Стихи позднего Возрождения, книга

   СТИХИ ПОЗДНЕГО ВОЗРОЖДЕНИЯ



ПРЕДИСЛОВИЕ

Кто из нас хоть раз в жизни не пробовал сочинять стихи. Стихи пишу не только я, но и многие люди до меня и, несомненно, будут после. Как и во всяком виде творчества, я сочиняю стихи, стремясь к гармонии мира, которая и близка, и далека одновременно. И читают стихи с тоё же самой целью: постичь прекрасное, приблизиться к нему.
Настоящая книга содержит сто семьдесят лирических стихов, темы которых интересны не только мне: это и пятьдесят стихов о великолепной природе Урала, отдельно стихи об Аркаиме, религиозного и философского содержания, об Индии; стихи, посвященные творческим людям настоящего и прошлого, и не только им; стихи о ветеранах войны, сонеты и другие.
Уважаемые читатели, я подошла с вами к закрытой двери, которую только стоит толкнуть, и все чудеса природы откроются вам. Одна, правда, хитрость. У каждого своя закрытая дверь и открыть её нужно самим, ведь повернуть назад не имеет смысла, не так ли. Источник же моего вдохновения и. может быть, даже не один, вы отыщете без труда в моих стихах, нашёптанных мне Музой на ушко перед сном.
Ваш автор


СОДЕРЖАНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ

    ОГЛАВЛЕНИЕ

ЛИЦОМ К ВОСТОКУ (продолжение)
 Ганеша
 Порицание Ганеши
 Махариши
 Рубаи
 Как Мира Бай
 Женщины Индии
 Цветы Востока (рубаи)
 Обращение к Индии
 Мудрость богов
 Чаинка

II. ТВОРЧЕСТВО

Францу Снейдерсу
Сценки из эпохи Возрождения
Пушкину
Что дорого сегодня, я не знаю
Ярость Солнца
Дождь-2
"Есть две страны..."
О жизни и смерти
Ольге Берггольц- 2
Не нужно сетей и ножей
Да, грядёт пора, хватит писать
Памяти В. Астафьева
Бабочки-1
Бабочки-2
Бабочки-3
Происхождение бабочек

III. БЕСЕДЫ

Да есть ли Ты на самом деле, Боже
Наступит прекрасное время
Марии
О Слове, или хвала Слову
О жизни
О любви
О конце
Возвращение
Я вечный студент, меня бросил Учитель

IV. АРКАИМ (продолжение)

В Аркаим!
Поехали со мною в Аркаим
Новый Аркаим
Цивилизация, неужто ты пришла
Говорят, здесь народ жил давно златокудрый
Наступление ночи на Аркаиме
Город забытый
Камни Аркаима
Колесница
Я сидеть не могу у костра
В поисках себя
Сонет (Аркаиму)

V. И ВЕЧНЫЙ БОЙ...

Есть войны и мирное время
22 июня
Салют сорок пятого года
Плач
Проходит любовь через сердце
Я вам пишу о том, что пережито
Желание побед
Дети войны
Огонь на себя
У Вечного огня

VI. ЛЮДИ И ЗВЕРИ (продолжение)

Моей кошке
Я тащусь в поводу у своей же собаки
Сука
Зелёная череиаха-2
Гадкий утёнок
Белый волк
Сучьи дети
Коза в огороде
Мотыльку-2
Кукушкины годы



VII. ПО УРАЛУ (продолжение)

Сумасшедшая весна
Берёзовая роща
Берёзы весной 54
Лепестки опавшие
Лепестки исчезают незримо
Переход к лету
Дождь не унялся, сколько ни просила
Колокольчики
Ветка сосны
Язык цветов-1
Трёхстишия о цветах
Я охмелела в травах окаянных
Миасс
Увильды-3
Увильды-4
Увипьды-5
Увильды-6
Увильды-7
Увильды-8
Остров Веры
Костёр
Целый год снится солнечный день и скалистые горы
Грозе
Обращение к грозе
Гроза в лесу
Царица природа
Поезд до Ильмен
Ильмень-озеро
На Ильменах
Последний романтик
Царь-природа
Грибная охота
Ты приветствуешь, кроной кивая зелёной
Одна поездка
Осень наступающая
Осеннее настроение
Опять журавли потянулися к югу
Листья
Так раз бывает: осени начало
Щедрая осень
Сезон листопада
До свидания, осень
Плохая погода
Шаманское
Вид во двор из окна
Златоустовская гравюра
Зимине этюды
Март
Апрель
Май
Ноябрь

VIII. СТИХИ НИОТКУДА

Напыщенность закатных вечеров
Дождь
Губы приняли форму бокала
Поляна
Глаза
Музам
По течению
Мысли Шута
К Пасхе
Рубай одного дня
Странная жизнь
Медлительнее ночь и тише
Физикобезобразие
Се 1а vie
Исход

IX. ЧАША СТРАСТЕЙ
Большие города-1
Большие города-2
Карусель
Поезд-1999
Колокольчик
Новому
Новогодняя ночь
Гуляния под старый Новый год
Маленький шабаш
Памяти Нелли Михайловны Мартыновой
Старая пластинка
Вы так загадочны, полны неясной тайны
У часть Иуд
Там, где
О, Русь! Как низко нынче пала
Критикам
Было время загублено даром
Эпиграмма
Свидетель
Перед сном
Знак креста
Большие города-3



X. СОНЕТЫ

Никто не знает отведённых сроков
Спасибо, что Ты думаешь о нас
Отдать готова целый мир
Пока любовь находит место в сердце

Ты - Сириус, ты ярче всех во мгле
На далеком острове эзотеризма
Прошу тебя, чтоб ты меня оставил
Мой дорогой, мне без тебя так грустно
В открытые окна ворвался сквозняк

Сонет (музе)
Сонет (музе-2)
Сонет (музе-3)
Сонет (музе-4)
Что дар небес в сравненье с миром скромным
Сонет


I. ЛИЦОМ К ВОСТОКУ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)



ГАНЕША

   "... Он изначальных истин божество.
   Он получает радость и терпенье.»
Интойо

Он самый-самый: сильный, добрый, умный;
И человек, и слон напополам.
Его чело не тронут тенью думы,
Он устремлён всецело к небесам.

Он созерцает, мы проходим мимо
Перед спокойной мудростью веков.
И каждый миг летит неумолимо.
 И в тварях Божьих зиждется любовь.

Источник благ мирских и созиданья,
И ты кирпич из зданья мирозданья.

 Но всю любовь немыслимо собрать.
А божество не ведает печали,
Он не вникает в мелкие детали.
 Приходит Шива после разрушать.
 
ПОРИЦАНИЕ ГАНЕШИ

Ты хочешь взять всё лучшее от нас,
Слоновий хобот с мозгом человечьим,
Соединить немыслимый запас,
И от поэта дар чудесной речи.

О, нет, молчи, я просто взбешена,
Ты жалкий вор, сын неудачный Шивы!
Я в сердце самоё поражена,
Твоей души развенчаны порывы.

Мне для тебя не жалко отдавать,
И дам, что хочешь, лишь бы смог собрать.
Секрет здесь прост: я сильно влюблена.
В кого? Ты без труда поймёшь и сам.

 Не распыляю страсть я по частям.
 Бери пример с меня, пусть я грешна.

МАХАРИШИ

Ищите Бога и в себе найдёте.
 А Он с усмешкой глянет свысока.
- Как муравьи, ничтожные, ползёте,
На ощупь, без простого ночника.

А чаша мудрости до самого до края
Полна уже и вместит всё в себя.
Она растёт, она совсем большая!
И можно пить, из чаши пригубя.


РУБАИ
П. Р. Мишре
Я образ жизни йогов переняла
 И ценности сей жизни поменяла,
 Как на базаре свой товар меняла,
Да не из книг познания черпала.

Приезжий йог причиной стал тому,
 Я благодарна искренне ему
И должное воздам его уму.
 Идти ж вперёд сподручней одному.

 И понял он, что стал не нужен нам,
 И не идём мы по его стопам,
 И щепками несёмся по волнам,
 И он презрел нас экстренным делам.

Россия, ты ужасная страна,
И на куски теперь разделена,
В тебе вся скорбь сердец воплощена,
Но и такою всё-таки нужна.

Где бродишь ты, великодушный йог?
Ты сделать не сумел того, что мог.
Я не виню, ты человек - не Бог,
Но русским людям здесь прозреть помог.

 Об Индии живёт во мне мечта
 По воле йога, физика, врача.
 Востребованным знаниям учась,
О йоге же старайтесь помолчать.

Ну что ж, и мы в молчании сидим
Перед его Учителем, пред ним.
Был Махариши некогда гоним,
Вклад в дело мира ныне стал его неоценим.

Кто превзошёл Учителя его,
И что за ним? Да нету ничего.
 И мне немного грустно оттого,
 Что, как всегда, ушла недалеко.

КАК МИРА БАЙ

Как Мира Бай*, я выхожу к народу.
 Мой христианский Бог не ниже Шьям*.
Отнимут пусть желанную свободу,
Но вдохновенья жажду не отдам.

И Мира Бай судьбой не дорожится,
Ей лучше знать, куда спешит она.
Мой господин уж властно в дверь стучится.
Ему навстречу выйти я должна.

О, мой источник полного успеха,
Как ненасытна в этом мире я!
Ведь просит он обычного ночлега.
 Я узнаю в нём мудрого царя.

Да, это он. Навеки и отныне
Ему моя принадлежит душа,
Когда своё пристанище покинет,
 Да и сейчас, смиренно трепеща.

КАК МИРА БАЙ

Как Мира Бай*, я выхожу к народу.
 Мой христианский Бог не ниже Шьям*.
Отнимут пусть желанную свободу,
Но вдохновенья жажду не отдам.

И Мира Бай судьбой не дорожится,
Ей лучше знать, куда спешит она.
Мой господин уж властно в дверь стучится.
Ему навстречу выйти я должна.

О, мой источник полного успеха,
Как ненасытна в этом мире я!
Ведь просит он обычного ночлега.
 Я узнаю в нём мудрого царя.

Да, это он. Навеки и отныне
Ему моя принадлежит душа,
Когда своё пристанище покинет,
 Да| и сейчас, смиренно трепеща.


ЖЕНЩИНЫ ИНДИИ

Красивые женщины ходят в цветущей стране.
 Так быть и должно, и дворцы утопаю в фонтанах.
 Мне кажется, Бог рай создал на земле.
Тонуть так приятно во взорах туманных.

Мильоны божеств согревают любовью своей
 И сладкие фрукты весь год искушают отведать,
И в Индии много надёжных друзей,
 Готовые знания мудрых поведать.

А женщины заняты мирным простым ремеслом:
По дому хлопочут и доят коров солнцеликих;
 И Миры стоит в углу томик стихов,
Сама же у Кришны осталась желанною гостьей
на именинах.

Моя госпожа! Ты художник, поэт, ювелир, -
Отныне с прогрессом пол слабый к свободе легко
потянулся.
Узнайте, как женщина смотрит на мир,
 Равно это в воды священной реки* окунуться.

Я встала б в круг танца, да только неведом язык.
Бог танца, меня обними поскорее руками!
А я свой наивный вручу тебе стих,
Прочти как молитву его нараспев в своём храме.


Твой храм красоты недоступен для всех,
И тяготы женщин восточных едва ли
Им скрасит покой для любовных утех,
 Недаром в почёте так чёрная Кали.

О женщины Индии! Вас написал
 Художник*, царь гор и красот поднебесных,
 Среди Гималаев от холода он замерзал,
И снег уступил его воле железной.

О женщины! Вы свой исполните долг.
 И карме послушны всегда, как и мужу.
 Так радость приносит любимый цветок,
Свои лепестки раскрывая наружу.


река* - имеется в виду Ганга
художник *- имеется в виду Н.К. Рерих


ЦВЕТЫ ВОСТОКА (рубаи)

0, все цветы великого Востока!
Вы предо мной вне времени потока,
Из вас мои стихи произошли,
Я лишь нектар сбираю, словно пчёлка.

И голубое небо надо мной,
 И уху благостен жужжащий рой.
 Скорей сюда! К поляне пёстрой.
 Цвет выбирай из множества любой.

Я перепробовать все соки не смогла,
Как и сорта душистого вина;
Но есть куда лететь и что вкусить,
 И полечу ещё вон к тем холмам.

Растут и гам цветы. Но вкус у них другой.
Подставив солнцу бок другою стороной,
Они взросли. Да, жизнь моя проста,
Но я в ладу с собой.

ОБРАЩЕНИЕ К ИНДИИ

Индия, твой узор забываем.
Он неповторим, как мандала из песка,
Мы о тебе почти что не знаем,
И потому ты так далека.

Там женщины в танце себя выражают,
 Каждый делом занят только своим,
 Там мудрые йоги о мире всё давно знают,
 И лотос раскрытый повсеместно любим.

И слон не случайно облюбовал эти земли.
 Здесь не обижают домашних коров и кобр.
 Индия, голосу страждущих внемли!
Можно, я тоже своею рукой нарисую узор.

Он будет похож на первое моё воплощенье
И будет зажат в кружевные тиски.
Но мандалу разрушает не дуновенье,
А время. И обращает всё в те же пески.

МУДРОСТЬ БОГОВ

Ты нам нужна, как Шамбала, для мира,
 Как чайный лист, как лотоса цветок.
 С тобой, о Индия, моя созвучна лира,
И для тебя слагаю я венок.

Не тот, что был опущен в воды Ганга,
 А тот, который не возьмёт река.
 Он воспарит. И в радостном свиданье
Соединится вдруг с рукой рука.

Цвети весь год. Но коли есть начало –
Конец имеет пышное кольцо,
Хотя оно, конечно, не пропало,
 А заимело новое лицо.

И мы преобразимся под луною,
 Гораздо раньше: каждый день и час.
 Я связана с тобой одной судьбою,
Не берегу другую про запас!


ЧАИНКА

Кусочек Индии чаинкой из стакана
Я подняла, приблизив до себя.
 Как много в ней лукавого обмана
 Из мутных вод земного бытия!

И я ко дну легко направлю лодку,
 И в час рожденья, гибельный свой час,
Гляжу на мир, не повинуясь Року,
Куда снесёт, непокорённых, нас?

А кто-то взял большую в руку ложку
И запустил, не глядя, в океан,
И выудил меня не понарошку,
 Но до конца не вычерпал стакан.

А опустеет - вновь заварят чая,
Налью ещё и лучше, и темней.
А гам чаинки плавают, играя,
И наполняют страстию своей.




II. ТВОРЧЕСТВО




ФРАНЦУ СНЕЙДЕРСУ

    421 год со дня рождения. 2000 год.

О, изобилье пышное еды,
Водоворот из убиенной дичи!
И посетители перед картинами, разинув рты,
Стоят, слюну роняя без приличий.

От натюрмортов ломятся столы,
 К ним тянет шею сытая собака,
 И люди возле празднично милы,
 Собранья сада есть и экзотичность рака.

Для насыщенья тела и души
 Найдётся всё на блюдах и в корзинах:
 И фрукты в них, и рыба так свежи.
В них красота земли неповторима!

И руки тянутся невольно к полотну,
 Чтоб ощутить поспелость абрикоса;
 Или взять птицу белую, вон ту;
 Глазеет кошка пёстрая раскосо;

Без приглашенья копошится краб;
На бок упала на бок черепаха;
И обезьянка юркая в ногах
Терзает сливу сочную без страха.

Здесь хватит всем, и принесут ещё.
Да вон слуга уж ссыпал в чан миногу.
 Пока ещё не выставляют счёт.
Эй, что-нибудь возьмите на дорогу!

Кто может щедр быть более, чем ты?
Ну разве только море или небо.
Твои безмолвны видятся черты,
 А остальное лишь дешёвый слепок.


СЦЕНКИ ИЗ ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ

Картинам П. П. Рубенса

Рощи пышных деревьев. Купается Вакх
В забродившей прохладе вина золотого.
Пролетит жизнь в мгновенье в роскошных пирах
И осядет на дне недопитого рога.

Бесконечность хмельная. Завидуй, король,
Как вассалы твои занялися гульбою!
 В наилучшей стране твоя первая роль.
 Был ли властен, скажи, над своею судьбою?

