Воздаяние

1

- Эй, ты, слышь?! Стоять, быстро! Стоять!!!
Шпана, сопляки. Лет 15, не больше.
Ну, сейчас я вызверюсь на вас, бомжата.
Они подходили с разных сторон, грязные, шапки на глаза, чумазые, одёжка – заплата на заплате, нанюхавшись клея – как пить дать, глаза бешеные. Руки в карманах, там отвёртки, заточки, ножи – наверняка.
- Стоять, ты чё, не понял?! Вывернул всё быстро, козёл!!!
Тот зверёныш, самый бойкий, пёр на меня, как танк, готовясь ударить. Было заметно, как в правой руке, в кармане, он яростно сжимает что-то.
Я не стал дожидаться, пока мне выпустят кишки на землю.
В этом районе никогда не шутили. Мне кажется, они и не знали о таком чувстве – чувстве юмора.
Жестокость, ненависть, обман – вот о чём они знали.
Я спокойно стоял и изображал полнейшую растерянность, они ведь не понимают, что их можно разыграть, как даунов, коими они и являлись. Они же не ждут сопротивления.
Он летел на меня, этот вы****ок с ножом в кармане, как пуля – на секунду я даже испугался… Всем своим юрким змеиным тельцем, он готовился воткнуть в меня что-то – так глупо, так очевидно…
- Ты чё, сука?! Достал всё быстро..
Как молния, удар ноги, снизу вверх, в самый край подбородка – очень неожиданно, очень больно, если ещё и пол-языка откусил, да ещё и челюсть сломана…
Гадёныш вывернулся, подлетел, взмахнув руками, из правой выскочил нож, как и ожидалось, и спиной, со всего размаха, грохнулся о землю и мгновенно затих.
Банда остановилась, ошарашенная произошедшим.
Все посмотрели на неподвижное тело главаря, потом перевели взгляд на меня, и им стало, явно, не до моих карманов.
Я достал два своих длинных сверкающих ножа, и встал в боевую стойку, звериным взглядом, очень медленно, обводя маленьких тварей.
- Кто следующий? – мой вопрос, произнесённый стальным голосом, и сверкающие лезвия, не оставляли им выбора.
Скалясь и сплёвывая в мою сторону, они начали медленно расползаться, туда, откуда выползли.
- Ещё увидимся…
- Сука…
Я улыбнулся.
- Конечно. Ведь я перережу вас всех, рано или поздно.
Я ответил и почувствовал – что-то произошло.
Меня трясло.
Чёрт… Зачем же я так психанул…
Я бы мог их всех убить…
Спрятав ножи, я подошёл к главарю, без движения лежащему в грязи.
Он был мёртв.


2

- Ну, какая свадьба, тётя… Ему сколько, вообще?.. 17 лет!!! Боже Правый, посмотри на этих людей, дай им, хоть зёрнышко Разума…
- Всё так, всё верно… Разума тут нет. Он обошёл эти края, обошёл далеко, стороной… Только… Только, что теперь говорить, если Ляля беременная.
- Если Ляля что?! Ну, всё. Приехали. Ты помнишь, сколько ей лет? Ей 16 лет!!! Вы куда тут все смотрели?! Нет, тётя Вета, скажи, что ты просто выгораживаешь Лялю!!! А?!
- Сядь, сядь, Урман, и успокойся… Никого я не выгораживаю. Поздно. Всё уже готово. Завтра свадьба. Спасибо, что приехал. У меня больше нет сил говорить… Прости, я пойду лягу. А ты, сынок, иди к себе, отдохни с дороги.
- Я очень устала за эти дни… За эти годы…
Вета с трудом поднялась со стула и пошла, прихрамывая, в свою комнату.

