Как сгнобить мужчину

(в основе рассказа - невыдуманная история)

Алексей шёл мне навстречу неверной походкой, распустив живот, сгорбившись и отрешённо глядя себе под ноги. Одной рукой он придерживал неизменную сумку у себя на плече, а другой время от времени жестикулировал, видимо, рассуждая сам с собой о важных для него вещах. «Лёша, привет!», - окликнул я его. Алексей поднял голову, и его красное с перепою лицо простветлело. «Привет!», - как всегда, немного картавя, радостно откликнулся он. Было видно, что он рад встрече и не прочь поболтать. Мы поговорили немного о погоде, политике, работе и растущих ценах, а потом я протянул ему руку и сказал, прощаясь: «Привет Кате». Алексей как-то померк при упоминании о жене и, пожав мне руку со словами «Ладно, давай...», повернулся и побрёл дальше. Я смотрел ему вслед и думал: «Боже мой, что стало с человеком... Разве таким он был двенадцать лет назад...».
Катя и Лёша приехали в Германию раньше нас и, когда мы въехали в социальную квартиру на втором этаже, они уже жили в этом доме этажом выше. У них был шестилетний сын Коля, которого все соседи на немецкий манер звали Ники. На первый взгляд это была обычная счастливая семья, но позже, когда мы поближе узнали друг друга, обнаружилось, что и у них есть свои проблемы. У Алексея это был второй брак, а первая его жена и дочь остались в России, в Томске. Там же жила и его мать.
Надо ли говорить, что у большинства из нас, переселенцев, остались в России родные, друзья, коллеги по работе, с которыми, когда мы жили в России, всегда можно было встретиться, поговорить, придумать что-то интересное. Мы, переехав в Германию, в один день оказались в чужой нам стране без языка, без работы, без близких нам людей – в полном ваууме. У многих из нас, что называется, «ехала крыша», нас неудержимо тянуло назад, в Россию... Особенно тяжело было «не немцам», то есть тем, кто был супругом или супругой переселенца немецкой национальности. У них здесь точно не было родственников. Положение усугублялось ещё и тем, что Германия – довольно холодная в человеческих отношениях страна, здесь нет такой близости и привязанности между людьми, как в России.
Алексей, будучи человеком творческим и склонным к искусству, особенно остро ощущал эту холодность. Как только у них в семье появлялось достаточно денег, он тут же собирался и уезжал в Россию к матери. Возвращался он обычно весёлым, жизнерадостным и полным сил. Брался за карандаш и кисть, рисовал, резал по дереву, гравировал. Но проходило два-три месяца, и он снова начинал киснуть, а некоторое время спустя снова собирался и уезжал в Россию.
Катя, в противоположность Алексею, была весьма практичным человеком и не понимала его тоски по России. У неё, к тому же, в соседнем доме жили мама и бабушка. Сначала Катя посмеивалась, подшучивала над Алексеем, но по мере того, как поездок становилось всё больше и больше, а денег в семейном бюджете всё меньше и меньше, в ней росло чувство протеста. Тема поездок Алексея в Россию стала главной в любом их разговоре, дело доходило до слёз и ссор. Каплей, переполнившей чашу терпения Кати, стала фотография дочери Алексея, которую он привёз однажды из России. «Алексей ездит в Россию к своей первой жене», - решила Катя. Эта мысль глубоко запала ей в голову, ревность росла день ото дня, и Катя уже постоянно думала о том, что ей предпринять, чтобы Алексей больше не ездил в Россию.
Дом, в котором мы жили, не отличался комфортом, как, впрочем, и всё социальное жильё в Германии. Квартиры, в которых мы жили, были очень холодными, поскольку в них отсутствовало центральное отопление. В качестве отопительных приборов в квартирах стояли печки, топливом в которых служила солярка, подаваемая насосом из подвала. В целях экономии довольно дорогой солярки печка стояла, как правило, только в одной комнате и разогревала эту комнату до такой степени, что становилось жарко. В других же комнатах температура была очень низкой. Катя с Алексеем жили на самом верхнем этаже, и у них вдобавок практически всё тепло моментально вылетало через чердак и крышу. Их сын Ники поэтому довольно часто болел.