Появлялся не раз твой смешливый Амур,
 Но ты путал его и детей под ногами,
 Демонстрировал светский и полный ажур,
На войну собирался со своими врагами.

 Если полная чаша роскошный дворец,
 То зачем тебе нужен поход чужедальний?
 Может ждать и бесславный короткий конец,
 С' королевой не будет весёлых свиданий.

А они буду т пить, обжираться, желать,
Не жалеть изобилья початого рога,
Красоту пышных тел у ручья созерцать,
Чуть подвластные смуте бодрящего грога.

ПУШКИНУ

Как трудно сейчас говорить о былом,
О том, что случилось к тому ж не со мною.
Как днём неприметным в краю ледовом
На снег ты кудрявой приник головою.

И все вспоминают и в нынешний век
О дружеских встречах и связях случайных,
 Неровен проносится времени бег,
 Овеян туманной, мистической тайной.

И был для поэта отведенный срок,
В который почти он сумел уложиться.
О, Бог беспристрастный, Ты очень жесток,
 Неужто к Тебе только должно стремиться?!
-

"...Без божества, без вдохновенья..."
А. С. Пушкин

Что дорого сегодня, я не знаю,
И кажется, что кончились слова,
 Хоть с губ они, конечно, вылетают,
 Но рядом нету больше божества.

Когда-то я так жаждала покоя,
И он пришёл по зову. Отчего ж
 Его куда-то с беспокойством гонят?
А от себя, вот только, не уйдёшь.

А, может быть, за тяжестью весенней
Я не смогла ход мыслей удержать
И черпаю в одном лишь утешенье:
 Они вернутся вскорости опять.

 Строкою новою вольются вдохновенно
 Те чувства, что дано мне пережить,
 Они одни останутся нетленны,
 Всегда учась у Вечности любить.


 ЯРОСТЬ СОЛНЦА

А. Рембо

Надоела безудержность солнечных всплесков,
Нагоняет внезапную злую тоску,
В эти дни настроенье особенно мерзко,
И к домашнему тянет тогда очагу.

На огонь только бабочки глупые вьются.
Катастрофы повсюду без видных причин.
Самолёты-слоны на глазах оземь бьются.
 Корабли погружаются в недра пучин.

А вторая строка возникает впредь первой.
Кто умерит её беспорядочный бег?
Ощерили орудия грязные жерла.
 Узнаёшь ли в их блеске себя, человек?

В лужах мутных роятся гурьбою микробы,
Предвкушая невиданой смрадности пир,
Заражённые СП ИДом копошатся в утробе,
 Атмосферою бунта напоен эфир.

То краснеющей плазмой озаряет закаты,
Спелой рожью колышутся неба моря,
И по ним проплывают мореходы Синдбады,
Из-под ног исчезает куда-то земля.

Стихотворная гидра сжирает поэта,
Разлетаются в стороны клочья бумаг,
Имя треплют поэта по белому свету,
Потому что другой он и делал не так.

 Откупиться б, да нет ни желанья, ни денег,
 И, скорее, пиявка насытится всласть.
 А в тиши кабинетов формируется мненье:
 Так когда и во сколько на рифму напасть?

Тень отбросив, как сгусток нелепый без плоти,
Добивает белёсый распаренный зной.
Выбиваясь из силы, с надеждой взовёте:
 Скоро ль сумрак прохлады спустится ночной'?!

Даже тропы царей истирает бесследно,
 И над сильными мира властен злой рок.
Ты закатишься вместе с великой победой,
 На которую только себя лишь обрёк.

Смири, Солнце, своё неуёмно волненье,
Без тебя невозможно растить урожай,
В неподвластном находиться вечном движенье,
И я вижу в тебе процветающий рай.

 
ДОЖДЬ - 2
 
А. Рембо
 На то он и дождь, чтоб сварливо стучаться
 По окнам и листьям, по влажной земле,
 Он так продолжает усердно стараться,
 Что хочется выйти на улицу мне.

Стоять без зонта под шуршащим потоком,
Промокнуть до нитки, вдыхая озон.
А дождь затихает уже понемногу
 И в цвет изумрудный окрасил газон.

А лужи мутны, по асфальту разлились,
Как будто озёра с большой высоты.
 А, впрочем, недолго они воцарились,
Я в них запускаю кораблик мечты.

И ветер швыряет его пред затишьем.
Измерь, капитан, лужи той глубину!
А киль проседает кораблика ниже,
 Размокнет и тихо пристанет ко дну.

Воздушная жаба от смеха трясётся,
 Свой рот ненасытный раскрыв до ушей.
Она не намокнет, сколь дождик ни льётся.
 А сколько останется в лужах червей!

А ночь промелькнула, и лужи мелеют,
 Везде островками сереет асфальт,
 Слетевшие птицы всё больше смелеют
И подняли даже немыслимый гвалт.

Так жизнь бесконечна в своём проявленье.
Входи в переполненный зрительный зал
 И будешь меняться в своём воплощенье,
 Как дождик, себя до конца исчерпав.

"ЕСТЬ ДВЕ СТРАНЫ..."

  Н. Клюеву

Взошла я народным поэтом
От ясных слюдяных озёр,
 О самом пишу сокровенном,
Как Ханс Кристиан - фантазёр.

Не вижу почти я различья
 Уральских широких земель
От Олонца, то же обличье:
Медведи, болота да ель.


Да волки сбираются в стаи,
И в реках немерено рыб,
Где каждый малец различает,
Какой ему встретится гриб.

Здесь травы густы, словно дебри.
Ты глубже почувствовал Русь,
Но я не поэтому медлю:
Сказать по-другому берусь.

И Сирин мне грустно спевает,
 Что дальше уходишь от нас,
 И грубо тебя обрывает
 Осенний лихой свистопляс.

Вся Русь тебе стала могилой,
И я по Российской да вниз.
Ехидна какая сгубила,
Свой теша минутный каприз.

Но в сказочной Индии выйду,
 Ты знаешь об этой стране.
И нас вознесёт в небо Индра
 На маршальском белом коне.

О ЖИЗНИ И СМЕРТИ

   Н. Рериху

Когда б задумались, что не даётся дважды
 Прожить свой век. Что жизнь и смерть –
 Есть две сестры, рождённые однажды,
 Не могут всех любить или жалеть.

Жизнь на земле проходит быстротечно,
 А дальше тлен холодный навсегда.
Пока порхайте, глупые, беспечно,
 Как мотыльки; теките, как вода!

Лишь прихоть Бога вас вернёт обратно.
И новый круг. И звёзд пропащих блеск.
 Но, может, то - есть огненное братство,
 К чему идёт так трудно человек.


ОЛЬГЕ БЕРГГОЛЬЦ -2

Сидишь и смотришь пристально в окошко.
И сына нет, и мужа нет теперь.
Подрезан стих. Он, как грибы в лукошко,
Ложится плотной стопкою потерь.

Из той войны под грохот канонады
Вам не вернуться. Память всякий раз
Вновь возвращает в омуты блокады,
К печальным строчкам стелющихся фраз.

Не бойся быть наедине с собою,
Такая ж участь каждого из нас,
Не поддавайся выстрелам и вою,
Над головою слышимых подчас.

А пули воздух разрезают лихо,
Шальные трассы грозно очертя.
Есть города, где не бывает тихо,
Всегда вобрать готовы якоря.

Залит покрыт прилива сизой рябью,
В вечернем мраке стелется туман.
 Да, времена, увы, не выбирают
И умирают чаще не от ран.

Ю. Визбору

Не нужно сетей и ножей,
Я еду совсем безоружна.
 Да здравствует вечный сюжет,
 Зелёная, буйная суша!

Не моря морского прибой,
А ветер на ухо прошепчет,
 Поляны пленят красотой,
И сердцу становится легче.

Возможно, затеей пустой
 Прошли предыдущие жизни,
 Но всё же возьму я своё
В заоблачных, ветреных высях.

За этой ли белой горой?
 Но можно подняться и выше.
 Ты только причину открой,
 Которая замыслом движет.
-

"...И пора уже прозу презренную бросить,
 Заодно от поэзии освободиться".
Д.Самойлов

Да, грядёт пора – хватит писать,   
Что поэзию, прозу, - едино.
Только хочется криком кричать,
Что души отнялась половина.

Значит, жизнь потекла на закат,
Но того не хотелось заметить,
Как с рожденья лет много назад,
Когда были мы малые дети.

Сколько в мире написано книг,
Сколько мыслей истерзано всуе!
Одна книга - всего только миг
Ослепительной вспышки вслепую.

Пусть стихи сочиняет поэт,
Пусть вина вкус познает ценитель.
Это было - и этого нет,
Отошло в неземную обитель.

ПАМЯТИ В.АСТАФЬЕВА

Последний поклон не забудем принесть
К широким брегам Енисея.
Дошла до Урала печальная весть.
И всё ж, ни о чём не жалея,

Иду я своею нехитрой тропой
И, новый свой труд замышляя,
Сижу в единенье вечерней порой
И вечные книги листаю.

Да святится имя вовеки твоё.
Победа, Виктор? "Да, победа".
II намять не гаснет, как Вечный костёр,
В сиянье жемчужного света.

 
БАБОЧКИ-1

 А, Разбойникову, художнику
 
Я знала бабочку, что куколкой была,
Что гусеницей важною струится.
Рождалась дважды, стало быть, она,
Вот у кого бы надо поучиться.

Вот ты ползла и грызла тупо лист,
 Зелёная и сочная, как стебель.
Но погляди, в лазури нежной чист
Твой дух взлетел, храня великолепье.

Следила я с пристрастием за ней:
 Сейчас она младенец спеленатый.
Над ней стоит седой старик Морфей,
Его крыла пока ещё не смяты.

В нарядных, платьях предстоит кружить,
Как на балу в цветочном королевстве,
Да им, переродившимся, и пить
Нектар во всём прекрасном совершенстве.

БАБОЧКИ – 2

Это море цветов, это страстный художник природа
Вдохновляет поэта, заставляя творить.
 Эта бабочка знатного, царского рода,
Её можно безумно и пылко любить.

И осыпаться может от ветра и вздоха
С крыльев лёгких пыльца. Хрупкий маленький мир.

Только сколько ж в себя он вмещает, ей-богу,
Если так в небеса он легко воспарил!

БАБОЧКИ – 3

Что в ней? Лишь трепет мотылька
И нежность крыл с цветастой пылью.
 Лети, тебе я не указ,
 Навстречу света изобилью.

Ты без конца меняла вид,
Покуда бабочкой не стала.

В тебе ни злобы, ни обид,
В кого бы вновь ни превращалась.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ БАБОЧЕК

Крыла за спиной вырастают внезапно.
 Ты муза и бабочка, прихоть богов,
 На свет появилась совсем не случайно,
Пленяя нарядом цветных лоскутков.

Сперва осязала ты тонкость нектара,
Чтоб соки и яды могла различать,
И крыльев легко расправлялася пара,
 Учинись летать, а затем выживать.

И стали к людей превращаться иные,
 Живут среди нас, оглянитесь вокруг.
И если, то, прошу, не ловите:
 А вдруг они боги и бабочки вдруг!



II. БЕСЕДЫ


Да есть ли Ты на самом деле. Боже,
 Никто не видел твоего лица.
Порою кажется, что Ты не так уж сложен,
Но нет Познанью, только вот, конца.

Я вся в грехах, а Ты - сплошное солнце,
 В лучах Твоей любви боюсь сгореть.
Что было лучшее - пускай назад вернётся,
И уничтожь само понятье - смерть.

***

Наступит прекрасное время,
 И счастье, как солнце, взойдёт
Навстречу иным поколеньям.
 Им больше, чем нам, повезёт.

Святое избравши безбрачье,
 Я движуся в гору с крестом.
 И Божия Матерь заплачет,
Как будто о Сыне своём.

Но мир изменить Он не в силах.
 И Бог на погибель ведёт.
Простил Он. А я не простила.
Иуд равнозначен исход.

И жить я не стала бы вечно.
 Рождаться, не зная зачем;
И смерти бояться, конечно,
 Став звёздною пылью систем.

И в пыль эти строки со мною,
 А, может быть, позже уйдут.
Ещё одной глупой весною
 Беспечно они отцветут.

Творенья в полёте безумны,
 "Капричос" - их Гойя назвал.
 Над нами коварные думы
 Глумятся и правят свой бал.

И всё же я вольная птица,
Мне крыл не подрежут, раз нет.
 И просто мараю страницу.
 Чего там, Написан Завет.
 
МАРИИ

Я поняла, зачем ты хмуришь брови.
 А, между тем, не ты ль мою любовь
Взяла из сердца, слёзы приготовив?
Они ж вернут её, возможно, вновь.

А жизнь течёт вперёд неумолимо;
И мне пока что времени момент
 Ещё подвластен; ангелом хранима,
 Стихи, как дети, просятся на свет.

И сразу в крик, и требуют вниманья,
Я бережно несу их и храню,
Им предстоят и радости свиданья,
 И боль за то, что предадут огню.

И о тебе я думаю, Мария,
Ты Сына своего пережила.
И купола сияют золотые,
И о Христе звенят колокола.

О СЛОВЕ, ИЛИ ХВАЛА СЛОВУ

Понравиться Слово вам должно,
 Поскольку спустилось с небес.
 И многое стало возможным,
 И кажется, что Он воскрес.

Летит по земле Божье Слово,
Предвестник великой Любви.
 Душа, окрылённая снова,
 На круги восходит свои.

Восстаньте из царствия мрака!
 Разрушатся здания тьмы.
И души людские из праха
Восстанут, смертельно бледны.

А если записано Слово –
В ответе Создатель его,
 И Слово-то, в общем, не ново,
Но, всё же, дороже всего.

Кружится невидимым роем.
 Великая тайна письма,
 Её никогда не откроют,
 Пускай остаётся она.

Мы Слову великому внемлем,
Ведь им призовёт Он на суд,
Под стройное ангелов пенье,
 Под пышный последний салют.

  О ЖИЗНИ

Из клетки вырос маленький зародыш,
И был он рыбкой, жабрами дышал,
Затем с младенцем испарились воды,
И мир безумный криками пронзал.

Как страшно быть изгнанником из рая:
Не знаешь ни начала, ни конца,
Для всех людей с рождения чужая,
Дочь одного великого Творца.

О ЛЮБВИ

Наедине с Тобой творить.
И нету третьего меж нами.
Хоть не умею я любить
Того, что нету пред глазами.

А Ты всевидящ, Ты - везде,
Я не одна Тобой любима,
Что захочу, могу иметь,
Но прохожу в гордыне мимо.

Другой мою волнует кровь,
Он к сердцу подобрал отмычку.
 С годами сменится любовь,
Войдя в ненужную привычку.

Вот образ создан и молчит.
Но душу юную вдохнули.
Она стихом заговорит
И краской явится лазури.

И будет очень долго жить,
Покуда чувство не остыло.
 Его возможно позабыть.
 Но скажут: как она любила!

О КОНЦЕ

 монахине Марии

Всё кончится крестом: и купола церквей,
И путь последний, строгий и печальный,
И над душой возвышенной твоей
Угрюмостью повисшее молчанье.

Итак, нет царства рая на земле.
Кромешный ад. Но музыкой далёкой
Доносит колокол, что счастье - это смерть –
Достигнуть совершенства Бога.




ВОЗВРАЩЕНИЕ

И вновь к Нему я, блудная, вернуся,
 По свету покружив и вдоль, и поперёк.
У царских я Его простёрлась ног,
В моих глазах не встретишь больше грусти.

И жизнь, как сон, туманно в Лету канет.
Ещё одна. Клянуся, не приду!
Но вдруг, гуляя в призрачном саду,
Знакомый запах чую я в тюльпане.

Хоть это сон - мне не сорвать букета,
 Но вспомню воплощений череду.
 О запах тот! В который раз паду
В грехе, ведь я осталась Ева.
-

Я вечный студент, меня бросил Учитель;
Я ветреной Евой вкушаю плоды;
И тихою кельей светится обител;
И снятся цветущие буйно сады.

