3 - Поронайск... Дядя Вася

Дверь распахнулась, и в комнату для допросов милиционеры вволокли небритого мужичка в кирзовых сапогах, трусах и майке.

- Вот, товарищ следователь! – отрапортовал один из них с повязкой "Дежурный по КПЗ"*.   

Задержанный дернулся, пытаясь вырваться из захвата, а когда не получилось, обматюкал милиционеров и, зыркнув на меня, отвернулся к окну...

Так вот ты какой «Дядя Вася» - знаменитый по тюрьмам вор... Надо ж было случиться, чтобы одним из первых моих дел на Сахалине после окончания юридического факультета МГУ стало его дело… Я посмотрел на милиционеров и спросил, будто не знал.

– Кто это?!

Дежурный, поняв меня, принял игру.

- Перетокин Василий Петрович. Статья 103. Убийство. Четырежды судим…

Я перевел взгляд на задержанного.

- А почему он в таком виде?

- Отказался одеваться... Пришлось скрутить и приволочь сюда так, - ответил дежурный.

Мужичок бросил на меня наглый взгляд и осклабился. Ясно. Начинал поединок – кто кого.

- А Вы зачем здесь?! – спокойно спросил я дежурного. – Ему угождать?! Или порядок наводить среди таких?!

- Так-э… - начал было оправдываться тот. 

- Не «так-э»… - перебил я его. – Пять минут на приведение "чуда" в порядок! Взгреть, умыть, подтереть, одеть! И разъяснить, что будет бузить – начну бузить я! Со всеми вытекающими отсюда последствиями для него! - я сделал многозначащую паузу. - Все! Чтоб через пять минут оно, чистое и выглаженное, стояло тут по стойке "смирно"!

Глазки мужичка на последних моих словах дрогнули и сузились…

- Есть! – произнес недовольный моими словами дежурный и вытолкал с напарником задержанного из комнаты.



Я встал из-за стола, подошел к окну. За окном был 1976 год... сахалинский городок Поронайск с деревянными тротуарами... Несколько месяцев, которые я жил в нем после приезда из Москвы, заставили по-иному посмотреть на всю страну. Одно дело было читать о ней, разной, другое – видеть воочию. После садов и виноградников Украины, где я рос, после Москвы, где учился в самом престижном, отделанном гранитом и мрамором, университете страны на Ленинских горах, попасть по распределению на Сахалин - было путешествием в нереальное. А попасть уже на нем, на Сахалине, в этот городок - самое невеселое островное место острова - было достойным романтика финалом. Только здесь когда-то японцы доплачивали своим рабочим 10 процентов к установленной зарплате. За тяжелые климатические условия... Впрочем, городком называть его язык не поворачивался... Две улицы. Фонарь. Аптека... Почти по А.Блоку, хотя писал он свои стихи не с него... Больше всего убивало то, что в городке не было зелени. Горы вдали были в лесах, а в нем ничего не зеленело. Он примостился в устье реки Поронай, впадавшей в залив Терпения. Соленые береговые почвы и холодный муссонный климат не давали деревьям шанса прижиться, а потому во дворах многоэтажных домов каждую весну садили все новые и новые деревья, привозимые из лесу, но те едва успевали зазеленеть летом, а зимой вымерзали. И так повторялось, если верить жителям, из года в год... Зато рыбы и икры красной тут было вдоволь..

Дверь вновь открылась, зашли милиционеры и одетый уже "дядя Вася". Смерив меня ненавидящим взглядом, он встал у стены и, кривясь, выдавил.

- Подозреваемый Перетокин Василий Петрович. Статья 103. Убийство.

Я кивком отпустил милиционеров и показал ему на стул.

- Садитесь.

Он прошел к столу и сел на привинченный к полу стул. Я сел напротив и, поймав перетокинский взгляд, не стал отпускать его. Мы минуту-другую смотрели один на другого, пока он не выдержал и не опустил голову. Это была вторая моя победа сегодня. Первая – когда он струсил и оделся без бузы. Вторая – сейчас, когда он показал слабость, отведя от меня взгляд. Из таких моментов и складываются нередко отношения с теми, дела которых ведешь. Но знал я это по университетской теории, а как будет в жизни, мог лишь догадываться.