- Что тут, вообще, получается?
- Я приехал… Зачем?! Убить какую-то крысу, совершенно случайно, вместо свадьбы увидеть тупой фарс, беременного ребёнка… Зачем я сюда попёрся, Боже, скажи мне?!
- Что со мной… Я становлюсь психом…
- Чёрт, зачем же я так сильно ему врезал?.. Но, ведь я защищался… Ублюдок, научился бы, сначала, отличать, кого можно трогать, а кого – нельзя…
- Господи, Господи, Господи…
- Помоги мне…
- Пожалуйста…


3

А-А-А-А-А!!!!!
А-А-А-А-А-А-А!!!!!!!
Убили!!! Господи!!! Его убили!!! Мама!!! Мамочка!!! Ветка, сука, добилась своего!!! А-А-А!!! Все его ненавидели!!! Твари!!! Чтоб вы все сдохли!!!!!
Я сразу всё понял.
Это было слишком просто. Слишком по-киношному.
Я оторопел.
Дикие, какие-то рвотные Лялины вопли неслись со двора – проклятия, угрозы, жуткий мат.
16 лет.
А ему 17?..
Но, он не тянул на 17.
Хотя, здесь…
Недоедание, родители – нарки или алкаши… Первобытные условия…
Нет, нет…
Шанс всегда есть…
Может, и не он.

Я вышел во двор.

Ляля билась в судорогах, валяясь в грязи, колотилась головой о землю.
Я сразу заметил эти матовые круги вокруг её глаз – эти круги могут говорить только об одном…
Я бережно поднял её, и понёс в дом.
- У-урман… А, а… Он… Они… Как же… Как же я те… теперь… Мама! Мам… Ты… Ты при… приехал… А-а-а… Пом… помоги мне… Урман…
Я отнёс девочку в ванную, посадил на пол и стал набирать горячую воду.
Ляля смотрела на меня, ничего не соображая, не всхлипывая, а как-то страшно взрёвывая, по-детски растопырив руки и ноги, упираясь ими в пол.

- Господи, Господи, Господи…
- Не оставь меня…
Я повторял это про себя, сохраняя при этом внешнее спокойствие.
Если я буду беситься… Это кончится плохо…
Очень плохо.

Бедная моя девочка…
- Не бойся меня, Ляля… Ты же помнишь, помнишь своего любимого Урмана? Помнишь, как мы купали тебя с твоей мамой, с Ласочкой… Не стесняйся меня… Я же ещё и врач… И твой дядя… Сейчас я налью целую ванну горячей воды… положу в воду морскую соль… ароматную пену… помнишь, как ты играла с пеной, когда была маленькая, а, Лялечка?..
Я забалтывал её, несчастного больного ребёнка, осторожно раздевая, стараясь смотреть ей в глаза, снимая с неё серое убогое платьице, ветхое, штопанное-перештопанное Ветой бельё…

- Господи, Господи, Господи…
- С ним есмь в скорби…
- Помоги…

Вторая волна истерики накатила так неожиданно, что я сам чуть не завизжал.
Проклятые места порушат всю мою многолетнюю работу над собой.
- Ты чё, сучара, куда лезешь, тварь?!
- Уйди, паскудина, убьююю!!!!!
Ляля начала лягать меня длинными худыми ножками, стараясь попасть в пах. Я схватил её голову обеими руками и рявкнул в заляпанное слезами и грязью детское личико:
- Я УРМАН!!!!!
- ЯЯЯ!!!
- УРМАН!!!!!
- ВСПОМНИ МАМУ!!!
- ВСПОМНИ ЛАСОЧКУ!!!!!
- Я!!!
- НЕ ПРИЧИНЮ!!!
- ТЕБЕ!!!
- ВРЕДА!!!!!
Я так заорал на неё, что она обмякла, слёзы ручьём полились из красных глаз. Я обнял её, погладил по голове, от волос пахло табачным дымом, клеем, ещё чем-то, горелым. Сорвал всё тряпьё с её тельца, и, стараясь не смотреть на исколотые венки на ногах, стараясь не смотреть на почти мальчишеское, худое, но, всё-таки, женское, трепетное, таящее ещё одну жизнь… Уложил её в горячую воду, взбив побольше пены, чтобы спрятать её в воздушном белом облаке, спрятать от этого проклятого мира.


4

Вета вышла на кухню, затравленно прижимаясь к стенке, не вышла, а выползла, как из укрытия. Её глаза дрожали, словно ртуть.

