ад чертей отправив.
               
                *        *        *
Солнце, заглянув в окно,
                расплескалось в хате.
А девицам все равно, спят все на кровати.
Но проходит час, другой и проснулись бабы.
- Где мой пламенный герой?
                Фрося: Знать-то кабы.
Ты ж заснула вместе с ним?
                - Так и я ж то знаю!
- Да, не ценим – не  храним.
- Глохни!                - Замолкаю.
С горя села на кровать, - голова  с руками.
-Брось, Алена, горевать. Он же не с ногами!
- А ты знаешь, где искать лысого с усами?
- Только нечего страдать, виноваты сами.
Незадолго до тех пор поднялась бабуля.
Вдруг, почувствовав упор, сунет руку:
                Шплю я?
Вынимает:
                Вот-те рас!Этта хрень откуда?
- Що? С утра не мыла глаз?
                Говорит паскуда.
Бабка – на пол, хрень в руках
                дергается странно.
- Не бывать мне в дураках!
                Спробую-ка… В ванной.
Только в ванную вошла, села, чин-по-чину...
- Баба Глаша? Как спала?
                Может, вымыть  спину?
- Ё-моё! Так как же быть?
                Хрень куда тут  спрятать?
А Аленка:Будем мыть?Или дашь покакать?
Бабка быстро ерунду, по «усы» припрятав,
Дверь открыла:
             Ну и ну! Сде-лай та-зик с мя-той.
А сама не может встать – так захорошело.
- Эт-то надо ж так… па-хать!
                Ду-ма-ла  за-мше-ло!
Аля смотрит – не поймет,
                с бабкой что творится.
Осторожно спину трет, а сама дивится.
Вдруг бабуля как всплакнет и запричитает:
- Как ме-ня он до-ста-ет!
                Ра-зве так бы-ва-ет?
- Баба Глаша ! Ты о ком? –
                в беспокойстве  внучка.
- Это вспомнила я сон. Ох, была я - штучка.
Хватит мыть, пойду в постель,
                чтой-то  я устала.
Хвать одежду и за дверь.
                - Умерла б – не знала.
Лишь в кроватку прилегла,
                как в момент уснула.
Аля кончила «дела», к бабке заглянула.
Как увидела «усы» - стало все понятно.
Быстро спрятала в трусы.
                ( До чего приятно!)
Встретив Фросю у дверей,
                промолчать решила.
За окном – архиерей, будто сел на шило:
То подпрыгнет, то возьмет
                ножкою подернет.
- Вот нелегкая несет! А сама уж… мокнет.
Дверь открыла: В добрый час!
                - Ты нужна, Алена!
Ехать надобно сейчас.
                Ждут нас  возле клена.
- Батюшка! Яки ж дела?
                Тай на шо здалась Вам?
- Где вчера в вечёр была?
                - Та у Феклы. Как там?
- Да ни как. Бери платок,
                уж заждались сани.
- Погодите хоть чуток, иль езжайте сами.
Да как вспомнит, что в трусах:
                (Чтоб опять украли?
Пусть лежит не при делах.)
                - Батюшка! Погнали!
                *        *        *
Под ногами снег скрипел, ветерок морозил.
Возле хаты дед сидел, будто кто-то бросил.
  Фекла думала спросить, как уехать в город.
  Волю нужно сохранить, если духом молод.
Но, всмотревшись в старика, разочаровалась
(Не созрела я, пока…) И стоять осталась.
  Вдруг на тракт во весь опор выкатили сани,
Кони, будто на подбор. Да ямщик в кафтане.
   Неожиданно пред ней кони резко стали.
   Голос, сладкий, как елей, из окна:
                Не ждали?
- Это Вы ко мне?                - А то?
                - Но я Вас не знаю.
- Может это хорошо?     - Я тут замерзаю.
Вы не в город?
                - Почему? Очень нужно ехать?
- Я чевой-то не пойму.
                Долго ждать ответа?
Распахнулась дверь.
                В просвет Фекла видит шубу.
- Проходи, садись, мой свет.
                Позабавишь Бубу.
Фекла – в сани.
                - Как зовут?
                Смотрит. Нет, не здешний.
Шапка в норке, держит кнут,
                вид солидный внешний.
- Феклой можете назвать.
                Так куда путь держим?
- И не знаю, что сказать.
                Может  пива врежем?
В город собралась к кому?
                - Кто меня признает.
- Мне так скучно одному…
                Время скоротаем?
(Вроде  парень – так  себе,
                знать бы, чем он дышит?)
Остановимся в избе?
                Сам весь жаром пышет.
- Ну, а дальше?
         - Боже мой! Что ж мы будем делать?
Снимем хату на постой, поменяем челядь,
Примем баньку, пир горой.
                Любишь  ананасы?
 - Да,  ты парень непростой,
                знаешь выкрутасы.
- Ну-так, Фекла, по рукам?
                - А куда деваться.
- Нет отказа морякам – будем раздеваться.
Шубу сбросил, шапку снял.
                - Что случилось, барин?
Он подсел, слегка обнял:
                Может подкумарим?
- Это как?
                - Курила? Нет?
                - Что ты? Разве можно?
Буба вытащил кисет:
                Объяснять мне сложно.
Трубку табачком забил, затянулся:
                Пробуй!
Феклу тоже жар пробил,снять решила обувь.
Ногу, сунув под себя, развязав пальтишко,
Присмотрелась:
         Я ж тебя…  помню. Ты – мальчишка,
У которого отца в праздники убили,
Потерялась мать с лица, хату всю спалили,
А тебя забрал цыган. Как давно то было.
- Пронеслась, что ураган,сердце аж заныло.

