Наталия логинова диоген синопский иду искать людей

Наталия ЛОГИНОВА Диоген Синопский: «Иду искать людей»
http://mirovid.profiforum.ru/t84-topic#133

Уроженец Синопы Диоген – древнегреческий философ, родоначальник движения киников. Имя его в истории греческой философии прочно связано с эпатирующим образом жизни и блестящими афоризмами на грани и за гранью дозволенного.
 Диоген пришел к философии после неудачных занятий семейным делом. Отец его заведовал казенной меняльной лавкой, а Диоген – чеканным цехом. Родитель попытался привлечь сына к чеканке фальшивых монет, но сомневающийся Диоген отправился в Дельфы, где якобы Апполон устами оракула посоветовал ему «сделать переоценку ценностей». И смышленый отрок внял совету.
Отца посадили, а сын в поисках славы пришел в Афины, ничем не отличаясь по своему обличью от нищих, и застал там еще немало сподвижников Сократа – Платона, Антисфена, Эвклида Мегарянина и других. Вскоре, однако, Диоген проникся презрением ко всем, кроме философа-киника Антисфена. Термин «киник» от древнегреческого «кюникос» – собачий, и в этом смысле философия киников – «собачья философия», теоретик которой Антисфен утверждал, что потребности человека носят животный характер. Хотя с ним Диоген и общался охотно, полагая, что лишь его учение раскрывает истину и может принести пользу людям, нередко и порицал того за недостаточную твердость, называл его боевой трубой – шума от нее много, но сама она себя не слышит. Учитель терпеливо выслушивал упреки, а в отместку сравнивал ученика с оводом, что машет своими крылышками почти бесшумно, но жалит жестоко – острый язык Диогена восхищал его.
После смерти Антисфена Диоген усилил аскетический элемент, присущий уже учителю, и создал своего рода идеал кинической жизни. Полагая, что больше общаться ни с кем не стоит, он переселился в Коринф, видя, что там собирается больше всего народу, что там и гавань есть, и гетер много, потому что лежит он на перекрестке всех дорог Греции. И подобно хорошему врачу, который спешит помочь больным, ему, философу, необходимо находиться именно там, посчитал он, где больше всего встречается людей неразумных, чтобы обнаруживать их неразумие и порицать его, лечить душу безрассудную, невежественную, трусливую, необузданную, жаждущую наслаждений, несвободную, гневливую, недобрую, коварную, то есть во всех отношениях дурную. И молва донесла, что однажды некий «прыгун» заметил Диогену: «Как жаль, Диоген, что ты, с такой закалкой, никогда не участвовал в Олимпийских состязаниях. Наверняка ты был бы первым!» «Зато, – ответствовал тот, – я участвую в состязаниях более важных, чем Олимпийские. Я состязаюсь в борьбе с пороками».
В Коринфе он не снял себе жилья и не поселился ни у кого из гостеприимцев, а обосновался под открытым небом, и изрядно потрескавшаяся от времени большая глиняная бочка-пифос служила ему убежищем и пристанищем. Был он совершенно лыс, хотя и носил длинную бороду, дабы, по его словам, не изменять вида, данного ему природой. Изрядно сутулый, он ходил, опираясь на палку, в верхней части которой был сук, куда Диоген вешал свою котомку странника. Взгляд умных глаз его всегда был исподлобья, отчего казалось, что ко всем он относится с презрением.
Девизом киников можно считать слова Диогена: «Ищу человека». По преданиям, бесконечно повторяя эту фразу, средь бела дня ходил он с зажженным фонарем, поступком этим демонстрируя людям их неверное понимание сущности человеческого разума. Большинство живет иллюзиями, полагал он, понимая под счастьем богатство, славу, удовольствия, и пытался развенчать эти иллюзии. Характерно, но даже математику, физику, музыку, науки вообще считал он бесполезными: «Грамматики изучают бедствия Одиссея и не ведают своих собственных; музыканты ладят струны на лире и не могут сладить с собственным нравом; математики следят за солнцем и луной, а не видят того, что у них под ногами; риторы учат правильно говорить и не учат правильно поступать», а посему человек должен познать только самого себя, свою собственную неповторимую личность. И в этом смысле киники стали продолжателями учения Сократа, до предела развив его идею об иллюзорности обыденного человеческого представления о счастье, о добре и зле. Неспроста Платон называл Диогена «безумствующим Сократом».
«Переоценка ценностей», с которой Диоген вступил на сцену греческой философии, выразилась прежде всего в отказе от традиционных ценностей цивилизации и призыве обратиться к «природе». А человек, утверждал философ, всегда имеет в своем распоряжении средства, чтобы быть счастливым. Счастье же, по Диогену, только в свободе человека, в свободе от большинства потребностей. Средство для достижения этого философ обозначил понятием «аскеза» – усилие, тяжкий труд. И это не просто философское понятие – это образ жизни, основанный на постоянных тренировках тела и духа для того, чтобы быть готовым ко всяким жизненным невзгодам, умение властвовать над собственными желаниями, воспитание в себе презрения к наслаждению и удовольствиям.
Сам философ стал в истории примером мудреца-аскета. Подчеркивая свое отличие от окружающих и выражая им свое презрение, он называл себя «собака Диоген». У него не было никакой собственности. Ячменная лепешка казалась ему вкуснее любого самого изысканного блюда, а проточную воду он пил с большим удовольствием, чем остальные фасосское вино. Диоген смеялся над теми, кто, испытывая жажду, проходил мимо источников и рыскал в поисках вина с Хиоса или Лесбоса. «Эти людишки глупее скота, – замечал он, – любое животное, когда ему захочется пить, не пройдет мимо родника или ручья с чистой водой, а когда испытает голод, не откажется от нежных побегов или травы, способных его насытить».