Уже шли разговоры о том, что дом будут утеплять и проводить в него центральное отопление, когда Кате вдруг пришла в голову мысль о том, как использовать случай, чтобы лишить Алексея возможности ездить, как она думала, к его первой жене в Россию. «Всё очень просто, - рассуждала Катя, - нужно взять кредит и купить хорошую квартиру. С одной стороны, у Алексея будет возможность проявить своё мастерство и приложить свои творческие способности при благоустройстве квартиры, ему будет, чем заняться, а с другой стороны, не будет денег на поездки в Россию, поскольку нужно будет выплачивать кредит». Сказано – сделано. К «обработке» Алексея Катя подключила и маму, и бабушку. О России не было сказано ни слова, основной упор делался на здоровье Ники. Алексей, на удивление Кати, практически сразу согласился. Отдавал ли он себе тогда отчёт, чем это для него обернётся? Скорее всего, нет.
Катя и Алексей взяли в банке огромный кредит и купили большую трёхкомнатную благоустроенную квартиру в новом доме. Алексей летал, словно на крыльях – выложить кафелем картинки в ванной, сделать узорный пол в прихожей, подобрать колер для стен, купить подходящую мебель для каждой комнаты и многое-многое другое – эти приятные и интересные дела и заботы занимали его дни. А ещё нужны были деньги. И Алексей устроился рабочим на фирму, изготовлявшую оконные рамы. Работа была тяжелее и «тупее» его прежней, но на ней можно было зарабатывать, оставаясь сверхурочно и выходя в выходные. Катя тоже нашла работу горничной в пятизвёздочном отеле. Так продолжалось примерно год. Квартира была приведена в порядок. И тогда же Катя, и Алексей поняли, что выплачивать кредит они смогут только в том случае, если точно так же, не покладая рук, будут работать ещё, как минимум, двадцать лет. О поездках в Россию можно было забыть. Об отпуске у моря – тоже.
Спустя ещё полгода дом, где мы жили, утеплили и провели в него центральное отопление. Сделали большие балконы. Квартиры стали тёплыми и уютными. Как-то Катя и Алексей зашли к нам в гости, и я случайно услышал, как Катя, стоя с моей женой на балконе, сказала ей: «Может, напрасно я всё это затеяла полтора года назад?».
Шло время. Работа изматывала их обоих. Алексей начал пить. Если раньше у него была «отдушина» - пусть нечастые, но встречи с друзьями и близкими людьми в родной стране, то теперь этого быть уже не могло. Отсутствовало какое бы то ни было разнообразие в жизни, нельзя было сменить обстановку, на что-то отвлечься – на это не было ни времени, ни денег. Только дом, нудная и однообразная работа, а завтра – снова работа, дом. Катя тоже стала нервной и раздражительной. Она считала, что это из-за Алексея они оказались в такой «долговой яме». «Не будь этих его частых поездок в Россию, жили бы мы спокойно в том же доме, отдыхали бы на Канарах», - рассуждала она. Ей всё тяжелее было находиться вечерами дома вдвоём с постоянно пьяным мужем. Ники вырос, у него появились свои взрослые интересы, и домой он стал приходить разве что только ночевать, да и то не всегда. Катя всё чаще стала заходить к нам. В один из вечеров за чаем она и рассказала эту свою историю. «Какая я была дура!», - закончила она свой рассказ. «Катя, а вы продайте эту квартиру, расплатитесь с банком и начните всё сначала», - посоветовал я ей. «Да разве сейчас что-то можно исправить...», - задумчиво произнесла Катя.
Через некоторое время у Алексея случился инсульт. Он не долечился – вышел на работу, так как нужны деньги. И снова пьёт...


Ален – Оберкохен, Германия,
20 сентября 2011 года.
Анатолий Дмитриевич Чесноков.