Мне глупо мечтать, как девчонке в пятнадцать,
И часто приходится слышать упрёк.
Осталось немного совсем продержаться.
И, может, Господь выдаст больший паёк.

Совсем отказаться, наверно, не вправе,
Суду так и так всё равно подлежу.
И, чтоб Твою Мать, не забыть сказать: ave!
К какому-нибудь обратясь падежу.


 АРКАИМ (продолжение)



 В АРКАИМ!

Когда от жизни что-нибудь хотим
И нового возжаждем ощущенья,
 То поезжай немедля в Аркаим,
Там ждут тебя иные впечатленья.

Там человек давно не редкий гость.
 Мы правы в том, что многого не знаем,
 И даже о себе всё как-то вскользь
Лишь тем, что есть, порой напоминаем.

О Аркаим, вместилище богов,
Ты мой сосуд, не выпитый до донца!
Ты тыщу лет ещё стоять готов, -
Так нужно людям огненное Солнце.

Верь в Заратуштру, во что хочешь верь,
 Наедине побудь с самой Природой!
Она сама откроет в счастье дверь,
Неважно ей какое время года.
-

Поехали со мною в Аркаим,
Который раз - попозже подсчитаю,
К ветрам неуправляемым, шальным,
К зелёному распущенному маю.

Там и сейчас застывшие века,
 И небо звёздное покоится на месте,
Отчётливо сверкает Зодиак:
Над судьбами таинственный наместник.

Там греют спинку ящерки уже,
 Как в дудочку, свистит сурок забавный,
 Похожи медные гадюки на ужей,
Садится шмель на лепесток купавы.

Признаюся, что как Омар Хайям,
Любовь к вину частенько восхваляю,
Её оставлю, впрочем, рубайям,
 Перед природой голову склоняя.

Красу степей не сможете понять,
Ни разу не бродив в её просторах.
Хвала, мой Бог, что Ты сумел создать
 Усладу глаз в диковинных узорах.

Красу степей не сможете понять,
 Ни разу не бродив в её просторах.
Хвала, мой Бог, что Ты сумел создать
Усладу глаз в диковинных узорах.

  НОВЫЙ АРКАИМ
 
Входите в дома, новосёлы столицы,
На старую ауру лейте свой свет.
Давно не несутся, скрипя, колесницы.
 На много загадок не найден ответ.

И люди другие в вулкане притихшем.
Остыл и на части разделен пирог.
Я думаю: дан он оборванным нищим,
 На твой, Аркаим, заступая порог.

Кто ищет любовь, тот находит взаимность.
О, как же знаком блеск в глазах торжества!
И эта, почти что святая невинность,
 Она от природы досталась родства.

Посредством желанья становишься магом,
Лишь в гору подняться себя ты заставь,
Наш тесный союз связан узами брака,
И голос так ясен небесных октав.

А кто-то приходит на поиски знанья.
 Вперёд, сатанисты, горите в аду!
Над травами ведьма твердит заклинанья
И варит гадюку в цветочном меду.

Но был там один не поэт, не учёный,
Не зная, зачем он приехал к снегам.
 Его подхватили могучие волны;
Противился им он, силён и упрям.

Но что враждовать со слепою стихией!
 Сломили его, словно щепку, они.
И вот позади уже годы лихие,
И вскоре они воплотятся в гранит.

И будут светиться сиянием буквы,
Как будто их выжег священный огонь.
Когда вострубят ещё медные трубы!
А камня тепло ещё помнит ладонь.

* * *

Цивилизация, неужто ты пришла
В прекрасный край, от города далёкий?!
 Да, в сущности, ничто и не дала
Лишь привнесла невежества пороки.

Здесь жгут костры, ну в точности, как встарь,
И совершают жертвоприношенья.
И лунный лик - сверкающий фонарь,
Свой свет струит под флагом искупленья.

Здесь притяженье чувствуешь степи.
 И это зов давно ушедших предков.
 Дорога торная из яшмовых крупиц,
 Как тротуар асфальтовых проспектов,

 Она ведёт в долину чёрных змей
 И обрывает все концы внезапно.
 Цвет спелой ржи склоняет суховей.
 И нет дороги мне теперь обратной.
-

Говорят, здесь народ жил давно златокудрый,
Поклонялись природе, были с нею в ладах.
Эти арии были и красивы, и мудры,
 В укреплённых селились, подле рек, городах.

Их глаза голубые - опенка пречистого неба,
А их стрелы быстры, словно конь удалой.
Побывай в том краю, если гам никогда ещё не был,
 А потом возвращайся, что бы там ни случилось, домой.

Помолясь очагу, я стою у горелки.
Выполняю обыденной женщины долг.
И злорадно гремят, громоздясь друг на друга, тарелки,
 Но с восходом уйду на манящий Восток.

И станцует диковинный танец приветствия Шива,
 По движениям рук я пойму, что он хочет сказать.
Горы я перешла не за ради наживы,
И теперь не могу обо всём не писать.

НАСТУПЛЕНИЕ НОЧИ НА АРКАИМЕ

Весёлая река бежит неторопливо,
Замедлив шаг, по яшмовым камням,
Спешит по многочисленным извивам.
 Каким теперь ты близка берегам?

И, вторя ей, не гонит волны ветер,
В степи глухой сгорает блёклый луч,
И веет холод от былых столетий.
Седой Урал, ты так ещё могуч!

Ночного неба светит отраженье,
Оно преувеличено в воде.
Трещат в костре сырелые поленья,
В огонь охота пристально глядеть.

Мигали звёзды, свесивши главу,
Как будто бы подвешены на нитях,
Я пять из них на помощь призову,
Пусть этот свет другие тоже видят.

 А, может, звёзды - пламя от костров.
 Которые не выгорят до пепла.
 Их всех не счесть, как мысленных слонов,
 Несущих знаний груз попеременно.

Уйди, уйди в рассветный ранний час,
Кудрявый сад цветов золотоглавых!
 Вас больше нет - есть листопад сейчас
И на земле похожие купавы.

ГОРОД ЗАБЫТЫЙ

Повторно город будет позабыт.
 Поверьте, слово сказано не всуе.
 Другая жизнь на улицах кипит.
Другой народ гуляет и пирует.

Дома многоэтажные, мосты,
 Поставлены услуг и на потребу,
Вон устрицы скользят послушно в рты,
 Но всё ж хвала воде, огню и хлебу!

Названия на карте не найти,
И не был он, возможно, Аркаимом,
И аура когда-то догорит,
Река усохнет, потемнеет глина.

 Пустынные и дикие места.
 Зачем вам след, коль нету человека!
 И Твой поэт, Создатель, так устал,
 Что стала в тягость вдруг библиотека.


КАМНИ АРКАИМА

Округлые гальки, обломки военных орудий
Из яшмы зелёной, по красной же речка прошлась,
Возьмите на память, за это никто не осудит.
Обломки прошедших веков, их мелкая часть.

Когда-то в вулкане кипели могучие страсти,
 А в жерле его на небо взносили мольбу и хвалу.
Но страсти давно откипели, а жерла угасли
 II можно присесть и погреться к костру.

Прекрасные камни о буднях кричат Аркаима,
Вы вещи в себе, талисманы глубин.
Я вами ранима и также хранима,
Кто б ни были вы: гранит или аквамарин.

Я камни ценней оставляю Земле, не тревожа богатства,
 Её обижать почитаю за грех,
 Дано мне на ней обитать и стихом забавляться, 1
 И восторгаться кристаллов игре.

КОЛЕСНИЦА

Летят друг за другом, как птицы,
 Бесстрашно навстречу врагу
 На вспененных конях арийцы,
И ждут их назад к очагу.

За землю и правое дело,
За семьи и радость труда
 Восставшее солнце вскипело,
 И лавой взыграла вода.

И тысячи жертвенных агнцев,
И сотни тельцов на костре,
 И кровь протекает меж пальцев.
Застыв на высокой горе.

Впиталась навеки в лишайник.
Пустынная степь, ты гляди,
 Потом расскажи без утайки
 О страшных веках позади.

И даже вулканы не в силах
 Согреть остывающий луг;
Так спите ж в просторных могилах
Под сенью сожжённых лачуг.

Но надобно двигаться дальше,
 И мысль заставляет нас жить,
 Она же дорогу укажет.
Попробуй её удержи!
-

Я сидеть не могу у костра
И в движении вечном всё время,
Вот опять собираться пора,
Как цыган неуёмное племя.

Я направлю шаги свои в степь
К поседевшей от солнца ковыли,
Серебристая речка, как цепь,
Сапоги нахваталися пыли.

Я в бескрайность степи влюблена,
Звёзды крупные скучились в небе,
Ничего никому не должна,
О насущном задумаюсь хлебе.

А в ушах тишины голоса,
И курганов скользят пирамиды,
И паук, как всегда, при часах,
И котомка, видавшая виды.

Колесница примяла шалфей:
Не восстать больше поросли дикой.
И балуется ветер Орфей
Со своей дорогой Эвридикой.

Я признаюсь, что вовсе не та,
А он треплет меня и смеётся:
У тебя есть её красота,
А она просто так не даётся.

Снова хочется в шум городской
 После странствий своих окунуться,
 И пусть дождь барабанит косой
С никому не понятным безумством.

 В ПОИСКАХ СЕБЯ

Где я прошла - в цвету стояла степь,
 И был арык, заброшенный навеки.
Я ем чужой, не мной взращённый хлеб,
 Полу прикрыв мигающие веки,

И думаю: "Куда же повернуть?
То ль в Индию, страну зороастрийцев,
Или, расправив на просторе грудь,
В Китай махнуть на пыльной колеснице".

Завидую - был сладок урожай,
Хоть это чувство, говорят, плохое.
Планете тесно - ей не угрожай,
 Оружье есть у многих боевое.

Вы это бросьте, я всего лишь гость
Своей земли, которой нету краше.
Пишите письма, но не авось:
 Большая Степь, Челябинск, для Наташи.

 И вот письмо, представьте, что пришло,
 Откуда я совсем не ожидала;
 Почтовый голубь лёгок на крыло.
 Привет, Восток наложниц и кинжала.

 Ты всё цветёшь. А я на полпути,
 Не затащить меня в твой рай - нирвану.
 Жизнь на земле никто не возместит,
 В ней без того полным-полно обмана.

 Мне снится лотос, пальмы и слоны,
 И змей клубок распутываю снова;
 А горы здесь у нас и так и видны,
 И жажду только нового улова.

 СОНЕТ АРКАИМУ

 Я возвращаюсь мыслью в Аркаим,
Он первый том сокровищниц Востока,
Над каждым кругом серебрится нимб,
К нему идут и едут издалёка.

Но как делить, давно пора решить,
Мне христианский крест принадлежащий,
С язычеством раздвоенной души,
 С которым я соприкасаюсь чаще.

Вот и весна здесь тоже ни при чём,
 В ней так судеб легли хитросплетенья,
 Чтоб отпереть Алисиным ключом
Дверь к тайне своего происхожденья.

Наиярчайшая к нам ясная звезда
Источник всех религий навсегда.



 V. И ВЕЧНЫЙ БОЙ...


Есть войны и в мирное время,
 Вдоль линии фронта стихи.
 И войско приходит в движенье
Одним мановеньем руки.

Идут в наступленье поэмы,
 Занял оборону сонет,
 Да будут герои бессмертны,
Как их полководец поэт.

Дают ордена боевые,
Чтоб вкус не забылся побед,
 Как красные флаги России
 Немеркнущих огненных лет.

22 ИЮНЯ

Если б знали, что это начало разгрома,
Не пошли бы в Россию топтать сапоги.
А солдаты воюют далеко от дома,
Даже письма писать им порой не с руки.

Всколыхнулись окрестности, рвались снаряды,
И пожар пожирал атрибуты войны,
И ещё не искали героя награды,
И оставлено было почти полстраны.

Как положено маю купаться под солнцем,
Так поёт соловей перед летней порой.
Выжидают на дальнем Востоке японцы
И готовы чинить, словно волки, разбой.


Мир не может подолгу оставаться безумным,
И победно уже над Рейхстагом взвился
Красный флаг. Этот бой не последний, но всё-таки трудный.
Ведь нам, русским, никак без России нельзя.

За победные вести выпью снова и снова,
И никто не осудит за это меня,
Потому что несёт моё веское слово
 Самобытность народа и пылкость огня.

***

Салют сорок пятого года,
Тогда ты был тоже красив,
Мы вышли с тобою из моды,
Орудья войны зачехлив.

Грохочет вдали канонада,
Как будто бы снова война.
Салютов победных не надо,
Пусть радует лучше весна.

А если её не дождётесь,
То я посвящу вам стихи,
Вы также, наверно б, сказали
Про это, когда бы могли:

Про небо, залитое светом,
 Про вид на спокойный Миасс;
Вы были здесь, может, проездом
 И в окна глазели, смеясь.

Победа уже миновала,
Давно всему дань отдана,
Но это ваш день, ветераны,
Да здравствует мир и весна!

ПЛАЧ

Я слышу в ночи, как плачет Луна.
 А это лишь только обман,
 Сегодня она необычно бледна,
 В холодный одета туман.

Пришла беда - отворяй ворота,
 Но щёлкнули туже замки,
 Сомкнулися плотно дверные уста,
Залились тревожно звонки.

Видала Россия и ближе врага,
Когда преступал он порог.
 Но как допустить ты такое могла,
Что сын твой теперь занемог?

Стоптались донельзя сапог каблуки,
И много осталось наград,
 По-прежнему, правда, пусты кошельки,
 Одной только медью звенят.

Не с этой земли ли бежал Чингисхан
С поганой Ордою своей?
Ты был на коне и тогда, ветеран.
 Разбивший железо цепей.

Война возникает то тут, то там,
 Солдаты шлют в письмах привет.
 И, вслед воздыхая тяжёлым гробам,
 Всё будешь искать в них ответ.
-

Проходит любовь через сердце,
В нём место спеша отыскать,
Как будто открытая дверца
Готова радушно принять.


О звуки серебряной лиры,
Умолкните ль вы наконец!
И хватит ли красок палитры
На всё, что замыслил Творец?

И счастье некстати, и горе-
Захлопнута странная дверь.
И рай - это как санаторий,
Где больше не будет потерь.
-

Я нам пишу о том, что пережито,
И благодарна также за ответ.
Пока живу, не будет всё забыто,
Сколь ни минуло б быстротечных лет.

Пусть я была порой несправедлива,
Но наступил прозренья жданный миг.
 Тебе, Телец, смотри, готова нива,
У ног она расстелена твоих.

 Мы семена бросали в землю вместе,
И горько мне теперь смотреть одной,
Что боль мою в себя, не знаю, вместит,
И пахнет душно скошенной травой.

ЖЕЛАНИЕ ПОБЕД

Нас новый век по-своему рассудит.
Пусть говорят - сейчас не до поэм,
И повсеместно залпы из орудий,
Но я предвижу важность перемен.

Среди дождей и сырости осенней
Границы фронта движутся на нас,
За преходящим солнечным затменьем
 Не испугать народных дружных масс.

Мы победим и с верой, и с надеждой.
Но, коль стоять, так будем до конца.
Орёл - наш герб, прошу, не падай решкой,
Не клюй зерна горячего свинца.


ДЕТИ ВОЙНЫ

Не кукольной Барби наряды
Чумазых детишек влекут:
Латунные гильзы снарядов,
Из досок и щебня редут.

И танк настоящий подходит,
И грозно моторы урчат,
Пусть детство скорее проходит,
 И новых прибудет солдат.

И солнце с большою улыбкой
 Луч жёлтый бросает на дом:
Рисунок надежды в картинка, -
А дом был на месте пустом.

 ОГОНЬ НА СЕБЯ

Вызываю огонь на себя,
Мало шансов спастись,
Но за тех, неизвестных солдат,
За которыми целая жизнь.

Эй, опомнись, ведь это война,
Где пустяк принимают всерьёз.
Батарея, добавь же огня!
И в последний бой - в полный рост.

У ВЕЧНОГО ОГНЯ

Проходит всё, и он, увы, не вечен,
Но пережить способен меня.
И на торжественной какой-нибудь встрече
Просто скажу: добавьте огня!

