Три подковы - сказка

          1.
Далеко-далеко, за широкой рекой,
Поднималась луна над деревней одной.
Ветер в небе уснул, и берёзы покой
Нарушала лишь песня весны молодой.

Под кудрявой берёзой, теряясь в ветвях,
Небольшая изба слепо щурилась в ночь.
Света лучик, мерцая в убогих сенях,
Убежать всё пытался куда-нибудь прочь.

         2
Вся деревня спала, и одно лишь окно
Освещалось луной и лучиною в раз.
Всё, что было в избе, укрывало сукно,
Послужившее многие годы, от глаз.

А в избе той - печаль и прощания миг, -
На кровати отец, как свеча, угасал.
К трём своим сыновьям обратился старик,
Он своим сыновьям еле слышно сказал:

-Ты, сынок мой Семён, не печаль меня там!
Ты и зрел и силён, дом построишь ты вновь!
А тебе, сын Егор, я корову отдам,
А Иванушке - дом... и остыла тут кровь.
         
И затихла навеки родителя речь,
И лучину в ночи погасил тяжкий вздох.
Гроб улёгся на крепкую троицу плеч
И поплыл к той обители, где правит бог.

          3
Схоронили отца, где лежала их мать,
Что уснула, когда был отчаянный мор -
Будут дети теперь их беседам внимать,
Подпевать будет им сосен ласковый хор.

Братья в доме своём встали -плечи сажень.
Пригорюниться б им и омыться слезой,
Но в разгаре весна и апрельская звень
Слёзы братьев троих заменила росой.

Что ж поделать, на то существует закон;
Старикам - умирать, ну а жить - молодым!
Помолились Семён и Егор у икон,
Принялись за делёж, не деля только дым.

Не сказать, чтоб они всё делили шутя,
И ворчали подчас, и смотрели зверьём.
Повертев в сундуке целый свёрток шитья,
Не один раз прошлись по избушке вдвоём.

А Иван ещё молод, стоит в стороне,
Для него звон монеты чеканной - пустяк!
Ковыряет сучок в закоптелой стене,
Подпирая плечом угловатым косяк.

         4
Ну да что говорить; есть корова и стог,
Есть прадедовский дом, есть владельцы всего.
Был наказ им отца, и наказ для них строг,
Не исполнить наказ, их осудит село.

Час молчали они. И промолвил Семён:
-Что нам в доме делиться, друг друга дразня?
По земле поброжу, пока бодр и силён.
Может, счастье найду где-нибудь я, друзья!

-Ты постой, брат Семён! - восклицает Егор -
Что - корова и стог, если дома мне нет?
Забирай их, Иван, не пустой будет двор,
Я иду, брат, с тобой повидать белый свет!

Немудрёной котомкой себя нагрузив,
И Семён, и Егор собрались в дальний путь.
Что Семён, что Егор - каждый брат был красив,
И Ивану без них - ни поесть, ни уснуть.

-Стойте, братья! И я в путь-дорогу хочу!
-А корова? А стог? - О них Марфа пеклась!
-Продадим? - Продадим! - Марфа, где ты? - Плачу!
-Забирай-ка и стог! - Да его ж не украсть!

И оставив стожок за оградой, она
Коровёнку в калитку толкнула рукой.
Не высокой, конечно, была та цена,
Да деревня бедна, столько б дал и другой.

           5
Завернув эту медь в красный ситец, Семён
Опустил в свой карман - кулаки сжал Егор.
Да не зря старший брат был как буйвол силён,
Был не долгим у братьев нечаянный спор.

А затем братья, с Марфой вопрос обсудив, -
Дом сиротский хранить от злодейской руки,
Помолились в душе, чтобы сил был прилив,
Зашагали тотчас вдоль весёлой реки.

Да на запад им путь, а на север - река,
То по полю идут, то идут по холмам,
И не встретят ни юношу, ни старика,
Слышат только они птичий посвист и гам.

Так шагали они не один день, не два,
Обносились вконец, обросли бородой.
Вот и вышли к реке братья, дышат едва,
Рады, что у реки нет им встречи с бедой.

          6
Горе лишь, что онучи и лапти - в износ,
Что заплат больше нет для локтей и колен.
Но Ивану - семь бед, он в дороге подрос,
и обноски его - не одежда, а - тлен!

Хорошо только то, что красив сам собой,
Телом бел и плечист, волосами кудряв!
Девки бегали бы за Иваном гурьбой,
Если был бы наряд на груди не дыряв.

Ну, да молодость есть - будет новый кафтан!
Братьям бедность пока - не великий урон.
Вот Семён - у реки, от него - брызг фонтан,
И тотчас завопил и упал в воду он!

И Егор, и Иван побежали помочь,
Поднял руку Семён - засияло вокруг,
Тени все у реки разбежались вмиг прочь,
Запылал над рекой солнца яркого круг!

Ну, не диво ли то, что подкову Семён
Из реки раздобыл - чистый золота вес!
В пятке боль не прошла, но не слышится стон.
Вот подкова - в мешке, помрачнел сразу лес.

Ой, как прытко босым бежал к речке Егор!
Так же взвизгнул, упал, шарил в речке рукой.
Вот он руку поднял, и луной будто бор
Осветило, хотя нет луны над рекой.

Это диво, конечно, намного скромней,
Но подкова рассеяла таинства свет!
Ведь луна в небе светит не жаром камней,
Солнца луч ослепляет её много лет.

А подкова та тайну свою бережёт,
Она свет излучает, но солнца-то нет?
Мчится средний - Егор, на крутой бережок,
Исчезает в мешке и луны нежный свет.

И сидят оба брата - два чёрных сыча,
И добычу, как псы, под собой стерегут!
И уж нет доброты их крутого плеча,
И уж каждый из них или - вор или - плут!

          7
Вот Иван в речку прыгнул, скользнул на свой зад,
Взвыл и он, и подкову, как братья, добыл.
Но ни света, ни блеска! А он всё же рад,
Положил на песок, да и снова поплыл.

Дела нет до подковы, ему - хорошо!
Силы много в руках, то нырнёт, то всплывёт.
Но вот вышел на берег, подкову - в мешок,
Братьев в речку нырнуть ещё раз он зовёт.

Но Семён и Егор от мешков - ни на шаг,
Держат чудо-находки, их рук не разжать!
Говорят: - Ты, Иван, рыбу жарить мастак!
Налови окуней, очень хочется жрать!

Что ж, совет неплохой, рыбы много в реке,
Немудрёный всегда при Иване крючок.
Вместо удочки прут у Ивана в руке,
Взрыхлен дёрн под сосной, на крючке - червячок.

Вскоре пойман и лещ, и пяток карасей,
Над костром в котелке закипела вода.
Вот сварилась уха, и всё, кроме костей,
Вмиг исчезло в желудках троих без следа.

Потянуло на сон, раз желудок не пуст.
Под сосной - хорошо, да разбойники вдруг!
Как ни прячься за холм, за пенёк и за куст,
А в мешке не простой - золотой полукруг!

И влезает Семён, а за ним и Егор
На сосну, под которой согрела уха -
Всё надёжней земли, не найдёт там их вор,
И Ивана боятся, таить что греха!

А Иван раз зевнул, да корягу - в костёр,
На мешок - головой, да плечом - на траву.
Ноги чуть не в реку безмятежно простёр,
Наплевав на разбойников и на сову.

А Семёну с Егором какой уж там сон!
Ночь темна и мрачна, и немеет рука,
Высоко над землёй опьяняет озон,
И пугает и лес, и земля и река!

