Лишь бы не было - Одиночества

Отыскалась песня. На языке вертится,
Из головы вовсе уходить не хочет.
А настроение – вопреки: повеситься…
И сердце что-то незримо точит…
И зрачки разорваны,
Словно блузка уличной девки;
С этим голосом сорванным
Удаются только подпевки…

И, как всегда, - роли –
Чуть не дойдя до восьмой… -
Рвутся безвыходной болью
Под неподъёмной пятой…
И, как всегда, - треском
Мир обрушивается и стонет…
Из-под обломков – блеском
Вены режет и… тонет
В чьих-то глазах зазеркальных –
Утопически-синих…
И так бездомно-подвально
Слизывает с окон иней…
И мяучит мартовской кошкой,
Похотливо выгибая спину;
И рисует в кривых окошках –
Радугу – в радость сыну…

Испепеляет ночи,
Раскрашивая багряным утра, -
Но, предрассветно, - очень –
Хочется быть – Мудрой…
И, давая себе зароки,
Завязывая узелки на память, -
К вечеру, - уже не помня уроки, -
Буду Небо хмЕлить и дымом ранить…
И, опоясываясь одинокостью,
Вместо вытканных оберегов, -
Днём, - с неизменной ловкостью, -
Буду кормить себя жидким хлебом,
Чтоб к вечеру, - умерев, воскреснув,
Вновь – исписывая страницы,
Осознавать – слишком, слишком тесно
В этом теле Душе-птице…

Слишком близко, знакомо, осознанно -
Одиночества неприкаянность…
До Черты – слишком много не познано,
Не отмолено. Не покаялась…
Колоколами вызверю Небо,
Чтоб содрогнулось…
Новую песню мне бы…
Чтобы Судьба разогнулась
И стала прямой, тонкой, -
Словно я – двадцать лет с лишним, -
Иномирной девчонкой –
Губки – спелая вишня, -
А не это молоко с мёдом,
Словно от вечной простуды…
И горло, сожжённое йодом,
Шепчет проклятья иудам,
Которые идут по дням, рядом
И целят в спину;
Умертвляя меня – ядом,
Чтоб только Радуга осталась сыну…
Я – поддаюсь?! Мне кажется, что воспряну,
Когда от дыма будут зрачки рваться,
Когда-нибудь, когда сделаю Небо пьяным,
Когда смогу – навсегда – остаться…

   А пока – выдохом творческим,
      Переплавляя имя и отчества,
         Втискиваюсь дымом в свои пророчества,
            Хмелем в Небо впиваюсь точечно, -
               Лишь бы не было – Одиночества...