Как па войне чтоб и в мирное время,
Только на сердце льды холодны.
 Память не вычеркнет ярость сраженья.
 Вам, не вернувшимся с этой войны:

Из подземелий Аджи-Мушкая,
Из лагерей и горячих боёв,
Рвётся под небо, не угасая,
 Странное пламя, как факел Богов.

Трепет души, целость счастья не знавшей.
 Я перед светлой смолчу простотой
И попрошу, милость свыше снискавши.
-Награди, Боже, их неземною звездой!


 VI. ЛЮДИ И ЗВЕРИ (продолжение)



МОЕЙ КОШКЕ

За трёхцветною дикою кошкой
Я давно наблюденье веду.
 Что глядишь, дорогая, в окошко,
 Разве там тебя кормят и ждут,

Разве там ты заботой согрета,
 И ведётся на равных игра?
Но глядит с любопытством Одетта
В закоулки родного двора.

Па балетное сделала ножкой,
Грациозно взлетела на шкаф.
А на узкой за домом дорожке
Ждёт взъерошенный с важностью граф.

Он сражался с врагами свирепо,
Потерял, как и Нельсон, свой глаз,
 И победы одерживал слепо,
Зря не тратя напыщенных фраз.

Одинокий бродяга стучится.
 -Если любите - дайте мне знать.
Я в вас с первого взгляда влюбился,
 Не хочу этот шанс упускать.

В обозначенном месте встречались
Под моим затемнённым окном,
 Часы счастья у ночи украли,
 Словно сала кусок за столом.

Сколько раз, окруженные тайной,
Мне мерцали раскосы глаза,
А весною, совсем неслучайно,
 В марте вспыхнула страсти гроза.

И внезапно Одетта сбежала
С неизвестным и пришлым котом,
Что вернётся она, я же знала,
Только всё это было потом.

Вижу в окнах ближайших подвалов
Я с десяток пушистых Одетт,
А моя забралась в одеяло,
Словно здесь её больше и нет.
-

Я тащусь в поводу у своей же собаки,
Пре довольна своею хозяйкой она.
Совладает с которой, конечно, не всякий,
Но собачья ей дружба зачем-то нужна.

Мы в одной конуре в шкуре разного зверя
Проживаем свой век, никуда не спеша,
 Если кто-то один безнадёжно потерян,
 То страдает при этом одна лишь душа,

Я могу не вернуться, уходя в неизвестность,
Так печальны бывают собачьи глаза,
Я готова занять у дверей её место.
Но собаки не плачут, а моя прокатилась слеза.

СУКА

Инстинкт победил; принесла целых восемь щенков,
Пусть слепы пока, но мир перед ними.
Таинственно пахнет густым молоком.
Их на ноги вскоре неведомой силой поднимет.

А острые зубки, как верх треуголки.
Растут, всех теперь не сосчитать.
 И пробуют в играх друг с дружкой силёнки.
И хочется есть постоянно, и спать.

И можно давать понемножечку мяса,
Им делится с ними голодная мать,
Устав расточать бесконечные ласки.
 И я начинаю её понимать.

ЗЕЛЁНАЯ ЧЕРЕПАХА-2

Твой жадный мозг впитал в себя века,
 Поведать миру ты могла б немало.
 Но ты молчишь. Полу прикрыв слегка
Недвижный взор. Хвалиться не пристало.

Частица вечности, спокойно спи в тени,
Пусть проплывают с вьюком караваны,
Нещадно солнце жадное палит,
 И просят пить могущественные страны.

ГАДКИЙ УТЁНОК

Остаться иль нет жёлтым гадким утёнком?
А в сказке он вырос и лебедем стал.
А стая курлычет над озером звонко
На юг улететь ты, мой друг, опоздал.

 Остаться ребёнком? Но так не бывает.
 И лебедь с утёнком простился навек.
 И белый красавец подругам скучает,
И белый стреляет навзлёт человек.

 Тот падает быстро, подкошенный дробью.
 С любимой гнездо никогда не совьёт.
 Над лебедем белым с запёкшейся кровью
 Рыжеет и плачет под ветром жнивьё.

 
БЕЛЫЙ ВОЛК

Белый волк, не рычи, я ошиблась, скажи,
 И улыбку смешала с оскалом.
Я в твой лес прихожу посмотреть, как лежит
 Яркий снег на земле покрывалом.

Будет лес зеленеть, а тебе не поспеть
За ним следом, лишь шерсть полиняла.
Будешь страстной любовью к волчихе гореть,
Чтоб она за тобой побежала.
 
Та волчиха уйдёт, и её не найти.
 Ты не вой на невинные звёзды.
Тебя встретит другая на верном пути,
Когда кончатся люты морозы.

Посмотри на себя, ты белее снегов.
Пусть же воет заносчиво' вьюга.
 Не травите ни белых, ни серых волков,
Это просто собака без друга.

Я вернуся опять, сколько б ни было дел,
Через трудности и расстоянья.
 Есть у нас нечто общее: трудный удел,
В одиночку искать пониманья.

  СУЧЬИ ДЕТИ

Щенки волков отловлены и в клетке,
Пытаются их приручить напрасно,
 Они наивные по малолетке,
 Но палец в рот им класть опасно.

Стремленье убивать передала волчица,
На всё, что движется, смотреть как на добычу;
И сучьим детям нечего учиться,
Пусть только мясо побросают в пищу.

Луна располнела, но выть на неё ещё рано.
 Магический круг одиночества не одолеть.
О том призадуматься, и становится страшно.
 Но, силы небесные, как по волчьему хочется петь!

КОЗА В ОГОРОДЕ

Запустили козу в огород,
И теперь там ничего не растёт.
Распалилась не на шутку коза.
Ах, как хочется ей всё-то знать.
Изодрала молодые дерева.
Ох, коза, как ты не права.
Только выйдет на простор, так держись.
 Весела с козой злая жизнь.
Выручал не раз козу крепкий лоб,
 Много ставили на нём разных проб.
 Если дать её рога да всем нам,
 То наделали б мы дел тут и там!
Ох, уж эта коза-дереза,
Ну не держат её тормоза!
Даже сладкое молоко
Достаётся от неё нелегко.
Ты священна, как Петух и Телец,
Ты сестра кудрявых овец.
И мы любим тебя, Коза
Голосуем всегда только «за»!
Ты шалишь во дворе не со зла,
Потому и любима, Коза!
 
 МОТЫЛЬКУ-2

Всё кружишься, кружишься, кружишься,
Тратя силы напрасно свои.
Найти выход никак не решишься
На просторы вселенской любви.

Тень мелькает, кромсает страницу.
Ох, опять эта лампа влечёт,
Словно глупую, жалкую птицу,
Ослепит и крыла обожжёт.

А из форточки веет свободой,
Она вторглась, прохладой маня,
Потрясая застывшие своды,
Снова в пекло бросая огня.

Ну, прозрей, наконец, легковесный,
 И бросайся теченьям навстречь
 С удалою ухарскою песней,
 Не давая себя им увлечь.

И за смелость награды нет выше,
Чем порхать с упоением всласть.
 А поэт с сожаленьем напишет:
 По-английски ушёл, не простясь.

 КУКУШКИНЫ ГОДЫ
 
Так кому считала ты года,
Я теперь, конечно, не узнаю,
Но благодарила я тогда,
Их хватала, даже не считая.

И сюда вернулася я вновь,
Серая крикливая кукушка,
 Что-нибудь давай-ка про любовь,
Добрая старинная подружка.

Жду, как раньше, криков у реки,
 Та боками круглыми вихляет,
И стучится гулко кровь в виски,
 Сердце в ожиданье замирает.

Робкое доносится. Ку-ку.
Плачу над бесхитростною песней.
На своём коротеньком веку
Кажется средь всех она чудесней.



VII ПО УРАЛУ



СУМАСШЕДШАЯ ВЕСНА

Я буду поливать вином деревья,
Они распустятся, пьянея в час весны,
И чаши с соком полны вдохновенья,
И буду с вкусом горечи они.

О, пейте влагу крепости живучей,
Наполнив ею каждый ранний лист,
И жизнь опять становится кипучей:
И шелест трав, и щебетанье птиц.

Цветы пробудятся, благоухая рьяно,
Мускатом ли, нектаром – всё равно.
О, сколько миру явлено дурмана
Под золотой изменчивой луной!

БЕРЁЗОВАЯ РОЩА

Что может быть краше берёзовой рощи,
Теплее объеденных лосем стволов?
Их жук без устали с усердием точит,
Бесцветную пьёт сладковатую кровь.

И гордо берёзы колышется крона,
И хочет поведать нам беды свои,
И плачет она без единого стона,
И хочет признаться смущённо в любви.

Я вытру берёзы печальные слёзы
И их соберу в небывалый стакан.
Ах, только б хватило поэзы и прозы,
Ах, только б умчался холодный туман!

БЕРЁЗЫ ВЕСНОЙ
 
 
Берёзы, стройные берёзы.
Собранье полное камен.
 Ах, сколько вас, какие позы,
Что за изысканность манер!

И я не видела ни разу,
 Чтоб головой поникли вы,
 Переливаетесь, как стразы,
 В убранстве девственной листвы.

Запутанный, пьёт соки корень,
 В нём неуёмна жажда жить.
В себе уверен, что способен
 Покой зимы преобразить.

И зайчик солнечный пробрался:
Посланец солнечной игры;
То исчезал, то появлялся,
Сливался с белизной коры.

И, равнодушные, глядели
Берёзы вдаль поверх голов.
Не так ли надо жить: без цели
И без ответа на любовь?

ЛЕПЕСТКИ ОПАВШИЕ

 1

Роняет липа мне на плечи
Нежнее пуха лепестки.
Июнь цветением отмечен,
Его шаги быстры, легки.

Его румяна слишком белы.
Медовый запах потеснил
Фиалок чары и омелы,
И вдохновение пролил.

2
Я парю, наконец, над землёю,
Я витаю мечтой в облаках,
Там, где липы толкутся гурьбою,
В белоснежных тону лепестках.

Вся аллея усыпана ими.
В молодую упали траву.
И одно только слышится имя.
Я его безнадежно зову.

3
 
Раз в году увидится такое,
Как кудряво липы расцвели,
 Белые па синем небосклоне,
Веянье красавицы-весны.

К ним снуют прожорливые пчёлки,
 Липовый готовят в ульях мёд,
А цветов увядшие осколки
Тают на асфальте, словно лёд.

IV

Скоро липы отцветут душистые.
 Я забуду запах их и цвет.
Но они такие были близкие.
 Жаль, что их со мною больше нет.

Многое я за год растеряла,
Так легко слетают лепестки.
 Я от них немножечко устала,
 А они не скажут: "Отдохни".

* * *

Лепестки исчезают незримо
 И забыты почти что на год.
Поглядите, спешащие мимо:
 Снова чист голубой небосвод.

Мне не надо сиреневых веток,
 Тополиных пушистых серёг,
 Не спеши с наступлением, лето,
Легкомысленно, как мотылёк.

Будут ранние горьки ранетки
Под ногами давиться на сок,
 А дни тёплые стали так редки,
Видно, плохо их кто-то сберёг.

ПЕРЕХОД К ЛЕТУ

Красотами светлого мая
По горло я нынче сыта,
Хочу, чтоб картина другая
Украсила наши места.

И грянет июнь изумрудный,
И соки польются в плоды,
Так сын возвращается блудный,
Уставший от чуждой среды.

Готовлю грибное лукошко,
В дорогу нехитрую снедь,
Вот выгляну только в окошко,
Хороший ли выдался день.
-

Дождь не унялся, сколько ни просила
Я передышки в грозовую ночь.
В стихии притягательная сила –
С ней глубине души побыть не прочь.

Так комары перед грозой свирепы,
И каждый шорох слышен издалечь,
Но дождь подъемлет будущие хлебы,
И я воздам ему хвалебну речь.

КОКОЛЬЧИКИ

Колокольчики яркие, синие,
Слышен шёпот их робкий в траве,
Тонких кружев изысканны линии,
Тянут нежно-зелёную ветвь.

Разбросали осколки небесные.
На поляне, и то - не собрать.
Сердце радуете, чудесные,
 Нежный запах - не передать.

Наслаждайся. Хотя б на мгновение
В этот мир ароматов войдёшь.
Это то, что зовут вдохновением,
 То, что трогает душу до слёз.

Так звените, осколки небесные,
Во всю мощь золотых язычков,
 Пусть слетаются пчёлки окрестные
 Пить нектар из душистых цветков.

ВЕТКА СОСНЫ

Ветка сосны упала на землю, покрытую хвоей,
 Та порыжела, а ветка ещё зелена.
 Я подняла её, ибо она того стоит,
С нею давно легко рассталась сосна.

Ветка попала в гранёную вазу,
А это уже икебана чистейшей воды.
Веток не может стоять несколько сразу,
Так как во всей полноте формы не будут видны.

И свет играет с каждой иголкой,
Как в природе почти. Но что-то не гак.
Сто раз икебаны б добавить, да ещё но пол столько,
Чтоб стал не заметен пустяк.

ЯЗЫК ЦВЕТОВ-1

На иностранный перешла с июня.
Цвела сирень. Я говорила с ней.
Под звон дождя из чаши полнолуния
Твой аромат казался всех сильней.

Ты отцвела и вскорости опала.
Я ощутила горести разлук.
А через день уже негодовала,
Терзаясь от нелепых, странных мук.

Но розовел раскидистый шиповник.
Пора бесед и встреч лишь началась.
 Он был колюч. И жажда прекословить
 Успела раньше лепестков отпасть.

Мы о любви шепталися с ромашкой,
И в незабудках нежились мечты,
Был разговор с цикутою с натяжкой,
Я избежала чудом темноты.

О вкусах я поспорила с люцерной,
 И сладко пахло сеном жёлтых трав,
 Кукушка годы считывала мерно,
 На этот раз меня не обокрав.

1

Кувшинка гордится своей красотою,
Снег горных вершин затмив белизною.
С восходом закроет лицо паранджою.


2

 Зовут тебя поповник и ромашка,
 По краю лепестки, а в центре чашка.
 Спроси шмеля: что в ней, не бражка?
 3

Я своё не узнаю последнее лето,
 Но лучами любви оно будет согрето.
Ах, не надо писать так печально про это.

4

Не позабуду лето жаркое и донник,
 Благоуханной свежести источник.
Я твой навязчивый поклонник.
-

Я охмелела в травах окаянных
 Среди полян, затерянных в лесу,
В цветах паду благоуханных
И буду пить по капелькам росу.

И улыбнусь без ложного лукавства,
Что чувствам новым место есть ещё.
Всем говорить о пользе пьянства;
Что человек с рожденья обречён

Идти на Вы с природой созиданья,
Когда ей только стоит захотеть,
Все выполнять её желанья,
И никогда ему не протрезветь.

МИАСС

 Куда течёшь, игривая река?
 Я знаю путь и сеть её изгибов,
У ней характер мирного щенка
 Пока мелка, не слишком тороплива.

Но в половодье и дождливый год
Характер портится, и говор недовольный
На берега течение влечёт,
И даст, Миасс, тебе разлиться вольно.

И дальше бы сидеть на берегу
И наблюдать со стороны забавы.
 А вдруг п я куда-нибудь сбегу,
На берег левый или берег правый?

Когда жарою вся истомлена,
 Я погружаюсь в воды охладиться,
 То носом рыбки тычутся в меня
 И приглашают с ними порезвиться.

Не против я, но тяжела в ученье,
И с летами подрастеряла прыть,
Да и река медлительнее в тени,
Мне по теченью легче будет плыть.


УВИЛЬДЫ – 3

Над озером низко стелится туман,
Похожий на те, что ползёт в сновиденья,
 Всё то, что ты видишь воочью - обман.
Стихия свободна, поэтому вечна.

И волны свершают ужасный набег,
На камни со злобой бросаясь с размаху,
 И стонет под гнётом измученный брег,
 И гнутся деревья, объятые страхом.

И нрав обуздать твой пытались не раз,
 И чаша с кристальной водою мелела.
Да только давно та минула пора.
 Швыряешься тем, что внутри накипело.

Колышутся травы подводных земель,
 И серая пена, как кружево, свита,
Волна подбирает, уносит отсель,
Что встретится ей, утихая для вида.