Передо мной лежала папка уголовного дела, по которому его нужно было допросить, но я отодвинул ее и обратился к Перетокину.

- Следователь прокуратуры Косенко Анатолий Тимофеевич. Прислан сюда из Москвы. Буду вести ваше дело.

"Дядя Вася" радостно вскинул брови.

- Ааааа... То-то я смотрю, вы «накатом» тут, не по-местному, гражданин следователь! Прапора шуганули, тудыт его! Меня - тоже! Хэ-х... По-столишному...

Это была третья его ошибка. Я его не обманывал, так как действительно послан был из Москвы сюда. Но не следственными верхами, а просто как выпускник вуза. Он же купился на слово «Москва», которое придало ему значимости! Вон откуда следователей для меня присылают! И тем самым придал значимости и мне в своих глазах!   

Я внес в протокол его данные, после чего отодвинул бумагу.

- Василий Петрович, к убийству вчерашнему потом перейдем. А сначала я хотел бы понять, почему четыре судимости у Вас. - Этот ход я заготовил ночью, продумывая, как вести с ним допрос. Отписывая мне дело "Дяди Васи", прокурор района Д.Дранов предупредил, что тип он препоганый, а потому надо быть готовым, что он вообще откажется давать показания мне, вчерашнему студенту. По криминальным понятиям ему, имевшему столько судимостей, не "авторитетно" было отвечать на мои, сопляка, вопросы. Но свободных следователей не было, и в бой кинули меня, стажера, подготавливаемого к работе следователем. Вот ночью, обдумывая первый допрос, я и решил начать не с того, чему Перетокин станет противиться, а с того, что у него самого наболело! Девяносто процентов из ста, что он ополчится против своих судимостей - "невиновен был" - и начнет чихвостить тех, кто его когда-то садил! На том и разговоримся... 

- А что с судимостями?! – криво усмехнулся он. – С первой началось, а она липовой  была! Кражу милицейским надо было на Курилах раскрыть: кто-то бидон спирта украл в больнице. А тут я с материка заявился, поддатый! Вот они на меня, приезжего, и повесили кражу ту! Без доказательств! - он медленно покачал головой, вспоминая события пятнадцатилетней давности. - А остальные ходки - за дело... Второй раз - за тяжкие телесные, третий – за кражу, потом - за грабеж...

- А чего это на «тяжкие» потянуло Вас?! – удивился я. – Вы же вор! Авторитетный! И вдруг – «тяжкие телесные»...

Перетокин нервно дернулся.

- А вышел после первой судимости - не принимают никуда на работу. Вот и пошел могилы копать на кладбище. Там бомжи копали. Хилые какие-то. Они яму за день втроем выдалбливали, а я такую же – один. Они на другой день опять яму всего втроем, а я следующую - один! На том и сцепились! Типа "чего выслуживаешься"?! Кинулись на меня.. Вот одному промеж глаз лопатой-то и досталось... Не повезло богодулу... - он вздохнул и вдруг спросил. – Сигареткой не угостите?

Я достал пачку, придвинул к нему, рядом положил зажигалку. Он достал сигарету, прикурил.

- Не будь первой ходки, - выпустил дым он, - сейчас мог бы жить как другие, гражданин начальник, без судимостей! Нормальным то есть! Как Вы! - он замер, задумавшись о чем-то своем, потом повернулся ко мне. - Вы из Москвы приехали, значит грамотный, не чета местным козлам! Скажите, я прав или не прав?!

Я вздохнул и пожал плечами.

- Прав... Но не прав…

Он опешил.

- Как это?

Я встал и подошел к окну.

