суррогат крови

   - Мне всё равно, что вы ей пообещаете, но нам нужно выйти на этих людей, - говоривший слегка нажимая на голос, давал понять собеседнику, что выбора нет. Умение убедить было его коньком, на котором он мог крутить любые «тулупы», и волны в пространстве голоса, не давали ни на миг усомниться в верности выбранного нажима, для хорошо отточенного лезвия нужен чистый лед, который не создаст неожиданных надрезов и трещин, льдом в данном случае можно было считать сознание собеседника, важно войти правильно на требуемый уровень, где поверхность как можно более чистая и отшлифованная.
   У каждого из людей, если это ещё не окончательно деградировавшая личность такой слой при желании можно нащупать, у кого-то в ход пойдет самолюбие, у кого-то сребролюбие, честь, жалость, сострадание, зависть или зависимость, поэтому фуэте можно крутить пока хватит сил.   
   Это «мне все равно» – ещё долго звучало внутренним голосом пока тот, кому должно было быть не всё равно,  шёл на свидание. Можно было бы встречу, и перенести, дело явно шло к грозе, но дозвониться до абонента было невозможно. Если она, о которой шла речь с руководством, невзирая на начинающийся ливень, всё же осмелится выйти из дома, а тебя не будет – этого потом не сладится и  не простится. Первая встреча – это основополагающий момент. Тем более, что знали они друг о друге только понаслышке, и это именно его заинтересованность  лежала в корне дела. Девушка должна была быть в черном  платье с красной отделкой. Однако такая погода располагала скорее к плащу или куртке – хорош буду, рассуждал парень,  если не узнаю её, и  злился  на начинающийся дождь. А дождь и в самом деле шутить и не собирался. Небеса явно желали отложить эту встречу, либо отменить вовсе. Подойдя к парковой арке, под уже нешуточным ливнем стало очевидным – её нет. На всякий случай он обошел место встречи в поисках партнёрши по несчастью, но ничего естественно не обнаружил. Единственно у дальней конусообразной клумбы, где не на шутку разгулявшийся дождь смешивал с землей анютины глазки, стаяла явно его подружка по злоключению, которая не могла дождаться кого-то в этой разбушевавшейся стихии. Зонтик, вырываемый из её рук ураганными порывами ветра, мало спасал захваченную врасплох одинокую фигурку. Да, фигурка – молодца, мелькали оценивающие мысли, жду десять минут, если та всё ж таки не придёт – иду к этому мокрому цыплёнку, и отметим наши неудавшиеся свидания по всем правилам. Однако прошло около пятнадцати минут, за которые молодые люди, разделённые стеной дождя, успели достаточно неплохо присмотреться друг к другу, даже переброситься парочкой жестов – что, мол, дождь? – как видишь. Оба вот-вот были готовы шагнуть навстречу судьбе , как в этот момент парня кто-то потянул за рукав:
    - Вы Глеб?
    Тот, к которому обращались, был мысленно к этому времени уже совсем в другом диалоге, поэтому резко повернувшись , не думая выпалил:
    - И что?
     Молодая женщина, по волосам которой слипшимся в сосульки,  катились крупные дождевые капли, видимо,  от этих слов растерялась, и приняла еще боле жалкий вид.
    - Простите, - спрашивающая развернулась и сделала попытку отойти, но каблук от резкого движения подвернулся, и она машинально опёрлась на руку мужчины. Черного платья на ней видно не было, поэтому Глебу пришло в голову быстренько выйти из этой ситуации, и довести до конца начавшийся легкий флирт с присмотренной им девушкой. Тем более, что та до сих пор никуда не ушла, внимательно наблюдая за сценой.
    Между тем, поддержанная им женщина, не выпуская руки Глеба, повернула ногу, осмотрела каблуки, и, удовлетворенная,  еще раз на прощание пролепетав:
     - Простите, - отпустила опору.
     Она сделала с десяток шагов к выходу из парка, пака Глеб, еще раз обернувшись к своей сообщнице и пожав  той плечом – сама понимаешь, не догнал удаляющийся силуэт.
