Вне зоны доступа

- Что такое “зона доступа”? – То, что буду называть “Зоной доступа”, есть общее для группы людей информационно-телепатическое пространство. Такое пространство часто образуется на фоне неких культурных ценностей, философских, художественных идей. Поэтому, говоря “зона доступа такого-то автора” либо “зона доступа такой-то организации”, я имею в виду автора философских, художественных идей, художественных произведений, на основе которых сформирована “зона доступа”, либо организацию, для которой данный комплекс идей и представлений является своего рода “визитной карточкой”.

-Как оказываются в “зоне доступа”?

Читают тексты автора, "в зоне доступа" которого хотят оказаться. Если вообще не впечатляет и совершенно не близко, бросают тексты этого автора и ищут тексты другого автора - такие, чтобы впечатлили.

Замечание: о таком общем информационно-телепатическом пространстве  есть упоминания в православной монашеской практике, в глубоком затворе, и называется “любовь во Христе”. В случае, если появляется “любовь во Христе”, два монаха понимают друг друга без слов, что часто оказывается  кстати, потому что часто оба к этому моменту уже приняли обет молчания. В православном монашестве эта “любовь во Христе”, так же как так называемая “умная молитва” считается совершенно исключительным достижением, чуть ли не удостоверяющим святость достигшего.
*
Каждому известно ощущение, которое читатель испытывает во время чтения литературы с точки зрения художественной + наиболее близкой именно этому, конкретному, читателю. При чтении такой литературы сознание читателя перестаёт воспринимать окружающую реальность и полностью погружается в художественную реальность мира, созданного автором произведения. Эта погружённость сознания в иную, художественную реальность может быть характерна некоторыми или всеми следующими признаками: зрительные образы, проходящие перед внутренним взором читающего, разворачивающиеся как бы в кинокартине; проникновение в эмоции, как собственно эмоции автора, так и в эмоции персонажей, абсолютное со-чувствие в данный момент чтениия автору либо одному из персонажей; чтение “между строк”, то есть со-чувствие автору настолько полное, что воспринимаются не только описанные автором мысли и ощущения, но также мысли и ощущения, сопутствовавшие у автора описанным в момент написания текста, но опущенные в самом тексте; ощущение самостоятельной жизни художественного мира автора, вроде пушкинского “Танька-то моя что учудила! Замуж выскочила!” /не дословно/ - возможность, таким образом, “досмотреть фильм“ дальше, чем описано автором, причём у каждого такого “зрителя-режиссёра” фильм, конечно, получится свой. – В частности, вот это последнее, досматривание фильма дальше описанных в тексте границ, есть не что иное, как диалог с автором; и диалог этот стоит уже на пограничной территорией между собственными мыслями читателя и реальным телепатическим диалогом с автором, живым или умершим.

Поскольку всю юность наибольшее впечатение производили на меня тексты поэтов Серебряного века, то и в диалог я вступала, прежде всего, с поэтами Серебряного века; так вот конкретно в случае с общением именно с поэтами Серебряного века отмечают, кроме ощущения иного, художественного мира вместо мира реального – отмечают также сильную тоску, почти невыносимое эелание поговорить с любимым автором, хоть на одну только секунду почувствовать присутствие этого автора рядом с собой. Впечатление, что автор транслирует тебе вот эту тоску, желание встретиться с ним, примерно такое, как это описано в стихотворении Владислава Фелициановича Ходасевича:

ИЩИ МЕНЯ

Ищи меня в сквозном весеннем свете.
Я весь - как взмах неощутимых крыл,
Я звук, я вздох, я зайчик на паркете,
Я легче зайчика: он - вот, он есть, я был.

Но, вечный друг, меж нами нет разлуки!
Услышь, я здесь. Касаются меня
Твои живые, трепетные руки,
Простёртые в текучий пламень дня.

Помедли так. Закрой, как бы случайно,
Глаза. Ещё одно усилье для меня -
И на концах дрожащих пальцев, тайно,
Быть может, вспыхну кисточкой огня. 

                В.Ф.Ходасевич
Кроме того, в текстах моих любимых авторов Серебряного века я всегда отмечала 1. Очень тонкие психологические нюансы, оттенки /во всём этом хотелось разбираться/ 2.Мощную экспрессию, заряд Силы, воли к жизни. –

Между прочим, именно среди любителей поэзии Серебряного века особенно распространено так называемое “гадание по книге”, упрощённый вариант спиритизма:  задаёшь автору вопрос – и ищешь ответ, открывая книгу наугад. /В сам спиритизм я пока не верю, поскольку мне представляется сомнительной замена длительной, ежедневной практики, см. процитированное мною выше стихотворение Ходасевича – замена этой практики специально созданной внешней обстановки, свечи и прочая, это м.б. и может помочь, но вряд ли человеку, который занялся в первый раз и считает, что, раз он засветил кучу свечей, сейчас ему явится что-то чудесное./
*
Так называемая “умная молитва”, о которой сказано мною выше, есть не что иное, как следующий факт: либо после длительного бездушного повторения этих заученных молитвенных текстов, которые предлагает нам православие, либо в момент, хотя бы впервые в жизни, чтения одного из таких стандартных молитвенных текстов – при сильном стрессе, - человек начинает ощущать в довольно …малохудожественном тексте некий смысл, некую духовную поддержку, ощущение чьего-то присутствия во время чтения молитвы /говорят, что это присутствие некоего “Бога”/ - Всё это замечательно передано в стихотворении такого малоправославного автора, как М.Ю.Лермонтов:

В минуту жизни трудную –
Теснится ль в сердце грусть –
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.