Все лучшие чувства отдав Увильдам,
Вовек не дождёшься ответа,
 Холодно взирают его зеркала, -
В природе взаимности нету.

В нём тайна скрывается диких озёр,
Горами окруженных в соснах и липах,
Прозрачные воды ты вдаль распростёр,
 И ноги, как пёс, они лижут шумливо.

Тебя полюбили за силу стихий,
За плёсы, что ловят закаты,
За жирные блёстки ершовой ухи,
 За все не зарытые клады.

УВИЛЬДЫ – 4

Туман прогнал всходящий день лучистый,
Тиха вода, и камыши стоят,
За берегами дальними струится
В отрогах гор сереющий агат.

И там же тает в поднебесных сферах,
Не вижу я, что происходит там.
В наглухо спаянных, как пробки в горле, жерлах,
Потоки лавы ярятся, шумят.

С косы песочной вороны взлетают,
В тенистых липах где-то их гнездо,
И облака, меняясь, уплывают
На слышимый лишь только ими зов.

Я путник здесь проезжий как и в жизни,
Не повторится виденный пейзаж,
Присутствую на необычной тризне,
Где Увильды - холодный, гордый страж.

УВИЛЬДЫ – 5

Как бы я о тебе ни сказала,
Равнодушно ты плещешь волну,
И кувшинки глядятся в зерцало
Перед тем, как глубоко уснуть.

Лепестки на ночь тихо закрыли
И головку склонили на грудь,
 Ну а стройные ножки сулили
Завтра ясность глубин всколыхнуть.

В этом озере нету покоя,
И поэта ты сводишь сума,
Пусть в него незаметно уронят
Ту звезду, что назвалась моя.

УВИЛЬДЫ-6

Опять Увильд. Уйти от него невозможно,
Часто снится ночами, встаёт наяву,
 И трогает ласково и осторожно,
 Я с мыслью о нём постоянно живу.

Оно не такое, как рядом соседи-озёра,
 Там липы растут на счастливых брегах
 И дарят медовый блистательный ворох
 Цветов желтоглазых, что тают, как брызги, на бледных губах.

Прозрачность воды превосходит границы.
Которые мы воздвигаем. Не так ли, друг мой?
Родоновой чистой испей-ка водицы,
 Холодность её подобна воде ключевой.

На дне в глубине сохранились нетронуты белые кисти,
То водоросль тиха, то дрожь пробегает по ней,
И каждая веточка значительно мыслит.
 Не ей ли свой свет навсегда посвятил Водолей?

Кто знает ещё, что хранится помимо старинного блюда
С узором простым, незатейливых форм.
Я знала, что быть по-другому не может, что жаждет уюта
 Пришлец из пещеры, колдуя над пищей пред жарким костром.

И каждому мнилось, что первый ступал он
 На берег песчаный, ничуть не жалея о том,
Что озеро много и многих забрало.
 Но жизнь остаётся бушующий шторм:

Куда-то несётся, пока не затихнет,
Так лужею станут тогда Увильды,
Безмолвно в огромной лежать котловине;
К нему не придут зачерпнуть ослепительной, свежей воды.

УВИЛЬДЫ – 7

На берег гляжу я далёкий:
Изломаны линии гор.
Войду ли когда в их чертоги,
С густеющей зеленью бор?

А нас разделяет пучина,
И бесится люто волна.
Урал, ты суровый мужчина,
Признайся, тебе я нужна.

Разлил ты озёра с похмелья,
И я Увильдами пьяна,
В них столько шального веселья,
Что всё не исчерпать до дна.

Я видела таинство ночи,
Как в ней утопала вода,
И крепко смыкалися очи,
И тучные снились стада

Из звёзд волосатых, которых
Пасла я, как скот Авраам,
На нивах земель плодородных
Для жертв кровожадным Богам.

Но утро выходит навстречу,
 По каплям разбрызгав росу,
И пташки на ветках щебечут
В берёзово-хвойном лесу.

И долгими будут рассветы,
В них солнце восходит гулять,
И снова лучами согрета
 Зеркальная водная гладь.
 
 
УВИЛЬДЫ – 8

В туманной дымке тающих озёр
Ты ярче всех в венце из гор зубчатых,
Когда раскину подле я шатёр,
То буду званой гостьей на закатах.

Сам царь бы был немало поражён,
И звездочёт забросил исчисленья.
 Воскликнув; "Как я восхищён!"
На берегах возжаждав наслажденья.

Как день скрывает звёзды и луну,
Так ночь скрывает красоту земную,
Ей позволяя временно уснуть,
Свечу над ней задуя восковую.

И слишком часто слышен гул грозы,
Грохочет гром, и молний метки стрелы,
И долгий дождь рыдает аж навзрыд
 Над логовом красавицы-сирены.

Но каждый раз из мрака бытия
Без устали встаёт заря Авроры,
Хрустальным светом напоив края,
И Увильдов слегка теплеют взоры.

И выбирает сети рыбаки,
И, полусонная, хвостом трепещет рыба,
 Под грузом проседают челноки,
Входя в черту спокойного залива.

И я плыву во сне и наяву,
 И берега, качаясь, уплывают.
О, Увильды, когда тебя пойму,
Тогда навеки, точно, потеряю!


ОСТРОВ ВЕРЫ

Озеро Тургояк, остров Веры

Как хорошо на остров съездить Веры,
 Пусть нет Надежды и Любви пока,
Но это всё в иных витает сферах.
 Привет от самого Тургояка!

Когда-то здесь, ступив на мелкий щебень,
 К уединению пещеры отойдя,
 Жила монахиня, служа ветрам молебен.
И только Бог ей строгий был судья.

Когда любовь взаимность потеряла,
А в первый раз терять всего больней,
 Она ответ мучительно искала,
И нечто стало вдруг всего милей.

Росла и крепла вера с каждым годом.
 Глоток воды, калейдоскоп камней
И, наконец, приятие свободы
 Вернули прелесть настоящих дней.

За это остров носит имя Веры,
Не зря людская носится молва.
Сова слетела мудрая Минервы
И моего коснулась ремесла.






КОСТЁР

Озеро Акакуль

Звезда к звезде свои простёрла руки,
Меж ними сумрак, тает тишина,
Отчётливей разносятся в ней звуки,
 Огнём костра душа опалена.

Несутся брызги плазмы, отдавая
И жаркий пыл, и молодость свою
 Густую ночь на части раздирая,
И пропадут в неравном том бою.

Дрова горят и яростно, и больно.
 Пора с рассветом уходить пришла.
Костёр притих и смотрит недовольно,
Храня остатки прежнего тепла.
-

озеро Акакуль

Целый год снится солнечный день и скалистые горы,
Тропинка неровно петляет в сосновом лесу,
Там бойкие птицы ведут меж собой разговоры,
 Я брошу в воде мутноватой блесну.

Костёр разведу для согрева, чтоб не было видно
Его на другом берегу и с проезжих дорог,
И возле прилягу, и буду довольна картиной
Открытого неба, которое к звёздам порог.

Туда бы шагнуть, но вернуться, чтоб было
Кому рассказать впечатленья свершённой мечты,
Погода, меж тем, откровенно взбесилась,
И дождь зарядил, и деревья грустны,

И ночь опустилась, и озеро стихло,
 И холод опутал и сон разогнал.
Но спать до сих пор я ещё не ложилась,
Пытаясь причину понять отражения с водных пиал.

И в завтра вхожу с обновленной надеждой,
Что лучшего дня непременно дождусь,
 Себя обвиняю, считая невеждой,
И снова прощаю, поскольку прилежно учусь.

Учусь у природы молчанию смыслу
Гармонии жизни, разбросанной по плодородной земле.
Пусть черная туча грозно на время нависла,
Но можно о ней только лишь сожалеть.


ГРОЗЕ

За что налетаешь и рушишь,
Исполнена силы большой?
Ведь нет изнуряющей суши,
 Но как беспокойно с тобой!

Мечи бесприцельные стрелы
И прочно вонзай острия,
Твой свет ослепительно белый,
 Берёт здесь начало заря.

И жизнь зарождается снова
В хаосе небесной воды,
 Как будто сошёл Иегова
С своей беспредельной звезды.

ОБРАЩЕНИЕ К ГРОЗЕ

Ты, как и я, шумна и беспокойна,
 Мне близок дух разверзнутых небес,
 Ты к разрушенью изначально склонна,
 И говор твой всегда имеет вес.

Повелеваешь ветром своенравным,
И он волнует кроны, осердясь.
Сразиться с ним хотелось бы, как с равным,
Отвагой беспримерною гордясь.

Пугай не нас, покинувших пещеры,
А мирных птиц, зелёный дикий сад.
Я преисполнена в стихию высшей веры,
Хоть путь её ведёт в кромешный ад.

ГРОЗА В ЛЕСУ

Зелёный лес волнуется, шумит,
Испортил дождь сбор земляники сладкой,
Укрыться от дождя и зверь спешит,
И оборвала пение овсянка.

Бегите прочь скорее, кто куда,
 Я спряталась от непогод в машине.
Над нею, как сверхновая звезда,
Сверкнула молния и разорвалась в сини.

Храни Господь всех, кто сейчас в пути
Или в побег ударился к свободе,
Раз Ты сумел далече завести,
Так покажи, на что сегодня годен.

Не обойдёшь, как раньше, стороной,
И быть грибам и ягодам сезонным,
А дождь пускай прольётся проливной,
И зонтики раскроют шампиньоны.

Малины вспыхнет огненный рубин.
О, сколько их под тяжестью опавших!
Росы белеет долго серпантин
На ветках, в блеске солнца заигравших.

И с новой силой вспыхнет пенье птиц,
Я бесконечно их готова слушать
 Про то, как чудна облачная высь,
А на дороге разлилася лужа.

ЦАРИЦА ПРИРОДА

Природа, где свои берёшь истоки
Для новых сил цветенья и весны?
В зелёный май твои стекают соки,
И в зиму гордую ложишься видеть сны.

Золотоглавой осенью даруешь
Кому грибы, кому калины гроздь,
И лето душное усиленно малюешь;
А в нём дожди, как слёзы чёрных гроз.

Ты женщины самой ещё капризней
И настроеньем мучима одним,
Как много ты знавала всяких жизней,
Но что они пред именем твоим!


ПОЕЗД ДО ИЛЬМЕН

Глазело озеро, и хмуро
Вставал лениво новый день.
Как всё устроено разумно.
И эта царственная лень.

Но мелкой гальке через мостик
Спеши скорей на фестиваль,
Он созывает бойко в гости,
Не побывать там - будет жаль:

На пыл костра, на звук гитары
И гор далёких пелену.
Природы неотвязны чары.
И раз один ещё рискну.

 ИЛЬМЕНЬ-ОЗЕРО

Ильмены, 2002

Время камни пришло собирать
Из прозрачной холодной воды,
Только будут они умирать,
От своей оторвавшись среды.

Не возьму в этот раз ни один,
Пусть останется всё тут как есть,
Они вышли из толщи глубин.
Излучая слепительный блеск.

Золотая здесь рыба живёт,
Только мало кто знает о ней,
Позови, и она приплывёт.
Загадать три желанья успей.

Как она появилась, бог весть,
Со времён ли шальных ледников,
Но прижилася в озере здесь,
У подножья крутых берегов.

И хранит свою тайну Ильмень,
И не делит её на двоих,
И похоже на серый кремень,
Его брызги, как огненный вихрь.

Что стихии слепой до меня?
Уходи, приходи, всё равно.
Но не может она без огня
После долгих забывчивых снов.

Камень, озеро, горы, село
Словом общим зовётся - Ильмень.
Эх, сейчас бы взялась за весло,
Уплыву, чёрт возьми, насовсем!



НА ИЛЬМЕНАХ

Ильмены, 2002

Ты донеси мне сказку колдовскую,
Как сосны лезли в горы по камням,
Как собирало ты семью большую
 И разводило к пляшущим огням.

И каждый шёл сюда своей дорогой
Вдоль берегов, истерзанных в весну,
От электрички здесь совсем немного,
И в эту ночь я точно не засну.

Там пили вволю, бряцала гитара,
 И пели песни, кто во что горазд,
 И фейерверк озвучила петарда,
И было так за двадцать с чем-то раз.

Отроги гор покрыты диким лесом,
И в глубине их шастает зверьё,
 А в остальном чудесное здесь место,
И здесь отыщешь что-нибудь своё.


ПОСЛЕДНИЙ РОМАНТИК

Ильмены, 2002

Снова где-то кружит: по лесам, не иначе,
Всухомятку жуёт на привале паёк,
И от трудностей он не бежит и не плачет,
И живёт не как все, а судьбе поперёк.

Если ноги замёрзли - не беда, а досада,
Пол беды, если вдруг заблудился в пути,
 Но шагай и шагай наугад до упада:
 Надо только вперёд человеку идти.

Если дров наломать - чтобы щепки летели,
Так, чтоб небо ночное расколола звезда,
Оторваться она от собратьев сумела,
Но её не поймать на лету никогда.

Как фейерверка слепительны яркие вспышки,
Так последний романтик уходит во тьму,
Про него сочиняют толстенные книжки,
А ему они, впрочем, совсем ни к чему.

ЦАРЬ-ПРИРОДА

Запомни, что за красотой природы
Есть холодность надменная в крови;
Её состарят, только позже, годы,
В которых нет возвышенной любви.

Она бездушной женщиной в забаву
 Кидает в нас то свежие цветы,
А то готовит страшную расправу,
Сметая всё живое на пути.

Страшись её почти слепого гнева,
 Когда плоды разрушены труда.
 И гол Адам, слезьми исходит Ева,
 Сгорая в кои веки от стыда.

Она, утихомирившись, застыла
В величии покровов дорогих,
Наделав дел, их тут же позабыла.
И снова лик спокоен стал и тих.

ГРИБНАЯ ОХОТА

На охоту грибную достанет тупого ножа
Да ведёрка вместительнее, да полегче,
Днём и ночью осины добычу мою сторожат,
И красавец иной остаётся никем не замечен.

Белый гриб притаился в высокой и сочной траве,
 Королевского требует он к себе отношенья,
Но стоять несподручно его голове,
И её отрубить выношу, чуть помедлив, решенье.

По волнистости листьев замшелых смекаю тотчас,
 Что семейство груздей обжило небольшое пространство.
 К ним спешу с беспокойством напрасным. Куда им пропасть!
 Только чем чёрт не шутит, лес часто меняет убранство.

А краснущие рыжики, словно лиса,
Хвост которой едва ль не хитрее хозяйки,
 Вытворяет она с ним порой чудеса.
О проделках её я какие не слышала байки!

Сыроежки в свой ранний период нежны,
Слаще хлеба, душистей цветов полевых, вместе взятых,

Похвалами в свой адрес весьма польщены,
Только глушат все запахи поросли мяты.

Замечаю и птиц, каких нет в городах,
И огромные совы ушасты, как рыси,
И самцы глухарей на току при делах,
А избранница клювом спокойно так перышки чистит.

И совсем я забыла, что приехала в лес но грибы,
 Я осталась бы жить в нём, пока холода не изгонят!
Будет домом землянка заместо избы,
И сороки над ухом будильником ранним трезвонят.



Ты приветствуешь, кроной кивая зелёной.
- Здравствуй, сказочный лес, - я отвечу в ответ.
 Год назад в то же самое жаркое время сезона
Мы твои собирали дары в непролазной траве.

 Наливалася соком, кипя киноварью, клубника;
Отцветали цветы, и неслись лепестки неизвестно куда.
Постепенно и лето достигло высокого пика.
Серебрилась поутру роса, а иначе, живая вода.

Вновь на те же места приезжаю, как раньше,
Но они изменяют свой облик, как платья в руках кутюрье.
И охота уехать как можно подальше,
Намотав на спидометр огромной длины километр.

А потом желтизна упадёт нам под ноги,
Но и в Евы костюме природа опять хороша,
Полыхают румянцем её переспелые щёки,
И не может она уже более ждать.

Мы грустим о текущем, предвидя утрату.
Только вечной, увы, никогда не наступит весны.
Чтобы чувствовать время, как оно до предельности сжато,
Времена бесконечно сменяться должны.