     - Это вы меня простите, - сказал спаситель, переводя дыхание, девушке еще раз внимательно его осмотревшей, и улыбнувшись самой очаровательной улыбкой, добавил, - вы не Веста?
     - Веста, - просто ответили ему, не поддержав ироничный полутон, может быть, девушку часто так окликали, или возможно, она просто замёрзла от этого шального ливня, который, наконец-то, подходил к концу, как будто бы выдохся.
     Познакомившись, молодые люди направились в ближайшую кафешку выпить по стаканчику, чтобы восстановить тепло в крови.  Глеб был сама любезность, хотя девушка мало его занимала, он с ухмылкой думал, вот и мне всё равно, так себе экземплярчик, и при этом не всё равно. Дилемма жизни. Он с первого раза оценив эту пигалицу, понял – не в его вкусе.  Волосы у его спутницы тем временем потихоньку  подсохли, и стали более пушистыми, отчего пропало ощущение мокрой курицы, Веста отлучилась привести себя в порядок в дамской комнате, но возвращение говорило что  такой заурядной внешности нужен кардинальный уход,  чистка пёрышек  на скорую руку мало придала  блеска – нечто серое, хотя серое было темно-синим.
     - Я специально одела темно-синее, оно почти чёрное, только больше соответствует погоде, - девушка, всё как-то не могла оказаться с новым знакомым в своей тарелке, и разговор не клеился.
     Даже выпив немного, она только потеряла свою мертвящуюся бледность, но ниточки близости между молодыми людьми никак не натягивались.
      Глеб всё это время пытался нащупать с помощью проверенных психологических ходов, на что можно зацепить душу этой видимо обделённой вниманием представительницы, так называемого прекрасного пола, хотя там от слова прекрасного были разве что глаза, и то для любителя эксклюзива. Радужная оболочка одного глаза – была голубой, а второго зеленоватой. Что за странная отметка природы в виде мутации? Ещё вначале беседы он устроил девушку так, чтобы не упустить ни одного нюанса от её и облика, и их разговора. На его мужское обаяние девушка велась слабо, и комплементы, с которыми, видя сдержанность собеседницы, парень старался не переборщить, и намёки на возможность продолжения знакомства, не вызывали ответного стойкого интереса с её стороны.
    Так собственно и закончилось всё ничем. Они дошли то трамвайной остановки,  и девушка, мило улыбнувшись, а улыбка действительно делала её лицо милым  без всякого натяга, вошла в первый подошедший трамвай и слегка помахав на прощание, закончила эту встречу на нотке: в целом мы приличные люди, но можем больше и не встречаться, это не будет большой утратой.
    Однако – «мне всё равно» - молотом стучало в подсознание. И Глеб понимал: отступать не куда. Он стал встречать девушку с работы, искать в её психике малейшие указания на ключик её сердцу, и лёд, лежавший на их взаимоотношениях, постепенно давал трещины. Сердце человека не камень, и даже скованное холодом жизненных передряг, способно просыпаться и дарить жизнь всему живому в  виде любви, нежности, преданности, в виде самых простых человеческих чувств, которые всё меньше востребованы, но от этого не теряют своей притягательности, когда вдруг обнаруживаешь их ростки  в этой среде, под названием – бытие, мало способствующее проявлению чистых, незащищенных от  жестоких посягательств человеческого эгоцентризма, проявлений духовных качеств. 
    Настойчивость молодого человека была вознаграждена:   весна на этой улице взломала ледяной покров,   и стремительные воды понесли Весту навстречу новой судьбе, новой, в том смысле, что в её зажатой в стенах одиночества и отсутствия внимания со стороны  других людей жизни, появилось что-то способное само по себе дарить радость, одним своим присутствием поднимать настроение, пробиваться во сне каким-то смутными надеждами, которые даже растаяв к утру, оставляли щемящее чувство наполненности ласковым новым смыслом.
   Глеб рассказывал о жизни, о себе, как он справляется со своими проблемами, которые только на первый взгляд завуалированы раскрепощенностью и самодостаточностью, внутри же его существования постоянно, по его словам,  идет борьба за надежду и жизнь. Самого близкого ему в мире человека. За жизнь его ещё  не старой мамы, смертельно больной, не встающей с постели, которой необходимо обеспечить полноценный уход, как медицинскую, так и в целом человеческую поддержку.