Я уже успел забыть старое-былое.
Кони усмирили прыть.
                - Вот  и на постое.
Вскоре вышли. Через час все сидели в бане.
Фекла дым пускала в глаз,
                развалившись в чане.
Ну, а Буба, между тем,
                проверял  «шершавость» -
По груди водил тотем,  да пониже малость.
То попробует лизнуть, то скоблит ногтями,
То пытается воткнуть кнут промеж ногами.
- Слушай, Буба, ты чего? Или много выпил?
Место там – для одного…
                - Из игры Он выбыл.
- Что-ты-что-ты? Это ж как?
                Аж привстала в чане.
- Да виной четвертый брак,
                жил 5 лет в капкане.
Ейный папа – ювелир, отвалил нам замок.
Он подкармливал весь клир и заезжих самок.
Был в почете и у бар,  и у жен плебеев,
Сам как-будто из татар, уважал евреев.
Так, о чем я?
                - Из игры, почему Он выбыл?
- А, ну, да. Ее «миры» понимали … рыбы.
У жены была не страсть,
                а безумство секса:
Перед тем , в постель как класть…
                женщина без сердца …
Мне велела мазать … там. Знаешь чем?
                Не скажешь.
Рыбьим  кормом!
                - На  фига?
                - Ты сейчас здесь ляжешь.
Как в аквариум сажусь,
                рыбки корм кусают.
Пять минут, коль продержусь, –
                фаллос набухает.
А теперь представь себе сотни экзекуций…
Да, хватил дерьма в судьбе.
                - Так Он что… стал куцый?

- Это долго объяснять. Есть мне
                чем побрызгать.
Сможешь ноги приподнять?
                Иль лакея  вызвать?

- Слушай, ты совсем сдурел?
                Рыбы мозг не съели?
Иль он от жары сопрел?
                - О, как осмелели.               
Буба встал. Тут Фекла – глядь,
                что ж там «ели» рыбы?
- Чё ты пялишься, как ****ь?
                - Фу, какой ты грубый.
После баньки – пышный стол,
                Фекла отъедалась.
Дальше – в номер.
               ( Хоть на пол… Я б уже отдалась).               
Ожиданья иногда сбычей одаряют,
Но, как вспомнишь все года –
                чаще огорчают.
Что же с Феклою стряслось?
                Ведь пошла ж, разделась.
Буба кнут берет.
                - Ты, лось! Жить тебе приелось?
- Лечь попробуй на живот,
                и держись за спинку.
- Буба! Ты не идиот?
                - Я садист с щербинкой!
Ты попробуй, там поймешь.
                Выпей для начала.
Вот тебе в стакане ерш,
                Чтоб  быстрей кончала.
- Я уж сутки не пойму… то один – скотина,
То другой,  с кнутом. К чему?
                Что вы за людина?
- Пей! Не то залью я сам!
                - Ой, как испугалась.
Буба выпил. По усам водка растекалась.
Резким был щелчок кнута,
                дверь открылась в номер.
- Познакомься, Никита. Без него б я помер.
Средних лет, но с сединой,
                чернобровый денди,
Вроде цыган, но с чалмой, и подмышкой
                бренди.
- Что за шум, а драки нет? Фекла!
                Ты – фемина!
Можно дам один совет, как адепт минфина
Выпьем-ка на брудершафт.
                Что болтать всухую…
- Не полезу пить на шкаф. Лучше здесь… 
                - Вслепую!
Никита налил стакан, Буба свой подставил.
Он уже слегка был пьян, но «концертом» 
                правил.
- Не стонала, чтоб душа!
                Чтоб мы  долго жили!
Фекла – за стакан.
                - Стоп! Ша! А глаза? Закрыли!
Как зажмурила глаза,  Буба что-то всыпал.
Фекла выпила… и зал с Никитою… выпал.
Будто снегом замело все убранство с Бубой,
И к ущелью понесло… с голым Чудо-Юдой.
- Все! Готова! Можешь брать.
                Никита пульс щупал.
-И какой кайф их хлестать?
                Не словлюсь я, Буба.         
- Сколько раз тебе твердил – делать
                без вопросов!
Ну, а ты, что гамадрил.
                Ох, оставлю с носом.
Утром в 6 меня поднять,
                сани – чтоб на взводе.
- Понял, Буба.
                - Марш в кровать.
                Дверь – на ключ при входе.