ОДНА ПОЕЗДКА

 
Отодвинулось время, отдаляясь всё дальше.
Только помню я лес и в ведёрке грибы,
Где-то трактор шумит на широкой на пашне.
Ну какая охота без долгой ходьбы!

И багрянец на ветках заронила осина,
И сосняк молодой открывает лицо,
И щедра, как всегда, и душиста калина,
 Я по лесу кружу, замыкая кольцо.

Тихо-тихо в лесу отсырелом и сыром.
Грузди голову прячут под навесы листвы,
А опята на срубах сидят всем миром,
Цвета рыжей проказницы, юркой лисы.

Как здесь чисто, хотя и дождя не бывало,
Здесь гармонией неба пронизано всё,
 Разве кто-нибудь скажет, что этого мало,
 Ну а ради чего родились и живём!

ОСЕНЬ НАСТУПАЮЩАЯ

Желтеют листья. Осени начало.
И лето в даль прохладно отойдёт.
 И стаи машут крыльями устало,
Им предстоит далёкий перелёт.

Как и меня, зовёт их голос крови,
Чтоб, заскучав, вернуться в отчий дом.
 Какой судьба подарок приготовит,
Я расскажу кому-нибудь потом.

ОСЕННЕЕ НАСТРОЕНИЕ

Осень жёлтые листья разносит,
Ветви в хмурое небо глядят,
Мелкий дождик неделями косит,
 Птицы стаями к югу летят.

Это время почти не воспето,
И был Пушкин не им вдохновлён,
 Было буйство сентябрьского цвета,
Но оно отлетело, как сон.

Провода рвут циклоны свирепо
И ломают в секунды стволы,
Но проглянуло синее небо,
Наступление сдвинув зимы.

Хоть и золота осени нету,
Да на что эта вся мишура;
Ты за чистую примешь монету,
Что к себе привлекало вчера.

Только б холод врасплох не застигнул,
 И продлилася осень чуть-чуть.
А октябрь перешёл половину,
 И уж ищут синички приют.

В закрома поскидали запасы.
Край приветливый Южный Урал,
 О несметных сокровищах сказы
Здесь охотно поведают вам.

Серый снег покружится и тает.
Я затишье природы люблю,
 А когда без причин заскучаю –
Обращаю свой взор к ноябрю.

Но придёт обновление снова:
Пышноцветие трав и дерев.
Разрывает природа оковы,
В ручейковый сбираясь напев.

ЛИСТЬЯ

Когда листья падают клёна,
 Мне кажется, пальцы его
Коснулись земли благосклонно,
Как рой золотых мотыльков.

О, осени яркие листья!
Пред тем, как уйти навсегда,
Пишите прощальные письма,
Что вы не вернётесь сюда.

И краски растают, намокнув.
 Холодная, чёрная даль.
 Я в ней, несомненно, продрогну.
Где ж ты, моя старая шаль?

Её я накину на плечи,
 И чая с малиной попью
За наши грядущие встречи,
 За то, что всем сердцем люблю.


Так раз бывает: осени начало,
 Совсем тепло; и новый вдруг рассвет
Приходят к ней, чтоб всё начать сначала
Как будто час её ещё не спет.

Три цвета времени встречаются друг с другом:
Зелёный, красный, также жёлтый лист.
 И голова идёт поэта кругом.
И стих бежит, опережая мысль.

ЩЕДРАЯ ОСЕНЬ

На подступах осень. И тень листопада
Маячит, и скоро появится сам.
На улице мягкость, какая отрада.
Но ветер сквозит по ночам из щелей рам.

Последний листок, и конец урожая,
И то, и другое поднимем, давай.
Вовсю наступает пора золотая.
И тут поспешай, собирай, не зевай.

Пусть яблоки мелки, но сладки и сочны,
 И брать их к тому же довольно легко.
 Корзинки из ивы огромны и прочны,
Подарки природы тащить далеко.

Но дом будет полон, покроет картошка
 Заброшенность досок, сойдя в погреба.
На мышек спустилась охотиться кошка.
И свежие пахнут иначе хлеба.

Обилье варений и всяких солений,
В скопленье богатства себя превзошли.
Вот где пригодится и тонкость умений,
И выдумки хитрой кабацкой души.

Закуски, закуски, солёный огурчик,
На долгую зиму готовятся впрок,
И вкусен с восточною специей супчик,
А с хлебом в закуску хорош "огонёк".

Конечно, расходы. И деньги, как листья,
Летят безвозвратно, невольно шурша.
Но только не надо впустую сердиться,
Ведь осень собою весьма хороша.


СЕЗОН ЛИСТОПАДА

Шквал ветра слетел неизвестно откуда
И начал срывать обветшалый наряд
Со стройных деревьев. Те ждали всё чуда.
А чудо звалось золотой листопад.

То солнце, то дождь, то белые льдинки,
И тучи сплошные, нахмурясь, плывут
По глупому небу. Такие картинки
Кого-то волнуют, куда-то зовут.

Я видела осень картин Левитана,
И к Пушкину осень бывала щедра,
Она никогда не была постоянна,
Менялися краски и сила пера.

А птицы спешили на юг, как и раньше
Их мудрые предки на солнечный зов.
Поверьте на слово ещё раз Наташе,
И сами вы, впрочем, учились с азов.

Ах, что же ты сделала, мерзкая осень?!
Ты все декорации смыла, уйдя,
Оставив на память зелёный строй сосен,
Возможно, за нами украдкой следя.

Что голые ветки бесстыдно красивы,
 Узнал тот, кто видел последний закат.
И снова ветрища сминают порывы,
В пути не встречая особых преград.

 ДО СВИДАНИЯ, ОСЕНЬ

Ты, осень, уходишь в расцвете.
Мне жаль, что нельзя воротить
Прекрасные листья, возросшие в лете,
Которые раньше могли удивить

Своей красотой несказанной,
Пускай упадёт на них снег
 И будут они моей раной
На сердце усталом навек.

И я тороплю их с уходом.
Редеет большой листопад,
Прощаясь с оставленным годом,
Бросая под ноги свой сад.

ПЛОХАЯ ПОГОДА

Снег и дождь, и не знаешь, во что приодеться.
 Утром снег шёл, и ветер встречает сквозной,
И прохожим от водных потоков не деться.
Неожиданно дождь зарядил проливной,

И синоптиков даже берёт удивленье:
Что откуда взялось под конец ноября?
Знать, у неба окончилось долготерпенье,
И сокрылась за тучами где-то заря.

Как смешно, зонт раскрыть над овчинною шубой,
Пусть же падают капли, напомнив о лете опять,
 О высоких материях крепко подумай,
Эту русскую мудрость у нас никогда не отнять.

Время долго идёт, для свершения дел очень кстати.
Всё сложилось удачно, и скоро ко сну отойдём.
 Колыбельную песню споют, скрипя, ножки кровати,
Будто бы сговорившись со сварливым дождём.


ШАМАНСКОЕ

Если трещины на сердце, как на камне,
В утешенье бубен кожаный возьми.
 Он забьётся, зазвенит, и он обманет,
Он быть другом верным не устанет.

Я шаманский надену прикид.
Голова моя стала медвежья.
А в шубейке моей щеголяли зверьки
В океане лесного безбрежья.

Десять пышных песцов с чернобурой лисой,
Двадцать ласк кабаргу убивали.
Двадцать раз, ровно столько над стылой землёй
Звуки бубна призывно звучали.

И курился дымок над опушкой лесной.
Птицы весело защебетали.
 Я внимала их речи, как некий пророк,
 Я читала на небе скрижали.

Будто я - это лес. Ну а лес - это Дух,
Наделённый могучею силой,
Первобытный имеет он норов и нюх,
И открытой является книгой.

Много раз, сотня раз, без конца,
Ударяй в бубен свой наудачу.
Пусть с деревьями слились овалы лица,
Только в стойбище душу не прячут.

На свободе гуляет рогатый олень,
Ворон кружит над елями вольно,
А душа тихо бродит за телом, как тень,
Но сегодня насилья довольно.

Рассыпается сердце пускай на куски,
Как во рту покрасневшая клюква,
Бубну в такт его чаще толчки.
 Вот оно полетело стрелою из лука.

И звенит тетива, провожая стрелу;
Части сердца пусть ветер развеет;
Может, в новом таёжном, далёком углу
Он удачливо семя посеет.

И останется там, куда бросит судьба.
 Значит, так и должно совершиться.
И построишь своей рукой города,
 И загонишь до смерти куницу.

 Из бетонных мешков вижу северный край,
Там следы заметает бураном.
 Только бубен горячий мне дай:
Покружить над заснеженным станом.

Поскачу кабаргой и медведем вломлюсь,
Где торфяные стынут болота;
Пусть утонет давнишняя грусть,
 Не нашедши случайного брода.

ВИД ВО ДВОР ИЗ ОКНА

Здесь царство пышное снегов
Из белых соткано пушинок,
 Сошло из небывалых снов
 Контрастом к пламени рябинок.

Их кисти яростно горят
И рассыпают фейерверки
К восторгу маленьких ребят,
Имеют вкус и запах терпкий.

И косо снегопад идёт,
 И не скучаю я о лете,
Оно ль коням дугу согнёт,
 А пролетит, так кто заметит?

ЗЛАТОУСТОВСКАЯ ГРАВЮРА

Так бывает не часто, только осенью зрелой,
Цвета три различаю: золотой, синий, белый.
 Дорогие берёзки, не клоните головки,
 До чего ж вы бываете, право, неловки,
А дорожка петляет, уходит всё дальше,
 Там, где горы стоят, в непролазные чащи.
Ели пикой пронзили остылое небо.
Скоро почва укроется свежевыпавшим снегом.
 Путь речушка нашла, по оврагам сбегает
И, пока не замёрзла, звенит, не смолкает.
 На похожее место я не раз возвращалась,
Но оно каждый раз надо мной насмехалось,
И сама я себе показалася лишней,
Только ветер легонько верхушки колышет,
 А гора озирает окрестности строго.
Ешь глазами её, но руками не трогай!
Вечный снег ей взобрался на широкие плечи.
 А дорожка исчезла. До вершины далече.
Я смотрю на гравюру златоустовской стали,
Забегая мечтами в бескрайние дали.
Цвета три и оттенки из них различаю.

ЗИМНИЕ ЭТЮДЫ

Зима для того, чтобы дни проводить
В раздумьях о жизни и о природе.
Весну или лето тоже можно любить
И радоваться солнечной, ясной погоде,

Звенящим цикадам и птичьему толку.
 И всё же неправда, что спит всё зимой:
Охотятся лисы на мышек, мужик тащит елку,
И светит фонарь в ореоле зари световой.
 
Наполнен эфир ожиданием, чтобы сугробы
Скорей растопить, когда вспыхнет сигнальной ракетой звезда,
И талые воды сбегут торопливо. Ещё бы!
Положено к жизни тянуться, и только туда.

Мне радостно встретить лыжни перекрёстки.
Вокруг ни души, и даже не встретишь следа.
А снег по-весеннему хрусткий и жёсткий,
И, может быть статься, пройдут холода.

Мне кажется — больше не встречу такую вот чистую зиму,
Но год пролетел, и опять ощущенье конца.
Зима на подходе другая. Её повинуясь нажиму,
Я прячу под шарфом пуховым фрагменты лица.

МАРТ

 
Заиндевел когда-то белый снег.
Проплешины земли расширили границы.
Ручьи вовсю ударились в побег.
И возвращаются к родным пенатам птицы.

И чёрный ворон огласил победно,
Что на носу пришествие весны.
Она пройдёт, как прочие, бесследно,
Но ощущенье вносит новизны.

Предчувствие меня не обмануло.
Ты, запах ранней зелени, во всём.
А как свежо и смело им пахнуло!
Бывает только с ранним так дождём.
Цветок желтеет. Он пробился первым.
 О радость глаз, о свет моей души!
Влюбиться я в тебя могла б, наверно,
Но, как всегда, боюся поспешить.

 Тебе нужна и тёплая погода,
 Чтоб наливаться соком и цвести,
И даже ускользающая мода,
Хоть до неё не хочешь снизойти.

Я с любопытством вглядываюсь в лица,
Как будто признак есть весны и в них.
Да мало ли что может приключиться.
 Всё изменяет часто краткий штрих.

Пусть это будет солнца луч недолгий,
И снова снег на голову падёт,
И о погоде понесутся толки,
А под ногами хрустнет грустно лёд.

И пробил час. Тепло неотвратимо.
И жалко мне зимы хрустальный звон.
Уходит то, что стало так любимо.
Такой, видать, во всём царит закон.
 

АПРЕЛЬ

Остатки снега прячутся в тени,
И звонкие ручьи почти сбежали,
И как-то ярче звёзд горят огни, -
То, с чем приход весны отождествляли.

И близки Пасхи пышной пироги.
Я чую носом их грядущий запах.
 Они особенно нам будут дороги.
И вспыхнет сила пробужденья в травах.

Суровый март недавно их зачал
В великодушном дружеском порыве.
Тепло лежит в начале всех начал.
Расти и хлеб и колосись на ниве.

Не замечала раньше отродясь,
Как к солнцу тянется живое хаотично.
И говорю я, радостно смеясь,
Что всё, друзья мои, идёт отлично.

А что прошло, того не воскресить.
И в новый день из прошлого пишу я,
Дай силы мне его не позабыть,
На празднике Твоей Весны пируя.

МАЙ

Ну, наконец, крутом зазеленело.
Весна вошла в привычные права,
И время сеять хлебы подоспело,
И вразнобой рванула вверх трава.

А голова кружится отчего-то,
И ожиданья май все превзошёл,
И без труда с великою охотой
Лес после спячки весело расцвёл.

И белый цвет опять преобладает,
А кое-где мелькает с желтизной;
Хотя бутон совсем не раскрывает
И горицвет, и лютик полевой.

Из одуванчиков венок пускают в реку,
 Как ангелочки, дети. Тот плывёт.
Слова приняв доверчиво на веру,
 Поэт идёт вслед за детьми в народ.

НОЯБРЬ

Уходит ночь куда-то в неизвестность,
Предоставляя нас самим себе,
А утро позднее за ней - сама любезность,
В изменчивом восходит ноябре.

До дней сырых висел к вечору месяц,
Огромный рог в улыбке ширил рот.
Как много он тогда на небе весил!
И там, как всё хорошее, уйдёт.

Достань свой зонт и плачь с дождём несносным,
А он не будет в этот раз грибной.
Две двойки год поставил високосный,
И на ковчег сбирает тварей Ной,

Беги к нему, макая ноги в лужи,
Под серебристой тучею зимы.
И ты, мой дождь, кому-то очень нужен,
Но объясни: кому нужны здесь мы?



VIII. СТИХИ НИОТКУДА



Напыщенность закатных вечеров.
Тоскую я, на горизонт взирая.
Я снова Шут, потерянный Пьеро,
Невыразимость мира созерцаю.

Вот и стихи - игра, казалось, слов.
А без конца томят и беспокоят.
Каких бы я достигла берегов,
Когда бы знать - они чего-то стоят.

 ДОЖДЬ

Погода мерзкая, и улицы промокли.
Нет никого печальнее меня.
Иду, готовая вот-вот услышать оклик,
Но по асфальту капли лишь стучат.

В домах зажгли за лёгким тюлем люстры,
Ещё кипит торговлею базар.
Что получил потомок Заратуштры
В наследство? Старый жалкий скарб.

Но не молчат созвучья музы робкой,
И в суете шкодливых дней суда
Катулл протянет руку в помощь с полки
С красоткой Лесбией, не знающей стыда.

Пусть унесут ручьи потоки грязи.
 Мы воплощались просто, чтобы быть.
Менялись, как перчатки, ипостаси.
А с тем, что есть, охота горько выть.

  ***

Губы приняли форму бокала,
Так и тянутся жадно к нему, предвкушенья полны.
А бокал неподвижен стоит. Рука, что держала,
 Опустила на стол его, в ореол погрузив ветчины.

И сверкает нарядно, как бисер янтарный, икорка.
Сердце хочет любить, а желудок вместить,
 Неужели сама я вместилище только
И утех, и печалей, о которых сумею забыть?