     Нет, парень никогда не жаловался – стоик, воспринимающий удары судьбы с достойным мужеством, но, тем не менее, он часто говорил  о высших силах, боге, которого пытался привлечь на свои сторону в этой смертельной схватке с смертью за самое дорогое что есть у человека. Так Веста постепенно проникалась его надеждой, тревогой, любовью. Наши чувства в пространстве рождают диффузию атомов от души к душе, от тела к телу, эти малюсенькие корпускулы закрадываются незаметно в плоть и кровь, и мы становимся не мы, а то, что несут эти информационные заряды.
     Девушка вошла в жизненный круг своего нового знакомого и незаметно для себя утонула в этом мире. Всё произошло столь стремительно,  что её психика не заметила резонанс, она не барахталась, не ждала спасательный круг, она сама шла по пути спасения другого. Это чувство – помощи и сострадания, стало для взаимоотношений молодых людей тем краеугольным камнем – о котором стучал в начале их знакомства пульсар – «мне всё равно».
    - Знаешь, ты не одинок в этой беде, статистика говорит, что половина людей умирает от проблем с кровеснабжением. И гемодинамический инсульт твоей мамы , это только капля в море этого самоуничтожения человеческой природы из-за нарушений систем кровообращения, - Веста не стремится обнадёжить, но и не может уже сдержать благородный порыв, - у меня есть знакомые, которые еще во времена союза шли по пути лекарственных способов борьбы с этим нашествием, когда-то ведь его так и называли – удар или атака.
    - Тогда нужен котрудар или контратака?- Глеб наконец-то почувствовал в своей руке эти нити, с помощью которых можно направлять девушку в нужно русло, его внутренние и внешние шестерёнки сблизились и  зацепились,  -  Если мыслить диалектически.
   Фразу он закончил с ощущением, что река, в русле которой он столько дней выгребал против течения, наконец-то пересечена, он может встать на дно, и спокойно выйти на берег, дав отдых уставшему телу,  растянувшись на широкой отмели.
    Она проступала просто во очию -  эта морская коса. Ориентируясь на свои ощущения,  усадив девушку в  автомобиль, Глеб решил воплотить фантазию в жизнь. Почему бы в самом деле не побаловать себя, тем более что все методики советуют для стыковки наших планов с небесными разнарядками осуществлять их в одним из миров, что автоматически приведет всю жизненную систему в движение и позволит реализоваться такому плану и в других слоях атмосферы.
   Южный городишко, выбранный ими для отдыха, встретил мертвым сезоном с  совершенно пустынной набережной, серыми волнорезами, выпячивающимися в море, где  с белым шипением стального цвета волны бились о бетонку,  словно где-то там за горизонтом стучало это вечное сердце океана, и никак не могло настучаться. Глеб и Веста посидели в теплом уютном кафе, похожем на все кафешки этого мира. Послушали крики сварливых чаек, продрогли под заходящими лучами осеннего солнца, и сняли номер, почти у самого берега, чтобы можно было слушать шуршание и шорохи морского побережья.
   Номер состоял из небольшой гостиной с диванным уголком в зоне отдыха и прекрасно декорированной  спальни в желто-золотистых оттенках, будто бы намекавшей, что раз солнце скупится на ласку к миру, то человеку лучше компенсировать эту потерю огнём свей души.
  Молодые люди спустились в бассейн, чтобы дать телу наслаждение от соли прибрежных вод, посидели вечером в баре, который своей пустотой давал возможность ощущать себя практически единственным владельцем царящей вокруг  тишины и безмятежности. Они очень мало говорили, собственно к этому времени научившись понимать друг друга по глазам, по жестам, по прикосновениям.