          8

Вот раздался вдруг вой, крыльев шум, дикий плач,
И на берег спустились три птицы с небес.
Как жар-птица - одна, а другая - как грач,
Третья - белая лебедь! И ожил вдруг лес.

Сразу солнце с луной осветили реку,
И зажгли стволы сосен пожаром в ночи!
А Иван спит спокойно на правом боку
И не видит, кто дня рассыпает лучи.

Но Семён и Егор - дрожь колен не унять,
Ждут, что дальше! А дальше такой разговор:
-Нет подковы моей, где могла потерять?
-Нет подковы моей! - И моей! - слышит бор.

-Э, голубка, тебе ль о подкове жалеть!
За подкову твою царь не даст ни гроша!
Золотой же подковой кто будет владеть,
Для того до конца будет жизнь хороша!

Так сказала жар-птица, и ну бегать вновь.
Лебедь белая лунную гонит тоску:
-Кто с подковой моей, на полжизни готовь
И хлебов, и тортов, и медов и кваску!       

Щедро царь наградит, службу знатную даст!
-Ну да, сёстры мои, не пора ли домой?
И мгновенно взвихрив лёгкий воздуха пласт,
Птицы были, и - нет, и покрылось всё мглой.

            9

Только тихий рассвет над рекой загулял,
Слез Семён, слез Егор с разветвлённой сосны.
Вес подков алчность в них в этот миг распалял,
Дел им нет до Ивана, дел нет до весны! 

Было тихим их бегство, не треснул сучок,
Выбирали путь ближний, чтоб не опоздать!
Где шагали едва, где бегом, где - в скачок -
Всё боялись царя вдруг живым не застать.

Был не лёгким их путь по теченью реки, -
То - гора, то - обрыв, то - лужок, то - приток,
Обхоить все препятствия им не с руки!
Время - деньги! И прыгают братья в поток.

Продираются братья сквозь веток заслон,
Изнывают под солнцем, под ливнем дрожат.
То сползают по склону, то лезут на склон,
То без сил на голодный желудок лежат.

Ну да цель велика, есть за что пострадать!
И наградой Семёну с Егором - тропа.
И по ней - всё бегом! Радость не передать,
Когда там, впереди, зазвучала труба!

           10

По зелёному лугу белеет стена,
А за ней - терема и церквей купола.
Позолотой покрыта веков старина,
И гудят музыкальные колокола!

Запыхавшись, два брата в ворота стучат,
И на стражи вопрос: - Кто там ломится в град?
-Отоприте скорее! К царю мы! - кричат,
-Несказанно обоим нам царь будет рад!

И, заметив медлительность стражи, Семён
На ладонь сыплет горсточку медных монет,
И из стражников тот, властью кто наделён,
Из ворот вынул тяжкий засов-арбалет.

Птицы правду сказали - на службе Семён,
Получил за подкову мешок золотых!
Был неграмотен он и не очень умён,
На конюшне коню он давал теперь жмых.

И Егору вручён был мешок серебра,
И Егор на конюшне - при дивном коне.
Служба - службой, но если навалом добра,
То среди жадных слуг оба брата - в цене!

          11

У холодной реки небо всё в облаках,
Солнце билось о них, не пробиться нигде.
Спал Иванушка, спал до мурашек в руках,
И не знал о своей невесёлой судьбе.

А проснулся когда, сумрак дня окружал.
Думал - рано ещё, и хотел вновь уснуть.
Головой на подкову случайно нажал
И от боли вскочил, и вдохнул воздух в грудь.

Что Иван братьев звал, нет нужды говорить,
И ответ он не смог получить у сосны.
Было тяжко ему сейчас братьев корить,
Сам себя он корил за чудесные сны.

Он пошёл по теченью реки, как они,
Обходил все препятствия - лапти берёг!
Да пути нет конца, и храни - не храни,
А лаптям его полный износ недалёк.

Лишь одно утешенье в лесу для него -
Пенье дивное птиц да расцвеченный май!
Незаметно от речки его увело
Белоснежное чудо - черёмухи край.

Здесь и ландыш цветущий, и звонкрй ручей.
Здесь и чей-то стожок яркий луг сторожит.
Может, чей-то стожок или может ничей,
Но Иван к нему ближе и ближе бежит.

И забыта река - путеводная нить.
Он кричит: - Эй, хозяин стожка, отзовись!
А уж небо пошло всю округу чернить,
Ночь темна, и не видно ни вниз и ни ввысь.

Ночевать бы да негде. Но вдруг видит он
В гуще леса призывно горит огонёк!
Протирает глаза, - это явь или сон?
Ну и выдался ныне нелёгкий денёк!

         12
Но на выбор, где спать, свет в окошке милей.
Чтобы легче идти, Иван вырезал трость.
С палкой этой Иван стал немного смелей,
Постучался в избушку - непрошенный гость.

-Это кто там за дверью? Не заперта дверь!
Если путник заблудший, не бойся, входи!
Если алчный разбойник - лесной, дикий зверь,
Свою злобу в ручье у избы охлади!

Этой странною речью Иван удивлён,
Дверь в избу отворил и вошёл в полутьму.
С печки белой, в которой огонь запалён,
Вниз спустилась старушка навстречу ему.

Тихо, слово за словом беседа плыла;
И о том, кто - Иван, и откуда идёт,
Уж старушка слезу не одну пролила,
Спохватилась, сказала - сестёр своих ждёт.

-Ты, Иванушка, спрячься, для пользы своей,
В ту кадушку, да сверху корыто клади!
Только влез он в кадушку с налётом солей,
Стало гулко стучать его сердце в груди.

            13
Засвистало, заухало, дунул сквозняк!
Дверь, скрипя, распахнулась, и стало светло!
Страшно стало Ивану - как в норке хомяк,
Он таился в кадушке, улёгшись на дно.

-Как я зла на Семёна! Всё тело дрожит!
Нет и слов, чтобы горе моё передать!
-Что он сделал такое, сестра? Расскажи!
-Смел царю моей внучки подкову отдать!

-За мешок золотых, за презренный металл!
Золотыми слезами рыдает она!
Царь подковой копыто коня подковал,
И гора слёз достигла размеров слона!

Конь сродни той подкове, пылает огнём!
Где добыл его царь, не иначе - в аду!
Бьёт копытом о землю и ночью и днём,
И не просит питьё и не просит еду!

А уж как на Егора сержусь я, сестра!
Внучке бедной вздохнуть белый конь не даёт!
Сделал то же Егор за мешок серебра!
Конь копытом о землю без устали бьёт!

И гора слёз серебряных больше кита!
Но не знает конь меры, не ведает сна!
Внучке больно, ведь двор устилает плита!
На Егора, на среднего брата я зла!

-Ну, а ты-то, голубка, с какою бедой?
-На Ивана сердиться не хочется мне!
Он - красивый такой и такой молодой,
Он ни солнцу не сделал беды, ни луне!

-Вы, сестрицы, поешьте, устали в пути?
-Как, сестра, не устать, ведь не молоды мы!
Нам без внучек родимых - свети не свети -
Растворить не удастся никак силу тьмы!

Да, сестрица, нам хлеба да кружку кваску,
Утонула во тьме вся земля! Мы спешим!
Нас самих эта тьма загоняет в тоску -
Звёздным светом своим мы людей лишь смешим!