Я не стану утомлять чтеньем бертранизма*.
Это, как я смог понять, хуже онанизма.
                *        *        *
Белоснежная кровать, вся в истоме дева.
Знать бы ей, с кем пировать,
                а не то – forever*2
- Небо в звездах! Во дела!
                Где же свежий  ветер?
Дуня глазки подняла:  Я на этом свете?
- Что ты Дуня, а то где ж? –
                старый  бес ответил, -
Повернись скорей ко мне,
                и подуй на пепел.
 У кровати – канделябр. Дуня, как подула,
Огоньки, длиною в ярд, осветили … мула.
______________________________________
*  - это психическое заболевание названо в честь 
      американского полицейского Бертрана, который 
      в Х1Х в. на почве извращенного полового
      влечения, раскапывал могилы умерших;
*2 -  навсегда (англ.), здесь в смысле – «пиши
       пропало»;

- Это – ас, специалист
                дьявольской нирваны
Что дрожишь, осины лист?
                - Он давно был в ванне?
- Не волнуйся, аромат у него приличный,
Как язык шероховат!
                Пейтинг* – О!  Отличный!
- Слушай, с кем ты говоришь,
                старая галоша?
Кто там «рваный»? Где тут «ринг»?
                - Подойди-ка, Гоша!
Ну-ка Дуне покажи, что умеешь делать,
А не то пойдешь в пажи.
                Распахни,  Дунь, тело. Что тут делать?
               Как сбежать с этой душегубки?
Гоша пятку стал лизать, Дуня сжала губки.
Ласка с пятки перешла на ступню,
                на пальчик.
- До чего я дожила! А ты сладкий мальчик!
Гоша! Кем ты раньше был? –
                Дуня облизнулась.
- Не поверишь, я покрыл,
                счастье улыбнулось,
Антилопу в миллион африканских франков.
За нее эмир Брион разорил 5 банков.
- А тебе какой в том прок?
                Кстати,  а «покрыл»  чем?
- Хочешь, преподам урок?
                - Что ты так забывчив?
Чем ты «крыл», скажи хоть мне?
                - Ладно, встань с дивана,
Наклонись… вот так, к стене.
                - Только без обмана?          
- На подушку…
                А  лицом повернись к Тифону*2.
Если будешь молодцом – попадешь до дому.
Не успела Дуня стать,
                старый бес подсел к ней.
Гоша выше стал лизать.
(Стал  язык отменней).
____________________________________________
* – всевозможные поцелуи и ласки без контакта с 
      половыми органами;
*2- мифическое исчадие ада и сила тьмы. Чудовище,   
      олицетворяющее все отталкивающие черты 
       человека и зверя.