  Поднявшись на этаж приняли решение пустить все самотеком. Как есть так есть. Войдя, оторвавшись от надоевшего телевизора в спальню, Глеб приязненно отметил, что не заметившая его присутствия Веста, разоблачается к его приходу. При этом вдруг подумалось: как изящно девушка снимает чулки, вполоборота, слегка наклонившись, шелковистая нейлоновая кожа, скользит по ножке, гофрируясь в темные кладки. Парень был чужд романтике, но  этот жест пробудил ответно какие-то дремавшие струны, что нельзя было бы назвать музыкой, если бы они могли быть услышаны сторонним наблюдателем.  Ноты, рождаемые близостью его и её. Этот момент оказался неожиданностью для  мужчины. Всё говорило за то, что не только в его руке зажаты нити управления другим сознанием, в этой позе и этом жесте сегодняшней мимолётной знакомой, он почувствовал ответное воздействие на  свое поведение.
    «Впредь надо быть осторожнее, собственно в ней нет ничего особенного, и не фиг распускаться» - самоконтроль, к которому Глеб приводил себя всю жизнь, был налажен четко, и практически не давал сбоев.
    Потом он лежал у Весты  на груди, демонстрируя свою полнейшую беззащитность, перед ней и миром, нежно массировал тонкую кожу в зоне пупка и слушал лекцию о стволовых клетках, с которыми работала в своё время его знакомая, о тех, неизвестных пока что ему лаборантах, проводивших исследования с пуповинами, для изучения тайн, заложенных природой при создании новых человеческих особей в женских организмах. Если бы не развал всего и вся, как явствовало из монолога  – вероятно они бы далеко продвинулись. Но лаборатория была закрыта, коллектив старался выжить без дотаций на подножном корме, постепенно распадаясь на отдельные элементы, которые покидали его в поисках жизнеобеспечения. Костяк же сумел, как ни парадоксально самоорганизоваться, и доводить прежние разработки до ума. Тело девушки тем временем подрагивало от ласк под  рукой партнёра, что вселяло уверенность: всё будет хорошо и у него, и у неё. Им действительно было замечательно вместе и в общении, и в близости.
       За окнами дешево обставленной квартирки на окраине города кружились жидкие как будто из последней жалости небес сыплющиеся на землю снежинки. Система отопления была чуть теплой и в комнатах нельзя было находиться без теплой шерстяной одежды, отчего Веста, сидящая в позе лотоса на кровати у стены,  прислонившись к мохнатому ковру, изображающему летнюю беседку увитую розами и каких-то белых птиц, похожих на фламинго, вынуждена была под этой иллюзией тропической красоты, кутаться в шерстяной свитер, теплые носки, и ангорскую шаль. Её бил озноб, который она с минимальным успехом смогла заглушить порцией коньяка. Девушка не переносила водки, хорошие вина стоили дорого, и не дали бы ей эффект согревания к которому она так сейчас стремилась, с такой быстротой как армянский коньяк. «Вот и спиться ещё попробуй, не имея денег» - ей и в голову не приходило, что спиться как раз и проще в нищете, потому как для этого не нужны дорогие вина, достаточно суррогата.
     Она между тем ещё раз наудачу набрал номер Глеба. Этому занятию девушка предавалась последние несколько дней. Терпеливо и настойчиво. По всем статьям номер не должен был ожить, но неожиданно ей повезло - он ожил голосом, который вызвал в душе что-то сродни осуждению себя и презрения к ответившему.
      - Да я видел, что ты звонила, но прости для меня всё в прошлом, - телефон мало менял интонации, её собеседник был самодостаточен как никогда.
      - И как же твоя мама? – она знала ответ, но как и любая женщина, несколько более импульсивное существо, чем представители противоположного пола, не удержала в себе эту фразу.
      - Мама умерла несколько лет назад, раз уж ты хочешь знать правду, и как ни странно действительно от кровоизлияния в мозг, - подтекстом звучало: ты хотела правду ? – нет ничего проще. 
      - Они все погибли от несчастного случая по неустановленной причине, можно мне понять почему? – такие ничему не учатся, подумалось на эту тираду Глебом.
      -  Бизнес и ничего личного – раз уж ты настаиваешь, - второй конец виртуального провода был настроен на совершенно другую волну, никакого резонанса между ними в пространстве не возникало.
      - Подонок, - если бы она могла – это была бы пощёчина.
      - Тебе решать, как к этому относиться, - и связь разорвалась на подсознательной фразе: «мне всё равно».