Так сказали три гостьи и - дрожь по избе,
И - сквозняк, что кадушку слегка зашатал.
А Иван в тесной кадке - как лошадь в узде,
С облегченьем вздохнул, что в беду не попал.

-Эй, Иван, вылезай! Нет в избе двух сестриц!
Всё ли слышал? - Да как не услышать, бабуль!
Лишь жалею о том, что не видел их лиц,
В той кадушке лежал, как с пшеницею куль!

То, Иван, не беда, а беда только в том,
Как бы внучкам помочь, да и братьям твоим!
Чую я своим немощным старым нутром,
Будешь ты и с победой, и неодолим!

-Ну, а как нашим внучкам помочь, подскажу;
В это царство придёшь, дом беднейший найди,
Попросись в услуженье! К утру, я гляжу,
Тебе выспаться надо, весь путь - впереди!

          14

Лёг на лавку Иван, головой на мешок,
И уснул. А уж утром старушка печёт
И лепёшку, и шанежку и пирожок,
А Ивана с утра путь далёкий влечёт.

Положил он в мешок все старушки дары,
Попрощался с хозяйкой избы вековой,
Вышел только за дверь, на него комары,
Запищав, навалились зловредной гурьбой.

Будто чьей-то волшебною силой Иван   
Был покусан до крови, испытан до слёз!
Ветви вниз опускались, подобно телам,
Оставляя на коже сеть красных полос.

Долго ль, скоро ль, но лес, наконец, поредел,
И простор водной глади меж сосен мелькнул.
Ветер с запада дул и в вершинах гудел,
И столетние сосны с усмешкою гнул.

Вот он, берег реки, здесь и та же тропа,
Что двух братьев его увела в дальний край!
И нередко с Иваном туда шла толпа;
Впереди мог быть Ад, но, возможно, был Рай.

И куда шёл Иван без еды, без питья?
И зачем он спешил, бросив дом и уют?
Ведь была ж его жизнь дома так хороша -
Дома он мог подать, здесь ему подают.

Не просил он еды ни себе, ни Христу,
Но такой он бедняк, что не надо просить.
Днём он шёл под дождём, ночью видел звезду,
Лапти сняв, шёл босой - кожу не проносить.

           15
Вот тропа превратилась в объезженный тракт,
Колымаги трясутся, подковы стучат -
На телегах - и овощ, и фрукты и злак,
А возницы: - Дорогу! Дорогу! - кричат.

Вот и луг, и стены белоснежная твердь,
И узоры дворцов и церквей купола.
Не проскочит в ворота ни враг и ни зверь, -
Войско вмиг созовут звоном колокола.

Видит стража Ивана, а что с него взять?
-Подожди! - говорят, - пусть скопится народ!
Мы б открыли тебе, будь - боярина зять!
Нелегко нам засов вынимать из ворот!

И голодный Иван ждёт и день и другой,
И не едет никто, и пешком не идёт.
Но вот всадник примчался с покорным слугой,
Бьёт копьём по воротам, минуты не ждёт.

И ворота со скрипом открылись тотчас,
И Иван прошмыгнул вслед за всадником злым.
Красотой городской ослеплён его глаз -
Белый камень дворцов заструился как дым.

И повсюду узоры - по стенам, крыльцу!
Непонятные речи заморских купцов,
Что товар разложили поближе к дворцу,
И глашатаев вопли, и игры юнцов.

Все одеты нарядно, гуляют и пьют,
А Иван на церковную паперть идёт.
Здесь для нищих - раздолье, для них здесь - приют,
На помин душ усопших народ подаёт.

        16
Съел яичко Иван, стал искать бедный дом,
Постучал в развалюху - печальнее нет.
Из ворот вышел старый хозяин с  горбом,
На ивана вопрос дал такой он ответ:

-Что за глупость! Какой же тебе я бедняк?
Аль не видишь ты лапти мои на ногах?
Правда, мясо не ем и не пью я коньяк,
Но вот лапти мечтает иметь и монах!

Постучал вновь Иван в дом, подпёртый бревном,
Вместо окон - дыра, а где дверь - пустота.
Вышел старый хозяин, босой, но - с зерном,
И сказал с гордым видом: - Изба, да не та!

Разве можно меня называть бедняком?
Из зерна каравай я сейчас испеку!
А встречаю тебя на крыльце босиком -
Вчера лапти продал вон тому старику!

Постучался Иван не в землянку, не в дом -
В полусгнивший сарай без ворот, без крыльца.
Вышла женщина грустная, в чём-то таком,
Что по цвету нельзя отличить от лица.

И несла она веник, прижатый к груди -
Так стеснялась она всей своей наготы:
-Ты прости меня, путник, в другой дом иди!
У меня уж неделю нет вкусной еды!

-Значит, нет тебя, тётушка, в царстве бедней?
-Ох, бедна я, голубчик, бедней не найти!
-Будь же мамы покойной мне, тётя, родней,
Буду дом прибирать и тепло в дом нести!

У Ивана в котомке народа дары,
Вынимает он хлеба краюшку на стол,
Да пока шёл сюда, обходил все дворы,
Кто дал репку, кто - лук, кто - капустный рассол.

И названную мать спас от голода он.
-Ой, спасибо, Иван! Будь та ласков, живи!
Из каких бы ты ни был краёв и сторон,
Я отдам тебе пыл материнской любви!

           17   
И живут они день, и второй и сеьмой.
Все дела по хозяйству справляет Иван.
Только ночью тоскует он, хочет домой,
Когда ляжет в сенях на еловый топчан. 

И вот как-то лежит и не спится ему.
Слышит тихий вдруг голос - Почисти меня!
Он с топчана поднялся: - здесь кто, не пойму?
И зовёт невидимку, рукою маня.

Но в сенях - тишина, и он к матери в дом:
-Что почистить-то, матушка? - Что ты, Иван?
Я довольна твоим бескорыстным трудом,
Успокойся, ложись-ка в сенях на топчан!

И вернулся Иван в сени тёмные, лёг,
И глаза вновь слипаться начали, но вдруг
Всё вниманье его голос тот же привлёк:
-Ты почисти меня, дорогой, милый друг!

Это что за напасть? И Иван снова встал,
Дом кругом обошёл, заглянул даже в щель.
Как же так? Голос рядом он слышал, не спал!
И какую преследует кто-то там цель?

В сени вновь он вернулся, прилёг на топчан,
В напряжении замер, и шёпот, как гром:
-Я устала ржаветь, ну почисти, Иван!
Слишком долго я здесь, в помещенье сыром!

Ах ты, Ваня, подкова? Забыл про неё!
Торопливо мешок снял с гвоздя и достал.
Видит, ржавчины нет! Что же это - враньё?
Будто кован вчера весь в узорах металл.

И подкова приятно ладонь холодит.
Он проводит ладонью по ней взад-вперёд.
И о, чудо! С ним девушка рядом сидит,
И рукою своей его руку берёт!

-Ой, спасибо, Иванушка, милый мой друг!
Я пытала тебя очень долго, прости!
Не искал в этом царстве себе ты досуг,
Мою мать ты помог мне от смерти спасти!

И ведёт из сеней Ваню девушка в дом.
Но куда же девалась углов беднота?
И названную мать узнаёт он с трудом -
Разодета в шелка мама - та, да не та!

         18
А в избе не лучина, а свечка горит,
На столе в керамической вазе цветы.
Ну, а девушка так хорошо говорит,
И такой небывалой она красоты!

Иван видит в глазах этой девушки край,
Где журчат и весной, и зимой родники,
Её алые губы зовут его в Рай
Посетить ненасытной любви тайники!
 