- А что… Если они все здесь свихнулись…
Я отогнал эту мысль. Надо посмотреть.

- Я дал ей успокоительное, с питьём. Вымыл её. Укутал всеми вашими долбаными лохмотьями. Она проспит ещё несколько часов. И у нас есть время поговорить, тётя.
- И ты мне, на этот раз, всё расскажешь.
Вета закурила, выдохнула дым и ответила, неожиданно спокойно и отстранённо:
- Ты не идиот, мой мальчик. Ты всё видел. И вены её исколотые. И всё остальное.
- Я виновата перед тобой. Но, только в одном. Я выдумала эту свадьбу. У нас, иногда, куска хлеба нет. Какая там свадьба… Просто, Ляля сказала, что ждёт ребёнка, и что этот ублюдок… собирается жениться. И они хотели пойти зарегистрироваться, днями.
- У меня…
- У нас никого больше нет, кроме тебя, Урман.
- А теперь…
- Теперь, прости меня, ради Христа, Бога нашего…
Вета выронила сигарету и затряслась в рыданиях, как-то незаметно соскользнув на пол и уткнувшись мне в колени.
- Тётя… Веточка… Ну… Что ты… Разве я брошу вас… Ну-ну…
Я поднял старуху, усадил на стул, налил воды, стал утешать, гладить её сухие руки…
- Урман… Милый… Как ты похож на свою мать…
- Так всегда… Девочки – в отцов… Мальчики – в матерей…
- У тебя такое же доброе сердце…
- Урман…
- Урм..

- ВЕТА!!!

- Ммм… Урман… Что со мной… Боже…
- Не волнуйся, тётя. Это был обморок. Нервы… Да и питаетесь вы тут… Чем вы тут, вообще, питаетесь?.. Лежи, лежи. Тебе нужен покой. Я позабочусь о вас, Веточка. Поспи, тётя.

- Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него…
- Господи…
- Я не помню дальше…
- Помоги нам всем…

Я не вспоминал этот Псалом много лет…
А сейчас мне хотелось повторять и повторять его, потому что, я чувствовал, дело – дрянь.
Тётя никуда не годится.
Ляля – беременный ребёнок, наркоманка.

Что могу я один?
Ничего не могу.

И чья это песня, не помню…
Мне так хочется уснуть… Я так устал за этот день…
Зачем я сюда приехал?..
На какую свадьбу?..
Было же понятно, что это – уловка, ловушка…
Ради Веты? Ради Ляли? Ради себя?

Надо собраться.
Чёрт, надо собраться!!!


5

Я вошёл в Лялину комнату, она тихо спала, закутавшись во все те ветхие одеяла, что я смог найти.
Я вдруг вспомнил, что где-то оставил свой пиджак, в нём были мои..
- Урман… - тихонько позвала Ляля, - Урман, иди ко мне…
Я подошёл, сел на кровать и нагнулся к её бледному личику.
- Что, девочка?..
- Тебе лучше?..
- Урман… Я хотела тебя спросить…
- Что, Лялечка?..
- Ты любил маму?..
- Любил. Очень любил. Она же была моя сестра. А почему ты спрашиваешь?..
- Когда она умерла… Тебя ведь не было… Она хотела… Чтобы я сказала тебе…
- Что?..
- Что она очень надеялась… и ждала… что ты приедешь… а ты всё не ехал…
- Я не мог, малышка… Не мог. Ты же знаешь, что я не мог. Это очень большая боль для меня…
- Урман…
- Что?..
- Зачем ты убил Дика?
Я отпрянул, словно меня ударило током.
Врать сейчас – ещё хуже, подумал я.
- Он напал на меня с ножом. Хотел зарезать. Их было много. Они вынудили меня драться. Я не хотел, пойми, Лялечка… Это несчастный случай… Так бывает… Тут нет выбора… Или они убили бы меня.
- Он не убил бы… - голос Ляли внезапно окреп, - попугал бы… побил… порезал… так уже было… но убить… нет… он бы не смог.
Внутри меня что-то сжалось в комочек.
- А я любила его, Урман.
Ляля посмотрела мне прямо в глаза, и от этого взгляда я похолодел.
- Я любила его, Урман.
- Я его очень сильно любила.
- Так же сильно, как теперь ненавижу тебя.
- Малышка, я виноват, но, выслушай меня, пожалуй..
Что-то, невероятно горячее и ледяное одновременно, обожгло мне левый бок.
Я хотел было подпрыгнуть, вырваться из этой адской боли, но Ляля изо всех сил ткнула меня моим же ножом ещё глубже, прямо под рёбра, а другой рукой обхватила меня за шею и повисла на мне.
Клинок достал до сердца, боль из невыносимой превратилась в такую, что не стало слова назвать её. Комната вспыхнула, в ушах завизжали миллионы чьих-то обезумевших голосов, и единственное, что я запомнил – белое лицо Ляли, перекошенное адской яростью, и её слова, её хрип, мне вдогонку:
- БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ, ГАД!!!!!