- Прав потому, что прав, и тут только сожалеть нужно... А не прав вот в чем. Каждому Бог дает испытания: одному – немощь, другому – нелюбовь, третьему - детей с червоточиной, четвертому – богатство, пятому - такие же как у Вас трагедии... И надо их пройти, испытания эти, остаться человеком. Стать лучше, чем раньше! Чище! Сильнее! А у Вас сил не хватило…

"Дядя Вася" задумался.

- Складно говоришь, начальник… Да в жизни не так всё!

- А как? – повернулся к нему я.

- А так! Куда ни придешь – ты "судимый"! И не берут! А судимому жрать не надо?! Как на жрачку, хоть какую, заработать?! Да и как с клеймом этим жить?! Не пробовали?! – он махнул всердцах рукой и бросил взгляд на пачку сигарет: видно опять захотел курить, но гордость выпрашивать не позволяла...

- Да курите! Курите, – разрешил я.

Он опять закурил. Я вернулся к столу, сел напротив него.

– Знаете, сколько судимых в стране? Ужас, сколько! А рецидивистами становятся единицы… - я выдержал паузу. - Вот если б, не дай Бог, у меня была та же ситуация, что и у Вас в первом случае, я б после нее уехал куда глаза глядят! Нашел бы глухое место, где простые люди живут и где недостаток в рабочих руках! Поставил бы себе цель стать таким же как и они! Поработал бы лет пять, показал всем, что действительно ошибка со мной вышла! Снял бы судимость свою! Обзавелся б семьей! Вон сколько женщин одиноких! Пошли б дети, внуки. И, глядишь, к концу жизни стал бы уважаемым всеми Василием Петровичем Перетокиным…

Мужичок ухмыльнулся.

- Ага, и в святые выбился б еще…

Я развел руками.

- В святые – не в святые, а человеком стал бы… Кстати, святые были и из разбойников! Например, преподобные Варвар, Давид, Моисей Мурин и другие исправили жизнь и не только спаслись этим, а и святыми стали. Разбойники бывшие...

Дядя Вася был сражен услышанным.

- Да, ну... 

Я кивнул.

- А мне-то зачем обманывать Вас?! Вдвойне с меня спросится потом! За обман...

Перетокин криво засмеялся.

- Где это спросится?!

Я поднял глаза вверх – к Небу как бы.

- Там...

Он поднял тоже глаза, но тут же, словно стесняясь, опустил их и посмотрел с испугом на меня. Он был выбит из колеи. 

- Интересно баете… Первый раз за все ходки следака нормального вижу… Тогда все следаки и менты с матами на меня, с кулаками, угрозами... - он вдруг вспылил и полез в бутылку. - А чо грозить мне?! Дальше "Атоса" не сошлют!

"Атосом" в криминальной среде звался островок на реке Поронай, где была колония строго режима, из которой он и вышел всего два дня назад...   

Я сделал вид, что задумался, потом, как бы очнувшись, спросил.

- Ладно... Я вот не пойму, почему Вы, выйдя позавчера из колонии, тут же человека порешили?! Неужто не хотелось хоть чуть на воле-то побыть?!

"Дядя Вася" нервно поднял руку.

- А вот тут моей вины нет! - Попытавшись сдержаться, он секунду-другую сидел спокойно, но вдруг, сцепив зубы, стукнул кулаком по столу и перешел на крик. - Хотел!!! И был бы на воле! Если б не подонок этот!

Он начал говорить... и я был рад этому...

- Так что произошло между вами?! Не для протокола... Почему он «зарезанным» оказался?

Перетокин внимательно посмотрел на меня.

- Не для протокола?!

- Не для протокола! – подтвердил я.

Он помедлил, затем набрал полную грудь воздуха.