Очень молод Иван, хочет тайну сберечь,
Но кому, как не матери, сына понять.
Подошла, обняла за доверчивость плеч:
-Вот теперь я тебе, Ваня, буду как - мать!

Её речью Иван удивлён, но она
Улыбнулась, сказала: - Мария мне - дочь!
Вот иметь бы неплохо немного вина,
И всё горе от нас убежало бы прочь!

-Вы простите меня, угостить нечем вас!
Сбегал Ваня в чулан и сухарик принёс.
Но не чудо ли? С неба приплыл на стол квас
И с заморскими яствами медный поднос.

Час пытались втроём съесть подарки небес,
Да не в силах задачу им эту решить!
Лишь наелись, остаток подарков исчез.
Захотелось Иванушке весело жить!

Обнимает он девушку, ластится к ней,
Губы ищет губами, слова говорит,
И уж сердце в груди застучало сильней, -
Но подкова вдруг руки его холодит!

И названная мать не сидит за столом,
Да и он на топчане в убогих сенях!
Да не было ли чудо такое лишь сном
И мечтой о каких-то счастливейших днях?

Положить бы подкову в мешок и забыть,
Да желудок не пуст, значит это - не сон?
Ведь пришлось ему вина заморские пить,
Кушать вкусную рыбу по имени - сом!

Вдруг он слышит вновь шёпот: - не надо бы так!
Ты, Ванюша, исполни сначала наказ!
Две сестры мои ныне без всяческих благ,
Слёзы золота брызжут у старшей из глаз!

-Ты приди во дворец, страж не пустит, но ты
Попросись до царя, но не примет и он.
Терпелив будь, не сбейся в упрямстве с пути,
Не позарься, Иван, на монет перезвон.

Ты подкову отдай и скажи, что войска
Конь, подкованный ею, железом снабдит!
Если будет железо - победа близка,
Шлем железный не будет стрелою пробит.

А в награду ты конюхом младшим просись,
Да служи безвозмездно, меня не забудь!
Тишина вдруг настала. Мгновенья неслись,
Тяжело бился пульс об Иванову грудь.

         19
Ну, а девушки мать удивленья полна -
Дочки нет, и надолго ль, неведом ей срок,
И плывёт вновь по дому печали волна.   
Вот приходит рассвет, и Иван - за порог.

Две секиры скрестили два стражника враз:
-Стой! - кричат. - Ты куда? Нос сначала утри!
Что? Подкова царю? Вот сейчас главный страж
Подойдёт, ты подкову ему подари.

Но упёрся Иван, непременно - царю,
Чтобы знал о железе для доблестных войск!
Главный страж стал кричать: - Я тебя, вот, велю
В живом виде упрятать в расплавленный воск!

Но Иван на своём настоял. Главный страж
К полководцу пошёл, непрерывно ворча.
Полководец Ивану сказал: - Это - блажь!
В злобе трясся, да так, что шипела парча.

Но и он за советником главным пошёл.
Ну, а главный советник искал верный путь;
Был он и дипломат, и юрист и посол,
До полудня царице он дал отдохнуть.

А затем поднимала царицу челядь.
Наряжали служанки в одежды её,
И заморские лекари шли исцелять
Лёгкий насморк царицы, куря мумиё.

Вот звенит колокольчик, и царь - перед ней.
Долго он восхвалял на царице шелка!
И была для царя та царица родней
Слуг, советника и с полководцем полка.

Вот визит из покоев в покой завершён,
Царь собрался уйти, но советник тотчас
Зашептался с царицей - он знал силу жён, -
Ведь они казны более тратят запас!

-Государь, ты про новость ещё не сказал? -
Обратилась царица капризно к царю, -
Не сказал про подкову, что даст нам металл,
Ну, железо для войск? Говори же, велю!

Царь в нарядах любил драгоценный металл.
-Ты сама это дело, царица, веди! -
Благосклонное он разрешение дал,
И царицу прижал на прощанье к груди.

          20
За подковой царица советника шлёт,
А советник даёт полководцу наказ.
Главный стражник Ивана к царице ведёт -
Получить за подкову награду из касс.

Есть царицы Указ - денег медных мешок!
Но Иван не берёт. -Что ж ты хочешь, Иван?
-При коне мне дозволь младшим конюхом срок
Безвозмездно служить, государыня, вам!

Но царица вся в гневе: - Дерзить мне не смей!
Мало медных монет, так ты прямо скажи!
Но сначала наряд для дворца заимей,
Лишь затем и царю и царице служи!

Так ступай на конюшню, коня тебе дам,
Прикажу на копыто подкову прибить!
Много надо железа солдатским рядам,
Будет воинам чем вражий пыл остудить!

Нарядился Иван на чеканную медь,
И тотчас он забыл о девице своей!
Захотелось монет ещё больше иметь -
И свой дом, и свой сад и с коляской коней!

Как увидел Семёна с Егором Иван,
Изумился богатству их пышных одежд!
Изменил свой намеченный с девушкой план,
Не оставив двум сёстрам девицы надежд.

Два коня у двух братьев араьских кровей
Бьют копытами так, что трясётся настил!
У Ивана же конь из крестьянских коней -
Час копытом стучит - и на сутки нет сил!

Над желехом хохочут Семён и Егор -
Золотых и серебряных дел мастера.
Их волшебные кони дают полный сбор,
А лошадка Ивана, как видно, стара.

        21
У царя же была некрасивая дочь,
и любила смотреть из окна она вдаль.
Захотелось ей как-то Ивану помочь -
Ведь нужна была в большем количестве сталь!

И чего там скрывать, ей Иванушка люб,
Он в одежде придворной прекрасен собой!
Из-под шапки с пером выбивается чуб,
А в глазах разлился неба цвет голубой.

Царской дочери смех незнаком с детских лет,
И капризы её для прислуги - беда!
У царицы с царём в волосах - белый цвет.
А у стражников часто болит борода!

И не хочет царевна и дня подождать,
Она требует свадьбу назначить скорей.
Не даёт ей уснуть парня юного стать
Ей неважно что родом он не из царей.

Но царю и царице задача трудна,
Ведь царевна помолвлена с принцем одним!
Да и просто такая затея вредна,
Чтобы царской семье стал крестьянин родным.

Вот советника царь пригласил на совет,
И советник сказал: - Полководец уж стар!
Не послать ли Ивана искать Новый Свет
Во главе войска рыцарей или гусар?
      
Полководец, услышав такое, к царю
Прибежал, на колени упал и пополз:
-Я прошу тебя, царь! Не гони к алтарю!
Ведь я стар оттого, что страну спас от гроз!

Полководец был стар, как и сам государь,
С детства бегали вместе, играли в войну.
Полководца оставил на должности царь,
А советник загладить пытался вину.

Он сказал: - Государь, пусть Иван титул сам
За границей себе завоюет мечом!
Королём или принцем вернётся он к нам,
И с тобой, государь, будет равен плечом!

_Сколько дать ему войска в заморский поход? -
Царь спросил, и советник советовать рад:
=Тысяч десять! - но видит, как царь скривил рот,
Он исправил оплошность, сказав: - сто солдат!

Приглашают Ивана к царю на ковёр.
Оюъявил ему царь свой монарший приказ:
-Воеводой тебя назначаю, будь скор,
Отправляйся в поход от царевниных глаз!

Улыбнётся удача крестьянской судьбе.
Возвратишься с богатой добычей домой!
Завоюешь ты титул в походе себе,
Вот тогда будешь ты - мой наследник прямой!