 ПОЛЯНА

Поляна пылает сотней знойных солнц.
 Бреду без намеченной цели по ней.
Ваятель - Бог, и Он же жнец, за рамой оконц
Зажёг, развлекаясь, гирлянду огней.

А мне бы один, и шагать, держа светоч в руке,
 А если погаснет - за новым вернусь
В красивом шелковом платке,
Который накинула Русь.

Как чистый ребёнок, про всё позабыв,
Счастливый во сне ль, наяву,
В весенний вступаю призыв,
Примяв под ногами траву.

ГЛАЗА

Глаза - соцветия цветка,
 Их лепестки тысячекратны,
Но капля слёз из них горька,
Как невозвратные утраты.

И по щеке стекает вниз.
Их в носовой возьмут платочек.
В него впитаются они
И растворятся в мраке ночи.

И вот две яркие звезды
Свой свет струят неутомимо,
И также дально холодны,
Как Купина Неопалима.

Глаза - есть зеркало души.
Глядишься в них, как в отраженье.
 В разрезе - острые ножи
И жалят больно в исступленье.

Они родятся и живут,
И умирают вместе с нами.
Склонив усталую главу
Перед вселенскими часами.

МУЗАМ

С кем музам быть, как не с простым поэтом,
Дружить с художником, живущим ремеслом,
 Их согревать лучистым, белым светом.
Но мир умрёт, как всяк служитель в нём.

Да будь хоть вор ты, хоть священник в церкви,
Вас уравняет мать сыра-земля,
В неё уйдут, забытые навеки;
Чуть раньше их легли Учителя.

А музам что? Нет дела до поэта.
 Они другим давно увлечены.
И снова буйство солнечного света,
 И изумруды пышущей весны

Сверкают ярко, зеленью играя,
Перед концом, угаданным вдали.
Не зря был изгнан человек из рая.
Спаси его, Господь, и сохрани.

ПО ТЕЧЕНИЮ

Я надеюсь, меня не забудешь,
 Мы по крови с тобою близки.
И всего лишь обычные люди,
Как два берега шумной реки.

Мы уходим вдоль края теченья
Далеко, неизвестно куда.
И, смотряся в своё отраженье,
Видишь, как утекают года.

Невозможно угнаться за ними,
Не поймать их, как птицу, в силки.
И теперь стариками седыми
Мы на память плетём узелки.

И о будущем уж не мечтая,
Не унять безудержной тоски.
В тёмном прошлом своём пребывая,
Ты не выйдешь из этой реки.


МЫСЛИ ШУТА

Я беден стал, мне не купить
Для штопки жалкую иголку.
Не знаю даже, как и быть,
И зубы выложишь на полку.

Но если вдруг разбогатею я
И в дом внесу шелка и злато,
Полна, как у попа, мошна.
То буду ль этому я рада?

Нет, головы не нужно две,
А то отрубят сразу обе.
Хороший дать могу совет
Пре любопытнейшей особе:

Займись искусством для души,
И зимний день не будет грустным,
О негодяях, знай, пиши
 И крой их письменным и устным.

К ПАСХЕ

Я больше не агнец, Телец вдохновенный,
Я полу язычник, так жить не могу.
На Пасху мне близок Иисус сокровенный.
Я знаю, о Шива, что дело твоих это рук.

Рушишь гнездо, я вью его снова,
Веточку к веточке стремясь совместить,
Да только не слышу одобрения слова.
Ты продолжаешь молчанье хранить.

Да Бог с ним, этим всем, давайте красить яйца
 В цвет неба голубой, в зелёный цвет весны.
И так душе претит раскаяться,
Как будто она не боится небесной грозы.

Долгое нам суждено возвращенье.
Сущностью правит первобытный инстинкт.
Бей оболочку. Что сковывает движенье,
Я частица Тебя, грозный Бог-исполин.

РУБАИ ОДНОГО ДНЯ

Сегодня день запомнился мне яркий,
Без сырости и холода, не жаркий,
А время очень медленно ползло,
И приближался праздник первомайский.

Подарки делать надобно себе,
А денег нет, дела все так себе,
 Устала ждать и подгонять событья,
Мне от забот таких не по себе.

Потрачу я последние гроши,
А месяц протяну и на шиша,
А если нету ни шиша, то буду только рада:
Так наградить меня мой Бог решил.

И скоро, значит, буду я богата
Духовной пищей вместо серебра и злата.
И раз дают её - негоже отказаться,
Тем более, что так она приятна.

СТРАННАЯ ЖИЗНЬ

Я старею быстрей и быстрее;
Оглянулась - полжизни прошло.
К непогоде в окне потемнеет,
И никак не наступит тепло.

Наперёд загадать не беруся,
Сеет мелкий назойливый дождь,
И потоки к бордюру прижмутся.
Что с них в городе этом возьмёшь.

Я себя подловила на мысли,
Что дождя продолженья хочу.
Пусть газоны стыдливо раскиснут,
Заглядяся в притоны лачуг.

Позабудется день этот вскоре,
Но не дождика серый мотив.
Он изъяны ушедшего скроет,
Предварительно всех усыпив.
-

 Медлительнее ночь и тише
Идущего навстречу дня,
 Но есть ещё черней и выше,
Над нею бездна, полная огня.

Но ночь слепа. Царицей мира
Себя считает. И отчасти так.
Когда свободной грудью дышит лира
 Отчётливее музы каждый шаг.

И ждут всегда наивные поэты
Её прихода. Их каприз.
Но иногда, в короткие моменты,
Мы низвергаем мир с царями вниз

И следом устремляемся за ними,
И кто-то может быть затерян и забыт,
Лишь на земле дано им быть святыми
И что-нибудь такое сотворить.

ФИЗИКОБЕЗОБРАЗИЕ

Тропы грибные, увядшие травы,
Нега лучей прогревает насквозь.
Плохо не то, что желаешь ты славы,
Плохо, что все мы действуем врозь.

Если закон об единстве творенья
Найден, то есть и создатель его.
Формулы неба, побед, тяготенья
Так и командуют: "Ать, два! Кругом!'

А непослушных инерцией сбросит.
Ты ненавистен, вечный закон.
Значит, последняя осень подкосит.
Но тот не поэт, кто звучит в унисон.

СЕLА VIЕ*

Скорей бы конец этой жизни в страданьях.
 Я знаю, что я перешла полпути,
Кому-то сказала с трудом: "До свиданья",
Кому-то легко и беспечно: "Прости".

И так, и не так, и примеров-то негу.
У каждого тропы, известно, свои.
На это напрасно в сомненье не сетуй.
Французы тогда говорят: "Се1а viе"!

 Се1а vie * - такова жизнь (франц.)

ИСХОД

Знаю я, что кончается жизнь,
Когда только весна подоспеет.
Но летим мы не вверх, а вниз.
И о том моё сердце скорбеет.

Я ещё остаюсь на земле
Проводить тех, чьи дни на исходе,
Продолжая любить и жалеть,
 Не стремясь к абсолютной свободе.

И где явь, я не знаю, где сон.
 В позе лотоса я, но не Будда.
Христианский отвешу поклон
 Богомерзким любителям чуда.

Я стара, как Иисусова Мать,
И мудра, словно добрый Ганеша,
 Добровольно пойду умирать,
Если кончится раньше надежда.



  IX. ЧАША СТРАСТЕЙ



БОЛЬШИЕ ГОРОДА-1

   «Господь, большие города обречены небесным карам …»
   Р.М. Рильке

Легко привыкнуть к серым городам,
И есть у них такая же столица.
Здесь радуешься малым пустякам,
И образ есть, в который надо вжиться.
Несчастлива российская деревня.
Семейственность, что свойственна издревле,
Давно ушла. Остались старики,
Чтоб вымирать, наверно,
Без дров, как скот, лежать на сквозняке.
Ушли, кто мог, подале от тоски.
Так, на огонь летят с огромной верой
Смешные бабочки без груза, налегке.
Деревня кончена. И город-то не слаще.
А нищету не держат за порок.
Какая разница, когда сыграешь в ящик,
Когда размотан жизненный клубок.
Обдумать житие не даст ритм жёсткий буден,
Когда работа вытеснит тебя.
Путь муравья, бесспорно, многотруден.
Дымит в отдушину фабричная труба.
Вот так Господь испытывает нас.
И церкви растворяются в вертепах.
Не нужно их. Последний близок час.
Вглядись в конце в ликующее небо.

БОЛЬШИЕ ГОРОДА-2

"...Чтоб умирать подолгу пи постели,
как в богадельне или как в тюрьме".
Р. М. Рильке

Собрал ты всё: и смрад чадящих труб,
Поток машин по улицам разгульный.
Давнишний житель оттого и груб,
 Кипя в водовороте этом шумном.

Прерогатива крупных городов -
Помойки во дворах и тюрьмы на отшибе,
 Бежать от них подальше ты готов
И ностальгией бредить на чужбине.

И к ним опять вернуться. Замкнут круг.
У городов однообразны лица,
Опять затерян самый верный друг,
И по тебе безумствует больница.

Но в деревенскую не тянет как-то тишь,
Где время скомкано и тянется, как жвачка.
Тоска, тоска, тебя не заглушишь.
А всё могло произойти иначе.

Опрятный дом, кругом ковры, уют,
Свернувшись, дремлет верная собака,
У ног хозяйки обрела приют
И без неё не сделает ни шага.

А сколько их по подворотням злых;
Глядят на нас бездонными глазами;
Проходит ежедневно мимо них
Всяк со своими важными делами.

И, в многолюдстве вынырнув толпы,
 Назавтра снова знаешь, повторится
Весь этот ужас, тонущий в пыли.
О страшный сон, что в яви проявился!

Кто те соседи ближних этажей,
 Кто полон сил, и кто почти что умер?
 Чуть-чуть качнись, и занято уже
Под солнцем место, варварски почуяв

Добычу, ждёт классический подлец
В обличии гуманности и права.
Будь первым в нападенье, близь конец,
Ведь он тебе принадлежит по праву!

О, мегаполис, ты умеешь мстить,
Имея массу признанных достоинств.
Урод и неудачник портит вид,
Он ничего в твоих стенах не стоит!

КАРУСЕЛЬ

зарисовки города Ч.

На карусели хорошо кататься,
На высоте захватывает дух,
И только стоит с ним совсем собраться,
Как по наклонной резко взяли. Ух!

Как в жизни всё: и взлёты и паденья,
 Страх высоты, падение стремглав,
И ясный миг небесный озаренья,
 Нас от земли на время оторвав.

Дома и сосны остаются снизу,
Огромный город сер и недвижим.
 Ну, наконец, он под ноги низринут!
Как человек, и слаб, и уязвим.

Собой гордясь, хочу как можно выше.
О, дайте мне до неба карусель!
Но там, внизу, меня совсем не слышат,
И мой полёт, признаться, их задел.

Садитесь, рlеаse *, пока места свободны.
Билеты куплены па колесо сансар.
Мы имеете с солнцем совершим восходы.
О, как же ты хитёр теперь, Икар!
рleаse * - пожалуйста (англ.)

ПОЕЗД – 1999

Минут последних ожиданья,
Мой скорый друг, не обмани.
Под своды солнечного зданья
Я, как ямщик, кричу: "Гони!"

Кричу. А голос-то не слышен,
Он крик души всего моей.
А поезд уж подходит ближе.
И в окружении людей

Он встал. Асфальт поколебался
И из-под ног скользнул - и нет.
На нём комком лежать остался
Ненужный более билет.

- Не обмани мои желанья, -
Я говорю бессчётно вновь
 Тебе, несущему луч знанья,
И воскресившему любовь.


КОЛОКОЛЬЧИК

Устал под дугой колокольчик,
И коням пора на покой,
Весёлые рожицы корчит
 Морозный старик с бородой.

Без песни замёрзну, нет мочи.
Немодный такой и смешной.
Звенит колокольчик, хохочет.
А лучше-ка что-нибудь спой.




НОВОМУ

Я вижу всё: и угасанье дня,
И новый век, над старым восходящий.
Они молчанье мудрое хранят, -
Историй чёрный нераскрытый ящик.

Тысячелетье первое прошло.
А сколько в нём забытых, тленных судеб!
И во второе очень тяжело
Вступаем мы, не зная, что же будет.

Цвети и властвуй, золотая Русь,
Пусть купола сияют отовсюду.
С благоговеньем робко прикоснусь
К желанной вере, к некоему чуду.

Я оставляю всё, что не сбылось,
И переметываю новую страницу,
 Мне бывший век стоит, как в горле кость,
Остановив свободы колесницу.

НОВОГОДНЯЯ НОЧЬ

В новогоднюю ночь Дед Мороз
Нам подарки в мешочке принёс,
Положил он их тайно под дверь.
 Хочешь верь, ну а хочешь не верь.

Он Снегурочку за руку вёл
 И весёлую песню завёл,
Как от Бабы от Снежной ушёл
И жену молодую нашёл.

Ночь морозной и снежной была,
 Сыпал хлопьями снег до утра.
И за ними следы замела,
Злобно воя, седая пурга.

Дед Мороз, где ж ты бродишь теперь,
Не приносишь подарки под дверь?
Хочешь верь, ну а хочешь не верь,
Только воет пурга, словно зверь.


ГУЛЯНИЯ ПОД СТАРЫЙ НОВЫЙ ГОД

году Лошади посвящается

Бежит лошадка, звенят бубенчики,
В карете едут под Новый год,
На белогривой трепещут ленточки,
Гуляет вволюшку чес гной народ.

Слегка морозно. Скрипят полозья.
Зато свободно, никто не жмёт.
Домой вернуся сегодня поздно,
Кто ожидает, тот всё поймёт.

Беги, лошадка, по старой площади,
 Ведь этот год начавшийся всецело твой.
Почто смеётесь над нами, лошади?
Пегас строптивый, конь удалой.

Ослабь поводья, ион умчится.
Переливается, взошла лун а.
Ля люблю так повеселиться,
А коль гулять уж, так дотемна.

МАЛЕНЬКИЙ ШАБАШ

Помело возьму доброе в руки,
Улечу в Вальпургиеву ночь.
Чтоб мне, ведьме, не сдохнуть со скуки,
Оторвусь - поразвлечься не прочь.

Там давно собралися чертовки,
 Пляшут танцы со страстью они,
Как проклятые завидно ловки.
Как мерцают зазывно огни!

Голова ходит пьяная кругом,
Нынче шабаш продлят до зари,
Улыбаюсь весёлым подругам
С высоты самой Лысой торы.

Мы луну круглолицую скрутим,
Превратив её в узенький рог.
А захочется -- беса окрутим,
И к чертям остальным за порог.

Как приятно в прохладу «ночную!
Нет, такого не встретишь в аду.
И люблю я семью колдовскую,
Как Мамай Золотую Орду.

Сотня лет, это возраст девичий,
И пора бы искать женила,
Тут один мне приглянулся живчик
 На козлиных претонких ногах.

Так давай, друг, летим на болото,
 Дядька Леший вот будет-то рад,
 Из лягушек сготовит он что-то
Да добавит в то кушанье яд.

Он хозяин к тому же отменный,
Всё хозяйство в лесу да под ним,
 Но характером очень прескверный –
Не какой-нибудь там херувим.

Да оно и понятно, русалки
Кого хочешь в могилу сведут.
Но мне очень тех девушек жалко:
В своём омуте вечно живут.

Навещала когда-то их часто,
Предлагала купить помело,
Как оно, говорила, прекрасно.
А они предложили весло!

И украли ручные браслеты,
И запрятали в тине на дне.
В чешую, как одна, разодеты,
Всё резвиться бы в мутной воде.

Жаль - светает, вернуться бы надо,
Ведь не днём же пугать горожан,
Тут такого наслышишься мата
От каких-нибудь гам прихожан.

Притворюсь, что мела я дорогу,
И до древка сношу помело.
Дайте ведьме на хлеб и на водку,
 Не то сделаю, гады, назло!

ПАМЯТИ НЕЛЛИ МИХАЙЛОВНЫ МАРТЫНОВОЙ

Есть женщина с именем Нелли,
Вернее сказать, что была,
И листья над ней отшумели,
И осень надежды сожгла.