- Я позавчера вышел из колонии, переночевал в Поронайске у подруги своей - Ирки "Жмени", что дачки носила мне на зону. Отметили вдвоем мою "волю". Переспали. Утром встали, позавтракали, пошли погулять… - он развел руками, показывая недоумение: как все складывалось и чем обернулось. – Идем, значится,  по тротуару, под ручку, а навстречу корейчонок этот - бухой, на ногах еле стоит. И, проходя мимо, толкает меня! Шатало его, понимаешь ли! И попер дальше, не извинившись... – он дернул головой. - Я подруге и говорю, значит: «Ходят пьяные обезьяны тут и толкаются!». И после этого вдруг кто-то как хряснет меня сзади по башке. Разворачиваюсь - он! Услышал мои слова, видно, гаденыш, и кинулся на меня! - он вылупил глаза, показывая удивление происшедшим. - Я не успел ничего сделать, начальник! А он еще раз  кулаком в лицо мне! И, представляешь, моя челюсть - вставная – лопается, вылетает в канаву! На глазах у дамы! Как это тебе, начальник?! Мать его! Позор: хахаль со вставными зубами оказался... Вот я ему и двинул в ответ за это! А он, гад, сильным оказался, жилистым! Хоть и пьяный! Повалил в канаву меня и давай бить, сучонок! И вдруг перестал... Свалился с меня… Поднялся, за живот схватился и пошел… Убейте, не понял я, что случилось… - «Дядя Вася» изобразил на лице искреннее удивление. - Потом менты сказали, ножом его кто-то пырнул… Это, наверное, он своим ножом и поранился, когда бил меня! Все как на духу Вам!

Я сидел молча в ожидании, что он еще скажет.

- Не верите? – спросил Перетокин.

Я пожал плечами.

- Почему не верю? Могло быть и так...

- И чо мне теперь делать?! – выдохнул он, снова бросив взгляд на сигаретную пачку.

- Курите! – разрешил я в очередной раз и выждал паузу. - Плохая только версия…

Он затянулся сигаретой, выпустил в сторону от нас клуб дыма и внимательно посмотрел на меня.

- Почему «плохая»? Так и было!

Я кивнул.

- Как скажете - так и запишу... Только нож не его, а ваш. Подруги вашей. У нее изъяли уже ножи на квартире. Это из ее кухонного комплекта нож: там еще два таких. Вы прихватили маленький, а остались, с такими же ручками, средний и большой. А потому брать подобную версию в защиту – настроить против себя суд… Впрочем, это ваше дело… Еще раз повторяю: как будете говорить, так и буду записывать в протокол…

Он опустил голову и выдохнул - с тихим матом – воздух…

- Думал, на воле помру... Получается – в тюрьме... - он резко поднял голову, и мы посмотрели друг на друга: наступал кульминационный момент.

- Василий Петрович, а зачем придумывать?! – спросил я. – Я покажу сейчас зряшность такой защиты, если ответите на несколько вопросов. Не для протокола опять же.

Он молчал, и это можно было расценивать как согласие.

- Первый. Вы его не трогали?

"Дядя Вася" развел руками.

- А на кой ля мне этот узкоглазый?!

- Он был пьян? – продолжил я.

- В стельку! – ответил Перетокин.

- Он толкнул Вас?

- Да! – вскричал он. 

- Вы его оскорбили после этого?

«Дядя Вася» замешкался: скажи «оскорбил», значит и его вина в происшедшем будет…

- А что испугались? – спросил я. – Ну, оскорбили! А это уже - дело частного обвинения! Мало ли кто и кого оскорбляет словами! Не садить же всех!

- Ну, оскорбил… - ответил он.

- То есть на тот момент ситуация была 1:1... Он толкнул Вас, Вы оскорбили его и разошлись... Правильно?

Перетокин молчал... Я поднял на него глаза.

- И вот только тогда началось то, из-за чего и произошло убийство! Он напал на Вас! И принялся Вас бить! Так?

- Ну, да! Не напал бы – ничего б и не было!

Теперь уже я остановил его поднятой рукой.

- Тогда вдумайтесь в то, что говорите! Если не хотите загреметь на полный срок!

"Дядя Вася" удивленно уставился на меня.

- То есть?

- То есть Вы достали нож, чтобы защищаться! Не так разве?

- Это куда Вы клоните? – медленно произнес он, оценивая ситуацию.

- Никуда, - ответил я. – В суде будет фигурировать нож вашей подруги. И раз он появился, значит его достали. Кто достал?  Вы! Зачем?