Что осталось Ивану - перечь не перечь,
Отправляться в поход с малым войском туда,
Где не ждёт его кто-то, а кто-то рассечь
Пополам пожелает мечом без труда.

Дал согласие он, попросил же царя
Все построить войска на плацу у дворца.
Перед строем ходил, всем улыбки даря,
И искал в каждом воине смелость лица.
Все построить войска на плацу у дворца.
Перед строем ходил, все улыбки даря,
И искал в каждом воине смелость лица.

           22
Войску царскому страх в мирный день незнаком,
И найти солдат смелых - бессмысленный труд.
И тогда добровольцев - удачи закон -
Он позвал из рядов на далёкий редут.

Ждал и царь, и Иван ровно тридцать минут,
И в минуту один воин шёл из рядов.
Тридцать воинов вышли таких, что сомнут
Сотню воинов добрых любых городов!

У царя попросил разрешенья Иван
Взять с железной подковой коня в долгий путь.
Но царица вскричала: - Ты, сельский чурбан,
Уж не хочешь ли перед германцем блеснуть?

Чтоб царицу ещё чем-то не прогневить,
Оседлал чью-то лошадь Иван, и отряд
Двинул медленно в путь. Пушки стали палить -
Провожал сыновей белокаменный град.

Были богатыри тяжелы для коней,
И оружием был у них меч-складенец.
Был их род не боярских, крестьянских корней,
И таких же корней - воевода-юнец.

Потому в добровольцы они и пошли,
И дружина мала, но сплоченьем сильна!
Им такие походы свободу несли -
Распрямилась невольно дружины спина.

Рысью шли до ворот, близок путь на простор.
Не торопится стража ворота открыть -
Во дворце разгорелся с царевною спор,
Ей с Иваном хотелось за море уплыть.

Ох, каприз этот царский! Его не унять,
Если конь за окном, а любимого нет!
По приказу царицы конб должен догнать
Воеводу Ивана. И мчится конь вслед!

Ну, а вслед за конём звон железный идёт!
Слитки сыплются и заполняют дворы!
И хозяин двора то железо крадёт,
Посчитав каждый слиток за божьи дары.

А Иван спрыгнул с клячи, коня удержал,
Обмотал грубой тряпкой подкову и звон
Прекратился тотчас, и конь громко заржал,
И Ивана понёс через яркий газон.

Вот ворота раскрылись, дружина вперёд
Тихой рвсью пошла, а затем и - в галоп.
По лугам, по полям, через рек мелкий брод,
А где не было брода, надёжен был плот.

И остались Семён и Егор позади,
Позабыта беда, что девицу гнетёт.
Но подкова в крестьянской Ивана груди
Топит жадности, злобы и зависти лёд!

Он такой же всё добрый и щедрый к друзьям.
И невзгоды с бойцами делить не устал.
Для него та подкова - чудесный бальзам,
о котором Иван в том походе не знал.

         23

Вот и острые башни над лесом встают,
Вот и мрачные стены, и сводчатый мост!
Чужеземные песни крестьяне поют,
Их одежды покрой незнаком и не прост.

У стены из камней вековых встал отряд,
С белым флагом Иван приглашения ждёт.
Там, над ним, на стене будто в небе парят
Сотни стражников, и любопытство их жжёт.

Мал отряд, - не боится пришельцев король.
Заскрипели ворота, и въехал Иван.
Исполнять воеводы ему трудно роль,
Да что делать, указ был царя на то дан.

В королевские залы ввела его знать,
Сам король ожидал гостя дальней страны.
Был обед. и был ужин - сытнее не знать,
На вопросы ответы Иваном даны.

А затем, в час какой-то, задал он вопрос
Королю - как же титул дворцовый добыть
Без войны, и без крови и даже без слёз,
Потому что Ивану и пса не убить.

И король долго думать с ответом не стал:
-Значит, хочешь ты титул? Ну что же, изволь!
Я тебе, молодец, дам совет! - он сказал, -
Может, будешь ты - принц, а быть может, король!

Есть такая страна, до неё - океан!
Верю, сможешь бороться с высокой волной.
Там живёт в стране красной свирепый султан,
У него есть волшебный куквшинчик с водой!

И как долго б не пил тот, кого угостишь,
А кувшинчик никак не покинет вода!
Если ж первым ты выпьешь - один утолишь
Свою жажду, за это тебя ждёт беда.

А ещё есть страна за пустыней сухой.
В этой жёлтой стране император живёт.
Он мешочек волшебный имеет такой -
Каравай хлеба в нём каждый друг твой найдёт.

Если ж ты свою руку опустишь в мешок,
Каравай ты достанешь - мешок будет пуст!
Ну, а жизнь твоя будет от зла на вершок,
И в пустыне тебя не спасёт хилый куст.

И ещё есть страна за седьмою горой,
Между ними ущелий находится шесть.
В этой чёрной стране падишах - злой герой,
Посмотрев на рубин, знает тайную весть!

Этот перстень волшебный и с пальца не снять!
И не знаю я, право. добыть ли его?
Посмотрев на рубин, ты сумел бы понять,
Где твой титул, и где королевство твоё!

           24
Удивился Иван - дорогая цена!
Отказаться не поздно от дальних дорог.
Но без титула к дому - глухая стена,
А чужбины не сладок Ивану порог!

Воевода вздохнул: - До свиданья, король!
А дружина его с нетерпеньем ждала.
И опять кони мчатся сквозь радость и боль,
Ненавистные им не разгрызть удила.

И скакали и день, и скакали и ночь.
Вот раскинул просторы свои океан.
Кони встали у волн и попятились прочь.
Стала думать дружина и с нею - Иван.

Надо строить корабль, что тут ни говори,
Да такой, чтобы был он неплох для морей!
А дружине Ивана хоть бог подари
Пару крепких, сосновых, лихих кораблей!

Да на то и дружины крестьянский закал!
Корабелы и плотники быстро нашлись,
И в сосновом лесу топор лихо лихо плясал,
И для сосен могучих потеряна высь.

И рубили форштевень, бушприт, мачту-грот,
И рубили бархоуты, фендерсы все!
Время шло, и был создан дружиною флот -
Два больших корабля на морской полосе.

Вот раскрыли грот-парус, фок-парус, бизань,
И с марселем и блиндом летят корабли!
Океан так широк, и где берега грань?
Рулевой не поймёт, куда править рули.

Но удача не хочет покинуть бойцов.
Вдруг увидели берег с дворцами они!
В многочисленном войске - султана лицо,
Грудь султана - под бронзовой толщей брони.

Воевода над мачтой поднял белый флаг,
И на берег сошёл по настилу с конём.
Объясняет султану - ему он - не враг,
Но узнал про волшебный кувшин-водоём!

Замотал головою султан - не понять.
И на жестах они объяснялись полдня!
Согласились кувшин за коня обменять,
Снял Иван портянину с подковы коня.

И железо конь сыплет на красный песок,
А султан бьёт в ладоши - кувшинчик несут.
Пьёт дружина водицу, Иван трёт висок,
Он боится пить воду и после всех рук.

И кувшинчик-то нужен, нужна и броня!
Не хотел воевать воевода - судтба!
Лихо вспрыгнул Иван на родного коня,
У султана в войсках вмиг запела труба!

          25
Конь Ивана летит, раскидав басурман,
А дружина Ивана прикрыла стеной.
И беда тому воину, чей талисман
В том бою повернулся к нему лишь спиной!