Для него в любом городе были открыты самые красивые и здоровые жилища – храмы и гимнасии. Но и летом, и зимой он довольствовался единственным плащом, легко перенося ставший для него привычным холод. Ноги его никогда не знали обуви, потому что они не более изнежены, чем его глаза или лицо. А богачи, говорил он, «похожи на новорожденных, которые всегда нуждаются в пеленках. Вот о каких вещах больше всего заботятся люди, вот на что тратят больше всего денег, вот из-за чего разоряются многие города и погибают народы». Диогену же все это казалось не стоящим трудов и расходов. Увидев однажды, как мальчик пил воду из ладони, он выбросил из своей сумы чашку, заметив: «Мальчик превзошел меня простотой жизни». Он выбросил и миску, когда увидел другого мальчика, который, разбив свою плюшку, ел чечевичную похлебку из куска выеденного хлеба. Диоген просил подаяния у статуи, а на вопрос, зачем он это делает, ответил: «чтобы приучить себя к отказам».
При всем том нельзя сказать, что Диоген не заботился о телесном здоровье и о самой жизни, как часто думали иные из глупцов, наблюдая, как он мерзнет, живя под открытым небом, изнывая от жажды. Он, снося все тяготы, был здоровее других и испытывал даже больше удовольствия, греясь на солнышке и вкушая скудную пищу, чем те, «кто всегда сыт и живет под крышей, сидят без дела, не зная, что такое физический труд, с одурманенной от пьянства головой».
Поведение его подчас бывало вызывающим – он стал символом кинического бесстыдства (отсюда слово «цинизм») и распущенности. Строгий обличитель всякой сексуальной невоздержанности (особенно подростковой и женской проституции), сам был известен обывателям как «бесстыдник», склонный к различным непристойным жестам. Прямолинейно воспринимая антитезу «природа-закон», он в своем поучающе-намеренном бесстыдстве иногда доходил до крайности, даже если считать рассказы о нем сильно преувеличенными. Но, опять же, и в этом выказывалось его презрение к нормам и «законам» человеческого существования.
Презрение к славе и власти как наиболее яркому его воплощению отразилось во встрече философа с Александром Македонским. Беседуя с 70-летним Диогеном в Коринфе, в пригородной кипарисовой роще, Александр Македонский сказал, что он, Александр, великий царь, на что старик довольно беззастенчиво, если не прямо нахально, представился: «А я – собака Диоген». На слова же царя: «Проси у меня, чего хочешь!» последовал ответ: «Не засти мне солнца». Что же касается известного высказывания Александра Македонского: «Если бы я не был Александром, то хотел бы стать Диогеном», то в нем не столько признание достоинств знаменитого философа, сколько молодое кокетство будущего властителя мира.
Диоген говорил, что философия подготовила его к любым поворотам судьбы, и более всего ценил в жизни «свободу высказываться». Диоген Лаэртский приводит каталог сочинений Диогена, в котором семь «трагедий для чтения» и четырнадцать диалогов, среди них сочинения: «О любви», «Государство» («Политая»). «Эдит», «Фиест» («Трагедия»).
Основное время Диоген проводил в странствиях по Греции, называя себя гражданином не государства-полиса, а всего космоса – «космополитом» (впоследствии этот термин широко использовали стоики). Он уделял время любому, кто хотел с ним встретиться. Среди учеников Диогена мы видим главным образом людей из низших слоев общества – рабов и бедняков, пришедших к нему издалека, или выходцев из имущих классов, но перешедших на сторону народа. Своим мудрым шутовством и поношением зла философ привлекал не только любопытных, а и верных сторонников, составивших его окружение. Уже в древности учение киников стали называть наиболее короткой дорогой к добродетели.
Для последующих веков Диоген – олицетворение идеального мудреца, безгранично свободного, ни перед кем не пресмыкающегося и умеющего свести свои потребности до такого минимума, чтобы оставаться независимым. Таким рисует Диогена Дидро в «Племяннике Рамо». Своим кумиром Диогена-киника делает и Франсуа Рабле в предисловии к третьей книге «Гаргантюа и Пантагрюэль», прославляя его веселое правдолюбие, озорную независимость, жизнерадостное искание истины, палка которого – вечная угроза всему отжившему.
А что же такое Диоген Синопский для мира нынешнего? Тут, пожалуй, уместна будет одна из притч философа:
– Как-то владелец несметных богатств, – неторопливо начал Диоген, – созвал на пир гостей со всех земель, всех народов и языков, всякого звания, пола и возраста. Будучи щедрым, он выставил перед гостями обильные угощения и каждого оделил тем, что ему всего полезнее. Приглашенные наслаждались и благодарили хозяина. Но вот нашелся среди них один, кому показалось мало того, что назначалось ему, и он стал захватывать то, что назначалось для его соседей, даже не подумав, что отнимает, в том числе у слабых, хворых и даже малых детей. И стал он отнятое хватать и пихать себе в рот до тех пор, пока желудок не извергнул все это обратно!.. Так вот, щедрый владелец богатств – это природа, гости на ее пиру – все люди и народы мира, а алчный – это богатеи, которые отнимают у всех, кто слабее их!..
А на могиле Диогена был воздвигнут мраморный памятник в виде собаки с надписью: «Даже бронза ветшает со временем, но слава твоя, Диоген, вовеки не прейдет, ибо лишь ты сумел убедить смертных, что жизнь сама по себе достаточна, и указать наипростейший путь жизни».