- Да отбиваться!

- Ну, так и надо писать тогда!

Он закусил губу.

- И что будет? – спросил вдруг он.

- А это будет оценивать и решать суд, - ответил я. – Но будет вера Вам. Поэтому предлагаю все, как есть, собственноручно и записать. И еще вопрос. Только откровенно…

- Какой? – устало произнес Перетокин.

- Вы верите в оправдательный приговор?

Над столом повисла тишина.

- И что из того, верю я или нет в него? – произнес медленно он.

- Если верите, надо биться. До конца! Если нет, надо быстро кончать дело и возвращаться туда, откуда вышли: там, по крайней мере, нормальные, привычные для Вас условия будут, а не в КПЗ…

Сказал я, видно, то, о чем он и сам уже думал. Посидев с минуту, он придвинул к себе протокол. Я подал ему ручку.



В прокуратуре все вылупили глаза, когда я появился с собственноручными показаниями "Дяди Васи" на трех листах, в которых он не признавал себя виновным в убийстве погибшего, но соглашался, что оно могло случиться, когда он, защищаясь от напавшего на него пьяного, достал нож…

- Ну, да… - улыбнулся прокурор. – Если б все так было! За превышение пределов самообороны прячется?! Но паренька вскрыли уже. Рана в живот, с которой он убегал от Перетокина, была не смертельной. А погиб он от двух других ран в спину, которые "Дядя Вася" нанес ему, догнав у железной дороги. Свидетели есть, которые видели, как он и догонял корейчонка, и бил ножом у товарного состава… Он просто запамятовал уже то, что натворил в психе... 



Спустя какое-то время дело было закончено. Я составил обвинительное заключение и отправился в КПЗ знакомить с ним "Дядю Васю". Помогала ему в этом известная в криминальной среде поронайская адвокатесса Валентина Бодрова. Они прошлись по материалам уголовного дела, прочли обвинительное заключение и, вписав в него, что вину свою в происшедшем убийстве Перетокин признает «частично», поставили подписи.

Забрав подписанные документы, я спрятал их в портфель и развел руками.

- Все, Василий Петрович! Закончили! Желаю справедливого суда! Больше ничем не могу помочь!

Он встал, протянул руку для прощания и вдруг спросил

- Вопрос можно?

- Конечно, - ответил я.

"Дядя Вася" улыбнулся.

- А чего это на мое дело Вас прислали аж из Москвы? - ему не терпелось узнать секрет этого, чтобы рассказывать потом "на зоне" о своей значимости.

Я улыбнулся: наконец он спросил о том, о чем мог спросить еще в первый день.

- Да меня не на ваше дело прислали. Просто прислали оттуда на Сахалин. Работать после вуза. По распределению, которое получил сюда как молодой специалист.

Он оторопел и испуганно как-то переспросил.

- Не понял... После какого вуза?! То есть... Сколько лет Вы следователем?!

Я развел руками.

- Третий месяц. Но не следователем, а стажером следователя... Ваше дело - первое убийство у меня... А что?

Дядю Васю перекосило: он стал судорожно ловить ртом воздух, схватился за сердце и вдруг заорал не своим голосом.

- Мааааать твою! Козёёёёёл! Купился на салаааагу какого-то! – он схватил ртом воздух и осел на стул. – Засмеююююют, падлу, на зоне! К параааааше отправят!
 
В дверях появилось двое милицейских.

- Помогите ему! – приказал я. – С сердцем плохо у него... 

Выходя из комнаты, я обернулся и посмотрел на плакавшего Перетокина.

- Дядь Вася! Было б из-за чего убиваться... Последний совет мой: отсидишь – беги куда глаза глядят! Помнишь наш разговор? Пусть старый будешь вдребезги, пусть ходить уже не будешь, а поживи хоть несколько лет по-человечески! Там, - я показал пальцев вверх, - это зачтется! Если от души будешь делать все.




             *КПЗ - камера предварительного заключения