Всюду брызжет рекой разудалая кровь!
И в броне красной меди не тупится меч!
Где разрублен затылок, жива ещё бровь,
Но спешит уже тело на землю прилечь.

Бой был долгим, упорным. Но вот отступил
С поредевшим изрядно отрядом султан,
А Иван - на корабль, паруса все раскрыл,
И свой маленький флот вывел вновь в лкеан.

У дружины веселье - кувшинчик в руках!
Раны все затянуло целебной водой,
Будто воду им дал не султан, а Аллах,
Разминув путь их дальний с лихою бедой.

Не забыть воеводе ту битву, ведь он
Воевать не хотел, но пришлось воевать!
Потерял аппетит и улыбчивый сон,
Расхотелось уже и судьбу узнавать.

Но пока воевода не ел и не спал,
Снова берег пустынный надвинулся вдруг,
И на якорь корабль в тихой гавани встал.
Путь - вперёд, по песку, незнаком ему плуг!

Бесконечен был путь, да был с ними кувшин.
А Ивану не пить из него той воды!
Жажда мучила так, что любой славянин
Не стерпел бы, и выаил и ждал бы беды.

Но Иван не так боялся сейчас.
Он дружину хотел от беды уберечь.
И последний когда наступил его час,
Он услышал в пустыне гортанную речь.

Речь слышна лишь ему! Он помчался вперёд,
Не сказав ничего своим верным друзьям.
Ветер в лёгких пылал, обжигал его рот,
И песчаною пылью стрелял по глазам.

Поднялись на бархан, и оазис чудес
Вдруг предстал перед ними, как остров любви!
Там арык наполнял водоёмы, и лес
Охлаждал воспалённые токи крови!

        26   
Лишь напился Иван, уж дружина зовёт!
Из-за пальмовой рощи пыль к небу кружит -
Это жёлтой страны император ведёт
Своё мощное войско и дико визжит.

Но, увидев флаг белый и горстку бойцов,
Император открыл ряд жемчужных зубов,
Знак подал, и слуга его понял без слов,
И привёл славянина со звоном оков.

Переводчик искусен в своём языке,
А в заморском, как в пальмах, бессильно плутал!
Но мешочек волшебный - у Вани в руке,
Император кувшинчика тайну пытал!

Вот он выпил глоток - "Карасо!" - говорит,
Вот он выпил второй, а кувшинчик-то пуст!
Дико он завизжал, сабля в небе парит,
И кувшинчик пустой улетает под куст!

Воеводы дружина хватает мечи,
Низкорослых врагов рассекает на два!
И второй раз текут крови красной ручьи,
Император спасается бегством едва.

Воевода находит кувшинчик пустой,
Смотрит с грустью в него и вдруг видит - вода!
Снова пьёт вся дружина волшебный настой,
И все раны бойцов - пустяки, ерунда!

Нелегко возвращаться по жёлтым пескам,
Дни идут, не спеша, - их торопит Иван,
Он не ест и не пьёт, кровь стучит по вискам.
Вот пустыне конец, вот и он - океан!

На корабль он взошёл, там и - мясо, и - хлеб,
Там - воды полный бак, подвесная постель!
Мало срока, чтоб Ваня для битвы окреп,
Ведь ещё впереди - горных круч карусель!

            27

Лишь отправились в путь, океан заиграл,
Волны с мачтою-грот стали вдруг наравне!
Ураган с корабля, что непрочно, снимал,
И прибил, наконец, к скалам в чёрной стране.

Сели крепко на острый трезубец скалы,
Сами выбрались и помогли лошадям.
Поднялись на вершину, снега где белы,
И спустились в ущелье к зелёным садам.

Было злым испытанье, никто покидать
Не хотел луг зелёный, а надо идти!
Вверх к снегам лез Иван, чтоб судьбу свою знать,
И дружине не стало другого пути.

Было много стенаний, скупых мужских слёз.
Кони бились из сил, но карабкались вверх!
Вверх - семь раз и семь - вниз, от снегов и до гроз!
Добрались до страны и услышали смех.

Падишах хохотал над страданьем бойцов,
И тюрбан падишаха поклоны им бил.
И дружина решила - гостям смех в лицо,
Это значит, обычай такой у них был.

И сначала один улыбнулся, потом
Засмеялась дружина и ну хохотать!
Над руками смеялись, что ранили льдом,
Над одеждой, которую не залатать.

Падишаха лицо стало тучи темней -
Ни один на земле не смеялся над ним!
Он рукою махнул, и три сотни коней
Понеслись на дружину с желаньем одним!

И дружина мячи подняла над собой.
Но устали в походе нелёгком бойцы,
Отступали к горе, не по силам им бой,
Но спины не казали врагу храбрецы.

Для Ивана такой поворот ни к чему,
Есть кувшин и мешок, остаётся рубин!
В центре войск видит он падишаха чалму,
И с тоской вдруг он вспомнил дом с парой рябин.

И снимает с подковы тряпицу Иван,
И вскочил на коня, и вперёд на врага!
Брызжет всюду железо, и вражеский стан
Стал редеть, и близка падишаха рука!

Вот оно перед ним, падишаха лицо!
Вот и ужас в лице, и рука над чалмой!
И сияет огромным рубином кольцо
У Ивана в руке! А теперь - и домой!

         28
К кораблям возвращаться не стали они,
Поскакали вперёд по чужой стороне.
Воевода устал считать ночи и дни,
Оказаться спешил в королевской стране.

Только конь под Иваном стал сильно хромать
И дружину, что свачет, задерживать стал.
Надо б Ване коня в пути перековать,
Видно, в битве подковы сносился металл.

И Иван с коня спрыгнул, на ногу взглянул -
Портянина была на подкове в крови!
Размотал портянину - конь воздух лягнул
И упал на душистое ложе травы.

Меч Иван обнажил и подкову сорвал,
Стал с подковы стирать лошадиную кровь.
Вдруг девица стоит перед ним - Не узнал? -
Говорит она  тихо - Вот встретились вновь!

А Иван изумлён и не помнит её,
Потому что с богатством стал в дружбе большой!
Он наряжен совсем не в простое бельё,
От крестьянской родни отделился межой.

Рылся в памяти он, пять минут вспоминал.
И девица, вздохнув, улыбнулась ему:
-Неужели, Иван, ты меня не узнал?
-Кто ты, девушка? Честно сказать, не пойму!

-Так возьми же скорее кувшин и мешок,
Ешь и пей, и смотри на волшебный рубин!
Что ты видишь, Иван? - Старый дом-теремок.
Под берёзой большой с парой красных рябин!

-А ещё? - А ещё вижу братьев своих!
-А ещё? - А ещё царь с царицей сидят,
Перед ними - царевна в шелках дорогих,
Рядом с ней - королевич! Жаркое едят.

-Говорят что, Иванушка? - Как бы узнать?
Вот сейчас вижу женщину, где-то видал.
-Ты, Иванушка, вспомни! Моя это мать!
Умереть ей ты с голоду, Ваня, не дал!

-Аещё вижу я королевский дворец,
И король грустно смотрит на женский портрет!
И вскричала тут девушка: - Бедный отец!
Я его восемнадцать не видела лет!

И затем, успокоясь немного, она
Вновь спрсила Ивана: - Меня ты узнал?
Будто спала с Ивановых глаз пелена!
-Ты - волшебница Марья! - он тихо сказал.