Локон намотал Тифон и к себе…
                - Не сгубишь?
- Помнишь ты Иерихон*?
                Приготовь-ка губы.
Дуня думала сказать… боль вдруг,
как пронзила,
Будто начала рожать зверя, как Годзилла…
Что творили с ней потом,
                Старый бес лишь знает.
Я замечу: суп с котом сладким не бывает.
Сколько времени прошло –
догадайтесь сами.
Много крови утекло…  Где? Да меж ногами.
Как очнулась – старый спит,
след простыл от Гоши.
- Ну, скотина! Ну, бандит!
                Думала ж –  хороший.
Как попробовала встать, так и подкосилась.
(Мне пришла пора бежать), -
                и  перекрестилась.
- Ты куда?- проснулся бес, -
                может рядом  ляжешь?
- Изверг! В душу мне залез!
  Что еще прикажешь?
- Дернешься домой хоть раз –
 станешь половиной,
А другую  я в тот час сделаю...  скотиной!
Что-то в Дуниной башке видно перемкнуло:
Вмиг – кувшин в ее руке…
                взмах… меж глаз  и  вдула.
Тут раздался грохот, визг … Беса разорвало,
Пол разверзся…  тело вниз
                Ме-е-едленно сползало.
Эхо донесло слова:
                …Пифия!* …  Обрящет…
Дуня – в щель, там голова …
                по уступам  скачет.
Из расселин валит пар…, испаренье душит.
Дуня корчится…, а жар… тело девы сушит.
____________________________________________
* - по библейскому преданию, стены Иерихона рухнули от звуков труб завоевателей.
* – в Древней Греции жрица-прорицательница в храме Аполлона. Она пророчествовала, сидя на
огромном треножнике, стоявшим над расселиною и впадая в экстаз от одуряющих вредных паров;


Стала платье рвать свое и кричать без связи,
На пол сбросила белье, словно вся в экстазе.

Но едва туман осел – вкруг стоят…
                6 негров.
Дуни волос поседел, ноги, … как у зебры,
Над главой…
                лавровый нимб обвивают змеи,
Под глазами черный грим, черные камеи*…

- На колени! Плебейские выродки!
Перед вами – величество зла!
Люцифер, Розенкрейцер*2 –
                всё выдумки!
Мефистофеля*3 трон я взошла!
   Агапэ!*4    Наслаждается Пифия!
Не стерплю девиаций*5 воллюст*6!
Пролонгировать коитус*7– миссия.      
 INTER NOS,
       ASTRA REGUNT DEUS*8!
А сейчас – викхарита*9! Немедленно!
Я ждала этот день сотни лет!
Что, невежество,
             так неуверенно?
Пусть виргхата*10 ваш будет обет!               
_______________________________________
               
* – драгоценный или полудрагоценный камень с выпуклым изображением;
*2 – Христиан Розенкрейцер – легендарный  основатель общества, близкого к масонству, жил в ХIY-XY в.в. Эмблемой розенкрейцеров были роза и крест;
*3 – дьявол, образ злого духа в фольклоре и художественном творчестве народов Европы;
*4 – жертвенная  любовь  в Древней Греции;
*5 – отклонения от норм;
*6 – сладострастное чувство, сопровождающее половой акт;
*7 – произвольно затягиваемый половой акт с целью продлить удовольствия;
*8 – между нами, звездами правит Бог (лат.);
*9 – одна из суррогатных форм полового акта, при которой оргазм вызывается трением пениса между сомкнутыми бедрами;
*10 – аналогично предыдущей форме,  только в промежности.

              *     *     *
У двора полно людей – батюшка ж приехал!
Капнул в шляпу воробей, только не до смеха
Сани быстро понесли. Вот и клен у дома.
Барин в шубе, мужики и сыскарь знакомый.
Только вышли – барин к ней.
                - Ты вчера гадала?
- Ну, так шо?
      - Да кто ж злодей? Грини ведь не стало!
- Барин… Как?
                Сыскарь влез:  Как?
                Молви всё, как было!
- Вам не холодно… вот так?
                Я ведь не кобыла!
Может,  в  комнаты  войдём?
                - Ну, смотрю, ты – стерва.
Батюшка! Пройдемте в дом,
                чтоб не портить нервы.
Вслед за барином прошли, сели на балконе.
Тут Алену понесли: что да где, в законе ль?
Всё, как - будто на духу Аля рассказала.
Чтоб не стало на слуху, про «усы» смолчала.
- Ну, а Вы-то здесь к чему?-
                батюшку спросила.
- Я, Алена, не пойму: где был лик – могила!
Спину аж прошиб озноб.
                - Можно выпить чаю?
Барин в людях был не жлоб:
                - Гостя – привечаю!
Чай попили, разошлись.
                За столом лишь двое.
- На меня ты уж не злись,
                что я был в конвое.
- Што Вы, батюшка Архип, я вас понимаю.
Тут вопрос один прилип,
                как с ним быть – не знаю.
 - Не стесняйся, говори.
                - Можно откровенно?
- Не иначе. Но, смотри – боговдохновенно!
- Да я в Бога, как в отца
                с малолетства верю.
Как упала раз с крыльца,
                больно было б зверю,
Так на улицу ходить вовсе перестала.
- Разве можно так прожить годы?
                - Шо б я знала?