И тут же, выпустив нож из ослабевшей руки, Ляля схватилась за живот и закричала.

А чуть позже, закутав мёртворождённого недоношенного младенчика в окровавленные тряпки, она с невероятным трудом добралась до тётиной комнаты, распахнула дверь, и шатаясь, вошла.

На полу, вся перепутавшись в лохмотьях старых одеял, лежала Вета, с посиневшим лицом.
Ей было уже всё равно.
Она умерла.

Ляля завыла, сначала тихо, потом всё громче и громче…
Потом у неё кончились силы, и она рухнула на пол, без сознания, одна, в старом и уже мёртвом доме, среди мёртвых людей, которых она, когда-то, очень сильно любила.


6

- …Воздаяние грешников узриши… Узриши…
Ляля прочла вслух эту фразу из Библии, закрыла книгу и сунула её в свою сумку.
- Чё эт, а? – спросил один из пацанов, стоявших рядом с нею и смотревших на горящий Лялин дом.
- Будешь много знать, плохо будешь спать, - стеклянным голосом ответила Ляля.
- И, вообще, господа… М-да. - она оглядела банду Дика, которая, как-то незаметно и быстро, перешла под её руководство.
- Так вот. Никаких вопросов. Никакой самодеятельности. Будете слушать меня – поимеете хороший кусочек. А не будете… Катитесь все к чёрту.
- Да будем, Лялька, ну, чё ты?
Ляля с недоумением оглянулась на Штыря, длинного тощего парня, произнёсшего эти слова, подошла к нему, задумчиво поглядела в его бесцветные глазёнки, и изо всех сил ударила кулаком в пах.
Штырь согнулся и заскулил.
- Я вам не Лялька, козлы. Отныне и навсегда, Я – Лола, Королева воров и Исцелительница грешников!!!
С этими словами она достала мой длинный кинжал и поднесла к горлу ближайшего парня.
Огонь заиграл на длинном тонком лезвии, холодная сталь, будто бы, ожила.
- Я могу убить кого угодно. Тебя. Тебя. Тебя.
- А меня может убить только Бог.
- Он мой единственный Судия и Учитель.
- Все всё поняли? Будут вопросы?
Ляля говорила так спокойно, так безмятежно, словно, не угрожала, а делилась большими тайнами. На этих даунов её короткая речь произвела неизгладимое впечатление.
- Поняли… Поняли… Лола.
Она разом повеселела, быстрым и ловким движением спрятала нож в рукав, и объявила:
- Последние почести моим родственничкам, чей прах догорает в этом проклятом доме, возданы.
- Надеюсь, теперь они будут гореть в аду.
- А вам, господа воры, предлагаю концессию.
- Я знаю одно тёпленькое местечко, где много богатеньких дядечек, страшно охочих до юных девиц.
- Надо покарать старых развратников!!!
- Я заманиваю какого-нибудь козла, или даже двух…
- А, остальное, прошу прощения…
- Дело ваших нечистых рук…
- И Господа Бога Нашего!!!!!

- Аминь.