Школа выживания

Тех людей, о которых хочу рассказать – уже нет….
И уже не расспросишь – не расскажут…больно думать – не успела, но хоть так…Чтобы помнить.

Бабушка моя, Мария Егоровна, меня воспитавшая, была сиротой. Пела в деревенском церковном хоре, сход ее кормил. А у деда, Ивана Евдокимовича, семья была зажиточной, 8 сыновей, он – младший. И женатые братья не отделялись, пахали как проклятые. Невесту деду тоже присмотрели – с приданным, а он уперся – на Маньке женюсь и всё!! Обвенчались они, сход деревенский разрешил жить в баньке на краю деревни, поскольку отказалась семья от непокорного сына. Тут и коллективизация…Всю семью деда, с малыми детьми, ночью погрузили на телеги и увезли… То ли расстреляли, то ли сослали.
Больше о них никто не слышал. Эту голь перекатную не тронули.
Ни бабка, ни дед работы не боялись. Она была маленькой, деду до подмышки, неграмотной, крестиком подписывалась, а дед – косая сажень в плечах…Уехали в Карелию, дед на лесопилке работал. Сын родился, потом второй…умерли оба в младенчестве. Потом родился мой отец, в 1938 году, деда к тому времени позвали работать на завод в Ленинграде. Война, мобилизация…деда – в армию, бабку – на завод.
Блокада. Когда объявили об эвакуации детей, бабка дезертировала с завода – она обещала деду сохранить сына. Укутала его, положила на саночки и пешком, по дороге жизни, прячась от своих и чужих, пошла. Боялась ареста, притворялась немой. Она дошла до Тамбовской области (губернии?), разбила огородик. Чем жила – не знаю…
Где воевал дед – не знаю, он никогда не говорил о войне. Но после какого-то танкового сражения оказался в госпитале, весь иссеченный осколками и без ноги. Писать домой не стал, боясь быть обузой. Год лежал в госпитале.
В это время бабка попросила грамотных людей написать письмо в часть деда – она искала его. Пришел ответ с указанием госпиталя, она поехала и забрала его. В 1945 г. родилась моя тетка.
Они выучили детей, и отец, и тетка – кандидаты наук.
Они вырастили и меня, и сестру - мы не знаем прелестей дошкольного воспитания. Дед всю оставшуюся жизнь мучился от болей, осколки выходили. Один из последних зашевелился слишком близко к сердцу….Он умер, когда мне было 11 лет. Бабушка моя не могла без детских голосов. После сестры она нянчила еще человек пять – совершенно чужих и бесплатно. Соседи на нее молились… Она еще успела дождаться правнука.
Светлая им память.