Я почувствовала, шо…
                не хватает… страсти.
Может мне… помог бы кто…
                избежать напасти?
Ночью стала плохо спать, боли в пояснице.
Даже некому сказать…
                пятна в плащанице…
Взгляд Архипа осмелел,
                стул подставил ближе.
Будто бес им овладел:
                смотрит грудь, пониже.
- А ты с хлопцами… была?
                - Да, на пасху, в церкви.
- О  другом  я.  Ну,… спала?
                - Где?
                - В хлеву!
                - Не верьте!
И зачем мне чей-то хлев? Дома сплю.
                - Понятно.
А глазами, вмиг раздев,
                чувствует… приятно.
Всё забыл: про лик, про сан.
                Протянул к ней руку,
Завибрировал уж сам.
                (Грех рождает муку).
- Знаешь, время подошло нам уединиться.
В доме – труп . Куда ни шло,
                вдруг, еще приснится.
Исповедуешься  мне вечером, при храме.
Конюх промелькнул в окне.
                - Я доеду с Вами?
- Ну, конечно!
                И пошли, вместе сели в сани.
Кони резво понесли.
                (Как там хрень с «усами»?)
И полезла всей рукой под трусы Алена.

Наш Архип был не святой,
                а грешком паленый.
Не сдержался и полез за рукой девицы.
Как наткнулся…, так облез.
                - Господи! Мне снится?
Это… что там… у тебя?
                Аля улыбнулась:
- Дашь красавице рубля?
                - Ты умом свихнулась?

- Нет! Скорей у Вас бардак,
                в датском королевстве:
На иконах – полный мрак,
                А в мозгах, как в детстве.
Ладно. Мне пора сходить. Вечером подъеду.
Ты подумай – шо нам пить,
                не болтай соседу.
Стали сани. «Хвост трубой»  выдала Алена.
(Коль нет лучше – пусть такой.
                Жаль, слегка «вареный»).
На пороге – бабка.  Ждут-с.
                - Хде была?
                - Ах, драсте!
Вы искали,  видно, жгут?
                Так моё то «счастье»!
- Шо случилось? Где Архип?
                - Вы, бабуля, тише.
Всё нормально! Гриня – спит,
                но уже не дышит.
А Архип, … ну, шо… притих.
                Да! Исчезли лики!
На иконах  – нет  святых!
                Есть могилы, пики.
- Батюшки! Свят-свят! За шо!
                Горе - то  какое!
- Ой, ну кроме Вас никто не обеспокоен.
Может, мне Вам объяснить,
                в чем причина праха?
Меньше нужно всем грешить,
                к Богу нету страха!
Да и вспомните себя, как грешили утром?
- Замолчи… не то  тебя…
                - Дальше слушать дурам.
Успокойтесь, я смолчу, но и Вы молчите.
А не то… поколочу. Ну-ка, отойдите!
В вечер, стало как темнеть,
                собралась Алена:
(К лету нужно похудеть).
                А пышна – с пеленок.
Потихонечку дошла, встала возле храма,
Смотрит на колокола:
                (што ль Архип? Он самый!)
Ручкой машет, мол, сюда,
                поднимайся быстро.
На ступеньках лед, вода.
                (Ишь ты, шустрый - Митрий!)