Та женщина с именем Нелли
 Безропотно долю несла.
 Мы, может быть, много хотели,
 Но нас тормозили дела.

О женщина с именем Нелли,
Как жаль, что ты рано ушла,
Ты хрупкая ваза из Гжели
На белом убранстве стола.

Ах, женщина с именем Нелли,
 Ты в память мою залегла,
 И имя тягуче пропели,
 И тайна осталась числа.

А женщина с именем Нелли
С собой ничего не взяла.
Была ты почти что у цели.
 Пусть даль твоя будет светла.

 СТАРАЯ ПЛАСТИНКА

Убыстряется старенький диск,
Дребезжит и пластинка, и голос,
Руки томно прижаты к груди,
По плечам рассыпается волос.

Так стояла артистка средь рамп,
Свет в глаза бил прямою наводкой,
И спешила она в свой театр
Очень лёгкой скользящей походкой.

А однажды со сцены сошла,
Только эта грамзапись на память.
И скрежещет по сердцу игла,
Остриём своим больно израня.
-

Вы так загадочны, полны неясной тайны,
Мне кажется, я знаю вас давно.
 А, впрочем, мои связи все случайны
С людьми. И всё давно ушло.

Я вас без слов почти что понимаю,

Как та Татьяна, что вверялись вы.
 В моих глазах вы кажетесь святая,
 Пусть идеалы ваши не новы.

Они и свои меняют очертанья,
А то порой уходят насовсем.
 И слёзы льются разочарованья
От пониманья горечи измен.

  УЧАСТЬ ИУД

За тридцать грошей продал брата,
 Блестело серебро, что злато.
Берут дешевле иногда.
Побойтесь Бога, господа.

Его придумали нарочно,
Что объяснить не в силах точно,
И безбоязненно берут.
Ждёт участь жалкая иуд.

ТАМ, ГДЕ...

Там, где Колумба плыли каравеллы,
 Теперь снуют большие корабли.
И капитаны, как и раньше, смелы
На маяки туманные вдали

Взирают зорко с точностью компаса.
Ведёт в ночи Полярная звезда.
Глядишь, к созвездью мирного Пегаса
 Запустят вскоре звёздные суда.

Но по тропе скитальца Хейердала
Ты хочешь плыть, надеяся на "Ра",
 И ожерелья обходить коралла,
И покорять раз в тысячный моря.

А море - нет, оно не станет тише,
Как в океане меньше вдруг акул.
И "SOS" никто, быть может, не услышит,
И шторм опасно судно развернул.

Там, где "Титаник", айсберги встречая,
Вдруг на один наткнулся сгоряча,
Была вода ужасно ледяная,
 И роль она сыграла палача.

А за оградой, сомкнутой цепями,
Кричал и, горько плача, бедняки.
 Богатый Бог, конечно, был не с вами,
Не протянул для помощи руки.

Там, где на дне лежать остались клады,
И Атлантиды здания в песке,
 Со смертоносным жалом скаты
Сосредоточены в чудовищном броске.

Там, где волна изливается стеною,
Когда одно и небо, и вода,
Там ценят жизнь вилкою ценою,
 Ей говоря спасительное: да!
-

О, Русь! Как низко нынче пала,
 Без веры стаяла свечой
И муки ада испытала,
 Горя в геенне смоляной,

И пахнет серою — не Русью.
Двух жизней срок давно истёк.
И словно русский веет грустью,
Бросая вызов и упрёк.

КРИТИКАМ

Литературному объединению ЧТЗ посвящается, который я имела несчастье посетить два раза

Напиши стихи, издай да продай.
Нет дурной голове покоя.
Да и жить-то в целом не рай.
Не расстраивайся, не стоит.

Один стих рождает другой,
Не могу находиться в простое.
Ну а к критикам я ни ногой.
Я и Муза для них изгои.

Хотят видеть во мне Сапфо,
Будто мало любви хлебнули.
Материальность признали форм,
А духовность перечеркнули.
-

Союзу писателей г. Челябинска

Было время загублено даром,
Только б выплеснуть зависть вовне.
 Почему ж в этом здании клятом
 Разгорается искра во мне?




 ЭПИГРАММА

А. Алехину


Тебя, собрат, спешу я огорчить
 И весть печальну сообщить:
Тобой созданные верлибры
Имеют мелкие калибры.

А что писал так, дескать, Пушкин,
Не стоит выеденной сушки.
Любил он больше ямб, хорей,
Стиха великий чародей.

Прошу, со мною не злословь,
Нужна для творчества любовь.


СВИДЕТЕЛЬ

Подушка алая в цветочках пёстреньких
 Ещё примята, хранит тепло.
Ты часто видела нас в спальне голеньких,
Вздыхала часто и тяжело.

И всё лежала, и всё смотрела,
Как одеваются, уходят прочь,
И в одиночку тайком ревела.
Скорей бы вечер и следом ночь.

Ты бесприданница без покрывала,
Оно закрыло б нагую грудь.
В твоих объятьях она лежала,
Он говорил ей: "Моею будь".

Он не приходит, она рыдает,
Роняя слёзы вовнутрь себя.
И ткань подолгу не высыхает;
 Вот что бывает, когда не спят.

ПЕРЕД СНОМ

Колокольчиков кисти поверх покрывала.
Распустились цветы. Им названья никак не могу подобрать.
Я ложусь отдыхать, так как за день устала.
И напевно скрипит кривоногая скряга-кровать.

Постепенно давила своим весом нелёгким.
И она тяготится, находясь подо мной.
Напоследок раздёрну обвислые шторки:
Я хочу перед сном любоваться луной.

А в соседских домах окна в чёрных провалах,
Даже ночь по сравнению с ними светла.
Есть и те, кто ночует в котельных подвалов.
Я спокойной всем ночи хочу пожелать.

Новый день наступает. Я слышу его воздыханья.
Он минуты плохие украдёт из вчера,
И разрушит песочные, нами взведённые зданья,
Ожиданием светлой Авроры горя.



ЗНАК КРЕСТА

Я не люблю кресты. Они похожи
На те, что стали клеткою тюрьмы,
На те эмблемы, что фашист положит
К ногам противника в последний день войны.

И буква зет смешно раскинет руки
И замахнётся к новому броску,
А также станет жертвою науки,
Всё на своём попробовав веку.

Знак власти крест, распятья и узора,
И символ русских горестных могил.
Итог всему: геройству и позору,
Тому, что каждый в жизни получил.

БОЛЬШИЕ ГОРОДА-3

Свирепствует СПИД, радиация, рак,
Сознанье толпы под влияньем рекламы,
 И каждый сниматься в ней может дурак,
Поделена власть без остатка на кланы.

Мой город весёлый в кошмарах погряз.
Творения рук человека ужасны.
Машины летят, тормозов жуткий лязг;
Но женщины модны, добры и прекрасны.

Скульптуры уродов под сенью дерев,
Как жертвы репрессий, бредут к изголовью.
О, Алое поле, твой страшен посев!
А Ленина бюст не моргнёт даже бровью.

Где ныне стоит на холме "Монолит",
 Был раньше погост, и плелись паровозы.
 И, будто, из них уцелевший пыхтит;
Но это фантазии, мелочи прозы.

Сады окружают, куда б ни пошёл,
Расшириться некуда бедным кварталам,
И редкая птица теперь новосёл,
И толпы бомжей разбрелися по свалкам.

Есть чем поживиться. Туда и айда!
Собаки и люди теперь конкуренты.
И в прошлое радость уходит труда,
Снесут всё старьё с ликованьем со сцены.

И план понимают не как заводской.
В коробочке спичечной он уместится.
 А, помните, также несли к проходной
Плоды производства, кто брать не ленился.

Да, было и так: разносили цеха,
Тащило начальство, от бедности ноя.
Не зря так мутна близ заводов река,
В ней тонет эпоха былого застоя.



X. СОНЕТЫ 



(из цикла «БЕСЕДЫ»)
Никто не знает отведённых сроков,
И в Книге книг написано о том.
В страну, где нет почти своих пророков,
Войдёт Иисус к себе на Рождество.

Нас захлестнули страшные стихии:
Война и мор, убийства и разврат.
Ты нужен нам в разграбленной России;
Двадцатый век лишь горечь знал утрат.

Тысячелетье, словно день к закату,
 Клонится. Старый век за ним.
Мы понесём назначенную плату,
Как Он когда-то нёс в Иерусалим.

Никто Его не видел Воскресенья,
Но в вере сила кроется спасенья.
-

Спасибо, что Ты думаешь о нас.
Я выполняю часть земного долга,
И заповеди рушила не раз.
 Не видя в них какого-либо толку.

И отгадать, идя к Тебе, должна:
Какой же путь из множества короткий,
Лишает он и отдыха и сна.
А в благодарность - редкие находки.

Я всё свалю, что было, на Тебя,
 Особенно повторные ошибки.
А Ты прости, Ты сам себе судья
И потому не любишь Ты улыбки.

Ты снизошёл, Великий, до меня.
За что? Единственно мне не понять.
-

Пока любовь находит место в сердце,
Я обо всём уверенно пишу
И незнакомым, и единоверцам.
Но нет, не этим нынче дорожу,

И пой, и плачь, безрадостная Муза,
Моих томительных, безликих, серых дней,
Ты больше мне не кажешься обузой,
 Для услажденья создана царей.

Но вхожа ты к поэтам изначально,
И встречи той нельзя нам избежать.
Ты Божий дар, не прихоти случайной,
Я на него лишь смею уповать.

За что дан мне, не знаю, свыше?
Но тот живёт, кто думает и пишет.
  -
 
Отдать готова целый мир
Тому, кто к счастью путь укажет,
И неба голубой сапфир.
Меня не заподозрят в краже.

Для ночи подарю луну
И все сияющие звёзды,
Не уронивши ни одну,
Собрав в рябиновые грозди.

Дарю навеки рай и ад,
Природы дикой совершенство,
Своей души цветущий сад
И даже божества блаженство.

Я всё узнала обо всём.
И стало скучно как-то в том.
-

  моей собаке, чёрному терьеру

Ты – Сириус*, ты ярче всех во мгле,
Ради тебя приносит жертвы жрица
Цветущей плодородием земле
И приручила дикую волчицу.

Ты ходишь тенью чёрною за мной
И молча о себе напоминаешь,
А я порой бываю очень злой,
Ты просто всех сторон души не знаешь.

Ты совершенства полная звезда.
Что может быть ещё тебя прекрасней!
Твоя любовь растопит глыбы льда,
И с этим ты, наверное, согласна.

Происхожденье повелось от Пса:
Есть перед Дарвином ещё один абзац.

Сириус* - звезда; а, Большого Пса
-

Е. Блаватской

На далёком острове эзотеризма
Ты должна оставаться одна,
Погружённая в мир мистицизма,
Пробудилась от долгого сна.

Из Доктрины Изид откровенья
Посвящённым дарованы нам,
И судеб прибивают теченья
К неспокойным чужим берегам.

Что ещё приготовила жрица,
Кто водил её рукой так легко?
И глядит с недоверьем столица,
И с любовью полковник Олкотт.

Твоя слава не раз возвратится,
 Но ей места не будет вместиться.
-

Прошу тебя, чтоб ты меня оставил,
Но если любить - будешь долго ждать.
Нет в отношеньях наших строгих правил.
 Я ничего не стану обещать.

Разлучена с тобою я надолго.
За это время, может, разлюблю.
Но жить с тобой из чувства только долга
Я не хочу и говорю: "Забудь".

Я молода, найду себе другого,
И ты себе кого-нибудь найдёшь,
И не суди меня ты слишком строго.
 И лучше ль правды низменная ложь?

Не твоему придирчивому взору
Доступна я, хоть подлежу укору.
-

Мой дорогой, мне без тебя так грустно,
Ну хоть бы пять увидеться минут.
Прими к тебе моё большое чувство,
Его любовью иногда зовут.

Когда ты рядом, я не замечаю
Забот и ласк, душевной теплоты,
Их благодарно просто принимаю,
Как поцелуй, как первые цветы.

Пусть предстоит во времени разлука,
И встреча ждёт, когда наступит смерть.
Но, боже мой, какая это мука –
Подолгу ждать и искренне жалеть!

Не торопи минутное свиданье,
 Осуществится там последнее желанье.
-

В открытые окна ворвался сквозняк,
Но воздух свежий более не нужен,
Кому-то ближе грязная возня,
Чем горсть у моря отнятых жемчужин.

Единство форм, рождённое в борьбе
Между собой, ведёт противоречьям.
И потому свершат время бег.
Но и оно не длится бесконечно.

Когда б им можно было пренебречь,
Пройдя насквозь ничтожную преграду.
Терпения остаток приберечь.
И Случить достойную награду.

Изменчив мир и тем уже хорош.
Что всяк в него хоть ненадолго вхож.

СОНЕТ (музе)

Признайся, муза, что ты изменила
И не глядишь из-за спины в тетрадь.
Да ты вольна и всей душой любила
И вправе отношенья разбивать.

Мы, женщины, своими полюсами
Расходимся. Иного не дано.
Так в дальний рейс под всеми парусами
Спешат суда. Я видела в кино.

Останешься в моих воспоминаньях:
Размытый облик, только два крыла.
И эти позже сгинут очертанья,
Как капля туши с кончика пера.

Поэтов многих надо обойти
И среди них любимого найти.

СОНЕТ (музе-2)

Вернулась муза. Смутно что-то вспомнив,
Растерянно я повернулась к ней.
Опять зацвёл колючий куст шиповник,
 Июньской негой веет от ночей.

Любови первой обломилась ветка.
 И к ней давно отрезаны пути,
 Хотя стоит от встреч былых беседка
Застывшим комом холода в груди.

Та муза ранняя была сто крат прелестней.
Иль больше я была увлечена
Её сладкоголосой томной песней,
 Иль повлияла, может, так весна?

Так муза изменилась или я?
Но по-другому песнь журчит моя.

СОНЕТ (музе-3)

Ты бросила многих поэтов,
Им счастье любви подарив.
Они ж вспоминают об этом,
В вине свою грусть утопив.

Земные им женщины чужды.
О муза, услышь сердца крик,
 Во имя промчавшейся дружбы
Верни стихотворный родник!

А лучше б тебя не бывало,
И в стойле дремал бы Пегас.
Ты в сети мужчин завлекала,
Но с женщиной вместе сейчас.

Тебя удержать при себе я бессильна,
Не может быть музою жертва насилья.

СОНЕТ (музе-4)

Я чувствую трепетность крыльев.
Ты, бабочка ночи, спешишь
Душе подарить изобилье,
 А после опять улетишь.

И дождик совсем не помеха –
Напротив, пусть бьётся, стучит,
Как крылья невольного стерха,
И сердце к ненастью щемит.

Мой труд, может, будет и нужен.
Он горечь хмельного вина.
Так много у моря жемчужин,
 Но радует только одна.

Жемчужина блёкнет под бременем света,
Но муза не будет забыта, пока есть поэты.
-

Что дар небес в сравненье с миром скромным!
Я лишь сосуд, не могущий вместить
Запас воды огромный, многотонный,
Он дан для тех, кто очень хочет жить.

Сильней других он слышит плеск, безумный,
 И чует влагу на своих губах.
Всего глоток, но он ужасно трудный,
А без него б любой цветок зачах.

Поя других, растрачиваешь влагу,
Забыла, что сама захочешь пить,
Тогда давай, марай свою бумагу
В слепой надежде мир преобразить.

Боюсь сосуд свой глиняный разбить,
 Когда спешу кому-нибудь налить.

СОНЕТ

посвящается памяти моей собаки

Я почти что одна, больше нету собаки.
Век короток её. Наступает конец.
 Слёзы скажут сильней вместо слов на бумаге.
Я народный поэт, неизвестный певец.

Можно крестик поставить на земле, где угодно,
Потому что не знаю, где зарыт верный друг,
 В мир иной ты уходишь навеки свободной
От терзаний душевных, без боли и мук.

Жаркий день был июльский, нескончаемо длился,
Задыхаясь, хрипела до вечера ты,
И без глаз посторонних нам бы нужно проститься
У последней суровой пограничной черты.

Место свято в раю, ждут архангелы неба.
Там в достатке всего, кроме мяса и хлеба.