-Ну, теперь тебе, Ыаня, ничто не грозит!
Полечу я голубкой, а ты поспеши
В королевство отцу нанести свой визит,
Да подкову припрячь, никому не кажи!

           29

И вспорхнула голубка в небесную высь.
Долго Ваня глазами её провожал,
На коня сел верхом и на скорую рысь
С шага конь перешёл и в восторге заржал.

Долго-долго держала на север свой путь
Воеводы дружина. И вот он, дворец!
Здесь Иван - не чужой, может здесь отдохнуть,
Ведь волшебницы-Марьи король был - отец!

А король, Ваню встретив, ему очень рад!
Сам ведёт по палатам, готовится пир!
Он с Иваном ведёт себя, как старший брат,
И вопрос задаёт про неведомый мир.

-Расскажи мне о странах, тебе я велю!
Расскажи, где сражался, и где ты был смел?
Рассказал про султана Иван королю.
Помрачнел тот лицом, на глазах постарел.

А когда рассказал про пустыни пески,
И про скалы высокие чёрной страны,
Короля лишь вчера не седые виски,
На глазах белизной стали испещрены.

-Что с тобою, король? Что не так рассказал?
-Нет, всё так, мой Иван, но напомнил мне ты -
Ведь кувшинчик, мешок и рубин этот зал
Украшали когда-то, как ныне - мечты! 

Было это давно, был я молод, красив,
И невесты-царевны влюблялись в меня!
Но я был, признаюсь, и жесток, и спесив,
И боялась за судьбы принцесс их родня.

За отказом отказ получал я тогда,
Но однажды я девушку встретил в лесу -
Не видали такой все земли города,
Да и сам не видал я такую красу!

Я ни часу не думал, что делать, как быть,
Королевою верной мне стала она!
Мне её никогда-никогда не забыть,
Без неё моя старость сейчас солона...

            30
-Ну, а дальше, король? - Родила она дочь,
Так похожа была моя дочка на мать!
Ей и не было года, в ненастную ночь
Стал султан королевскую крепость ломать!

Тридцать дней мы держались, и стал я просить
За кувшинчик свободу стране моей дать.
Из кувшина пришлось мне три дня воду лить,
Чтоб султан, мне поверив, увёл свою рать.

Несчастливым для нас високосный был год,
За султаном тотчас император идёт!
Мы держались семь дней, но стал таять наш род,
И мешок император в карман свой кладёт.

Только пыль на востоке слегка улеглась,
С юга диким галопом летит падишах!
И рубин мой - над тайной неведомой - власть,
Надо мной стал смеяться в далёких горах!

Обнищало тогда королевство моё,
Вся родня зашипела - виновна она!
-О, король, посмотри, ведь дитя не твоё!
Королева тебе, нам поверь, не верна!

Я был властолюбив, безудержно горяч,
Правду мог мне сказать лишь волшебный рубин.
Поступил я тогда, как безумный палач -
Свою дочку колдунье вручил в день годин.

Приказал я колдунье дочь в лес отнести,
Внешность ей изменить, чтоб и я не узнал!
Королеве неверной сказал я - прости!
Белоснежные руки ей крепко связал.

И тогда королева сказала - казни,
Но чтоб я не страдала по дочке своей!
Ты с неё, твоей дочери Марьи начни,
И на сердце моё кровь невинной пролей!

Гильотина была уже поднята вверх,
Королева молила к ней дочь привести.
Я же знал - её нет! Взор мой злобный померк,
Отпустил я её быть в извечном пути.

        31
Три зимы и три лета прожил я один.
Королевство беднело и я, наконец,
Со вдовой обвенчался в день грустный годин,
И вторую жену - Анну принял дворец.

Королева всегда нездорова была, -
Худосочна, горбата и слишком бледна -
Но хозяйство двух стран она так повела,
Что и я стал богат, и богата страна!

Мы прожили семь лет, и случилась беда -
Королева скончалась, я вновь одинок.
Благодарен я ей за богатство всегда,
И за то, что мне ею подарен сынок!

И король пять минут бесконечных молчал,
И куда-то, сквозь стены дворца всё смотрел,
Будто в прошлое время вернуться мечтал,
Где его сердца жар Маргариты согрел.

А затем, выйдя из своего забытья,
Стал король вдруг просить: - Ты останься, Иван!
Не усохнет богатства и счастья бадья,
Будешь ты полководцем богатых двух стран!


Вдруг в просторные залы голубка летит,
И кружится она прямо над королём!
И в глаза ему преданно, нежно глядит,
Будто просит её обеспечить жильём.

Чёрной птицей напуган король и кричит:
-Эй вы, слуги! Бегите сюда поскорей!
Дайте меч острый мне и широкий мой щит!
То не птица, то - чёрт из загробных дверей!

А голубка взмахнула прощально крылом,
И исчезла, как будто - предутренний сон.
На Ивана пахнуло родным вдруг селом,
И издал он печальный и тягостный стон.

-Ты прости, мой король, должен вдаль я идти!
Вот - кувшинчик, мешок и волшебный рубин!
А судьба мне известна, она - впереди,
Где берёза растёт рядом с парой рябин!

На рубиновый перстень король посмотрел,
Маргариту увидел в далёкой стране,
А над ней птицы чёрной комочек летел,
Был Иван с Маргаритою рядом в броне!

-Что за птица такая? - испуган король,
И вдруг видит младенца, колдунью, избу!
Вот младенец в птенца превратился, и боль
Ощутил вдруг король почему-то во лбу.

А волшебный рубин не щадил короля,
Снова видит король и дворец, и родню!
А родня эта вся, Маргариту браня,
Загнала королеву и дочь в западню!

О, несчастный болван! - тут монарх возопил, -
Я и зверя страшней, да к тому же и глуп!
Колокольчиком властно король позвонил,
Прибежала родня, был король с ними груб.

-Ты, великий король, нас не вправе ругать!
Ты, жену потеряв, спас от смерти страну!
Только так нищету мы сумели прогнать,
Ты прости нам, король эту нашу вину!

Что ж, и так может быть - королева жива,
Да и дочь, хоть и птица - царица небес!
Жизнь идёт, перемелют печаль жкрнова,
Лишь богатство даёт королю в мире вес. 

         32
Воевода в час этот с дружиной вперёд
Рысью быстрой несётся в родную страну.
Вот последней чужбины крутой поворот,
И копыта родную рыхлят целину.

Вот и снова дворец, вот и царь на крыльце,
Рядом с ним его дочь, рядом с дочерью - гость.
Царь Ивана едва разглядел в удальце,
Охватила его и досада и злость.

-Ты, Иван не на час, а на год опоздал!
Путешествовал долго, а где в этом соль?
Королевич уж год, как моим зятем стал,
Королевич - не конюх, наследный король!

А Иван и не спорит, с дружиной простясь,
Он идёт навестить Марьи скромную мать.
Кто б узнал - королева! - упал бы, смеясь,
Но не стал перед нею бы шапку ломать.

Встреча нежной была, долог был разговор
Про страну королевскую и короля, -
Что её ждёт король и его знатный двор,
Все жалеют её - ведь обидели зря!

По природе была королева добра,
Зла не помня, готова в дорогу тотчас!
И Иван поспешил, видеть Марью пора,
Не хватало ему голубых её глаз.

Он почистил подкову - но нет никого!
Он стал чистить опять, но напрасен был труд!
Королева, печально взглянув на него,
Этим взглядом вершила негласный свой суд.

Говорили глаза её - как же, Иван,
В дальних странах ты Марью мою потерял?
И в какой ты отправил её караван,
И кому ты подкову в пути доверял?