Кое-как, но добралась. Стала отдышаться.
(Штобы Тут я отдалась?
                Негде, што ль …аться?)
Подбежал Архип: 
                Я… ждал… Как тебя…
                - Не надо!
Может столик  где застлал?
                Взял хоть шоколада?
 - Всё здесь, рядом. Вот, смотри!
                Открывает двери.
- Подойдет, но пыль сотри.
                Тут шо, спали звери?
- Бог с тобой! Ты не греши.
                - От кого я слышу?
Ты за ухом почеши, иль сорвало крышу?
Наливай уж свой кагор,
                с Рождества вкус помню.
Вслед за рюмочкой – повтор.
                - Не узнать мне скромню.
Может ты… гермафродит?
                - И купалась в луже!
Если штука та стоит,
                то мужик не нужен!
Как тебя я развела! Ты всему поверил,
Шо ни с кем я не спала.
                Эх ты, старый мерин!
Ну, шо скажешь ты теперь?
                - Прекращай попойку!
Я пока закрою дверь,
                а ты – быстро в койку!
- Осмелел ты на словах,
                шо ж, посмотрим в деле.
Ну-ка, шо у нас в штанах?
                Не сказать, шо б в теле.
В первой встрече – пять минут –
                может и не мало.
Хуже, если часа ждут, и совсем… не встало.
Вновь кагор, опять в постель.
                - Шо? Дружок не тянет?
Плюнь на эту канитель.
                Посмотри, вдруг встанет.
И Алена достает тут из муфты тело.
Через миг оно идет у девицы… в дело.
Батюшка и обалдел.
                - Может,…  я пристроюсь?
- Ох, Архип, и бракодел.  Дай уж я помоюсь.

Следом, встав на локотки,
                Стала ждать – что будет.
За кроватью – пауки.
                - Не-е.  Раскис твой студень.
Будет. Ляж, да я пойду.
                - Завтра… как?
                - А стоит?
- Без тебя с ума сойду!
                - Думала ты – стоик*
Так прошла зима, весна, пасха подоспела.
Всем Аленушка  красна,
                только … потолстела.
Красят яйца, куличи посыпают маком.
Аля спрыгнула с печи,
                глядь – животик с гаком.
- Неужели? Как же быть?
                Пусть Архип решает.
И бегом. Откуда прыть?Ведь живот мешает.
- Вот – те, на! Теперь скажи,
                Шо с ним будем делать?
- Ну-ка… лучше покажи…
                Значит, будем ехать!
Здесь рожать – господь с тобой –
                прожужжат все уши.
- Думать надо головой, а не бить баклуши.
- И чего ты разошлась? Ну, поедем в город.
- Я пока-шо не сошлась, да и ты не молод.

                *        *        *
Сборы, сумки, саквояж, дальняя дорога.
Неожиданный вояж – ожиданий много.
Город, домик, суета, огород, проблемы:
То с работой маята, то в семье дилеммы.
Плюнул в постриг наш Архип,
                продал крест церковный.
- Нонече, похоже, влип, - думал отлученный.
Но, без свадьбы – что за жизнь?
                Не поймут в округе.
И кареты понеслись на наемном цуге*2.
_____________________________________
*- основу практической этики стоиков составляли идеально-нравственные предписания, являвшиеся
отображением  влиятельного философского учения античности – стоицизма;
*2- запряжка лошадей гуськом или парами одна за другой.

               
               
По дороге столбовой
                так визжал форейтор*,
Что струхнул городовой:
                (вдруг напишут в Рейтер*2).
Вслед – парадный экипаж, и лакей в ливрее.
- Что за поезд? – рявкнул страж.
                Тройка мчит скорее.             
 Жалобен церковный хор,
                жертвенны поклоны.
«Князь с Княгиней»*3 вышли в двор.
                Им несут иконы.
Свадьба  пышна,  да грустна,
                с разливанным морем.
Без родителей – грешна, с потаенным горем.
Ковшик пива, штоф вина, и гульба две ночи.
Вы скажите: Чья вина?
                Здесь не игры в Сочи.
Не сравнится торжество
                ни с какой Европой!
Русский ставит пиршество
                даже с голой жопой!
Лето кончилось, дожди –
                небо, как прорвало.
Вот и роды подошли – схватка миновала.
Пригласили повитух. Беготня – рожает!
У икон огонь потух: не к добру бывает.
- Мань! Архипа позови!
                Мальчик шел ногами.
Голова была в крови.
                - Боже мой!
                - С   УСАМИ!?!
                *        *        *
______________________________________
*- верховой, сидящий на одной из передних лошадей, запряженных цугом;
*2- крупнейшее английское информационное агентство. Основано П.Ю. Рейтером в Лондоне в 1851 году.
*3- обращение к венчающимся на Руси при вступлении их в церковный брак;


Хотела с «усами»? Услышан запрос –
Явила судьба по прошению.
Гадать, начиная,  задайте вопрос:
Других нет путей к Возвышению?
 
                *        *        *
Архип застрелился, и дилдо* исчез.
Алена жила в Евпатории.
Однажды мальчонка на купол залез…
Но это – другие истории.

                11.03.2008.