Королева молчала, но ясно без слов,
С горьким чувством на сердце поедет она.
А Ивану - лишиться от этого снов,
Ведь подкове без Марьи - копейка цена!

Он лежал на топчане, как прежде, в сенях,
На лице его грусти лежала печать.
Но вдруг вспомнил о братьях, волшебных конях!
В голове стала мысль, будто молот, стучать.

Что же делать, в походе не грабил Иван,
И заморских чудес он домой не привёз.
Воеводою был, но душой - не тиран,
И готов был коню сыпать в торбу овёс.

А с подковой в Иване надежда жила,
Не надеясь на чудо, он чистил её!
И, о боже! Волшебница-Марья жива!
-Ах, Иванушка, ныло так сердце моё!

            33
В королевском дворце коридор - лабиринт!
Нет ни входа, ни выхода мимо солдат!
И король, потерявший отцовский инстинкт,
Очень острым мечом был убить меня рад!

-Ну, да полно, о том, говорить не досуг,
О жар-птице и лебеди плачу, Иван!
Горько видеть страданья двух милых подруг,
Помоги из неволи избавить и ран!

-Надо, Ваня, Семёну с Егором сказать,
Что богатство несметное держат в руках!
Пусть почистят подковы, успеют поспать,
А царю уж давно быть пора в дураках!

-Не забудь им сказать, чтоб подковы сестёр
Они чистить начали в последний черёд.
И взлетят птица-лебедь и птица-костёр,
И дворец засияет, сбежится народ!

-Ну, а ты закричи одно слово - пожар!
И начнётся тут паника, братья сбегут
От немилости царской, от лени, и дар,
Что потерян был ими, назад обретут.

-Да, наверно, забудут Семён и Егор
О подковах из золота и серебра!
Упадут две подковы с копыт на ковёр
Слёз сияющих в грустном квадрате двора.

Я прошу, не забудь же ты их подобрать,
Добежав до реки, в неё бросить их вновь!
И с подковой моей у реки меня ждать -
Вот тогда я тебе подарю всю любовь.

         34

Чтобы выполнить Марьи-волшебницы план,
Спрятав гордость, и чувством гоненья томим,
Как к боярам богатым идёт к ним Иван,
Бьёт поклоны униженно братьям своим.

-Говори, что ты хочешь? - спросил старший брат.
-Говори, что ты хочешь? - спросил и Егор.
И Иван подсказал, как богатство в сто крат
Увеличить, почистив подков всех узор.

Загорелись глаза глупых братьев-господ!
Чистить незачем все, заболит вдруг спина!
Будет сорван богатства несметного плод,
Если будет подкова блестеть лишь одна!

В тот же миг и жар-птица, и лебедь летят!
Во дворце стало ярче, чем в солнечный день!
-Ой, пожар! - тут Иван крикнул, как не кричат
Даже те, у кого загорелся плетень.

И такая тут паника вдруг началась!
Не заметил никто бегства братьев двоих.
Улетели две птицы, волна улеглась,
Шум дворцовый за час постепенно утих.

Два коня без подковы не бьют о настил,
Не растут две горы больше девичьих слёз!
Две подковы Иван сам себе подарил,
Их за пазуху сунул и к речке принёс.

Беспокоясь о братьях, бежал он им в след,
Отводил полумрак бесконечный рукой.
Впереди, наконец, видит птиц яркий свет,
Что рассеян был над неширокой рекой.

Вот Иван у реки на крутом берегу.
Из-за пазухи вынул подкову одну,
А затем и вторую, и бросил в реку.
И тотчас же увидел на небе луну!

За луной он увидел бегущую тень -
То из леса глухая тьма кинулась прочь!
Прилетела голубка,и села на пень,
И Ивану прекрасною кажется ночь!

А волшебница-Марья свой птичий наряд
На пенёк сбросив, кинулась Ване на грудь!
Если много препятствий в любви, говорят,
Эта крепче любовь - может люди не врут?

          35
-Ну, куда же, Ванюша, с тобой мы пойдём?
Где желаешь ты жить? - первый Марьи вопрос.
А куда, как не в старый, родительский дом,
Где родился Иван, где старательно рос!

И шагают с улыбкой они день за днём,
Им не просто устать, ведь они влюблены!
Но Ивану в краю безгранично родном
Мало яркого солнца и бледной луны.

Мало леса, лугов, мало синей реки,
Мало чуда небесного - сбывшихся снов!
Не хватает ему братьев доброй руки,
Не хватает ему грубоватых их слов.

И он Марью спросил - где же братья его.
-Ах, Иван, ведь ленивы Семён и Егор!
Им подкову одну чистить не для чего -
Все четыре был чистить с тобой уговор!

Три подковы должны были им подарить
Трудолюбие, честность и силу любви!
Не хочу старших братьев твоих я винить -
В их сердцах нет сегодня горячей крови!

Ведь жар-птица, то - солнце, Семён - его тень!
Ну, а лебедь - луна, а за нею - Егор!
И то в лунную ночь, а то - в солнечный день
Братьев сможешь увидеть, взойдя на бугор!

Долго шли они молча с печалью в сердцах.
Но для юности грусти хватает на час!
Под весёлые песни лесных малых птах
Снова брызнкли искры веселья из глаз.

Вот знакомый бугор, вот и речка, и дом!
Вот Иван, торопясь, доски с окон сорвал.
Тут и Марфа - соседка, шагает с трудом,
Шепелявит слова сквозь беззубый провал:

-Боже мой! Неужели? Прошло столько лет!
Ах, Иванушка, ты ли? Совсем молодой!
Уже вашей коровы давно пропал след,
Но вот тёлка её даст хороший надой!

Силы нет на луга мне корову водить,
Вам, на молодость вашу, её подарю!
А меня я прошу на погост проводить -
Нет родных у меня, потому говорю.

И волшебница-Марья сказала: - Ванюш!
Нам не гоже в таком малом домике жить!
Я исчезну - почисти подкову, и глушь
Здесь дворец своей бащней сумеет пронзить!

И опять Марья стала голубкой и - в лес.
Взял подкову Иван, да рука замерла -
Чтобы дом, где он рос, и вот сразу исчез?
Чтобы в башне дворца стать роднёю орла?

Не задумал Иван ни дворца, ни доски,
Стал подкову тереть - Марья рядом с ним вновь:
-Ах, мой милый Иван! Умерла б я с тоски,
Если б не доказал ты свою мне любовь!

Вот Иван дом поправил, забор укрепил.
Марья печь побелила, ковров наткала.
Утром солнечный луч им привет свой дарил,
Ночью сон их счастливый луна стерегла.

Стали сено косить, и корову доить,
Стали сеять пшеницу в сто малых борозд.
Ну, а Марфа - сосндка, хотела дожить
До Ивановых внуков, забыв про погост.

Вот и сказка тут вся! В ней намёк есть на нас!
Пусть давно это было, но мир неделим,
Человек, как и предки, сегодня пьёт квас,
Сеет рожь, сено косит с зелёных долин.

И сегодня есть братья - бедняк и богач.
И сегодня волшебницы-девушки есть!
Тенью золота станешь, тогда уж не плач,
Потеряешь любовь, трудолюбие, честь!

Ну, а если ты беден, и нет ни гроша,
Но, я знаю, богаче тебя не найти!
Пусть не полон карман - золотая душа!
За народа любовь ею смело плати!

Ижевск, 1972 - 2010 г.г.