 Есть сила благодатная
В созвучье слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.
                М.Ю.Лермонтова
*
От этого упоминания об “умной молитве”, кажется, удобный момент перейти к “зоне доступа” православия.

- Философские замечания, не являющиеся тем же самым, что замечания практические:

В настоящее время в известной мне части России православие является господствующей религией. Это означает, что, в какой бы местности человек ни жил, вокруг этого человека обязательно находится один или несколько православных храмов, в случае же крупных городов счёт идёт, подозреваю, даже на сотни. – Так вот – замечание практическое – в каждом из таких православных храмов имеется своя “зона доступа”, впрочем, похоже, все эти частные “зоны доступа” довольно прочно объединены в общую “зону доступа” сегодняшнего российского православия. – Кроме того, свои “частные”, слабо или сильно отличающиеся друг от друга, “зоны доступа” имеются также в отдельных городах или регионах, не ограниченных границами именно между городами.

Нынешнее русское православие является частью “всего православия” как географически /т.е. “всё православие” включает в себя, кроме православия русского, православие греческое и так далее/, так и во временном смысле, то есть “всё православие” включает в себя, кроме нынешнего православия, также, например, православие времени древней Византии.

“Всё” же “православие” является, далее, частью “всего христианства”.  Во “всё христианство” входит, кроме православия, католичество, масса вариантов протестантизма а также так называемые “ереси”, которые отказываются признать две наиболее крупные христианские конфессии /православие, католичество/, но эти ереси при этом слишком отличаются вероучительно от философии протестантизма вообще. Сущности ни одной из этих “ересей” я не помню, а навскидку из названий могу привести арианство и манихейство.

“Всё” же “христианство” является, далее, частью мирового культурного процесса вообще, охватывающего как всю мировую географию, так и всю мировую историю.

Так вот по причине всех этих вышеприведённых замечаний трудно бороться против православия либо, напротив, принадлежать к православию, поскольку в понятие “православие” входит такое количество самых разнообразных, часто противоречащих друг другу, философских взглядов, вариантов бытового уклада, мистических практик, что хоть принадлежать, а хоть бороться можно только с одним из этих течений внутри православия, но никак не со всем православием вместе.

Философские замечания заканчиваются, далее следуют замечания практические:

Когда я говорю, что не люблю православия, я совсем не хочу зарыться в долгую и частично беспредметную философско-богословскую полемику. Я только имею в виду, что в несколько последних десятилетий /в несколько последних десятилетий точно, а что было раньше, мне неизвестно/ на территории России людей пытается обратить в свою веру некая “зона доступа”, некое сообщество, включающее в своё общее телепатическое, культурное пространство такое большое количество адептов, как ныне живущих, так и благополучно почивших, что перечислить их всех или же выловить каждого, чтобы этот каждый пообщался с интересующимися, просто невозможно; к тому же они там в “чате” по именам не называются; а если бы кто захотел пообщаться с наиболее влиятельными людьми внутри этого сообщества, то такие люди мне неизвестны и где их взять я без понятия совершенно.
 
Чем плоха так называемая “зона доступа сегодняшнего российского православия”?

Продолжение следует

Во-первых, в свободной стране не должно и не может быть никакой монополии на так называемое “радиовещание”. Эта идея прекрасно выражена в тех же Евангелиях, в которых рекомендовано “Отдавать кесарю кесарево, а Богу - Богово”. – Я привожу цитату из Евангелий саму по себе маловнятную, да ещё с упоминанием какого-то “Бога”, о котором не могут договориться, что он такое есть, потому, что, наряду с этой “зоной доступа” общего православия Российского появилась также – вероятно, в Гражданскую Войну – православие сравнительно с исходным явно мятежное, например Бердяев – вчера я слушала о его философских взглядов и запомнила из этих взглядов, например, то рассуждение, что православный человек ответственен не только за себя, но также и за некие “божественные”, “высокодуховные” области. – Так вот, а замечательным проповедником этого явно мятежного православия является отец диакон Андрей Кураев, которым зачитывается большАя часть московской интеллигенции. И этот Кураев особо отмечает в своих проповедях также и эту приведённую мною евангельскую цитату относительно того, что кесареву следует отдавать кесарево, а “Богу” – “Богово”. Пусть он поправит меня если я неправа: в его проповеди эта цитата означает то, что над духовной жизнью человека невозможна и не должна быть никакая человеческая, логически и цензурно рассчитанная власть. Над духовным миром человека властью может быть, далее уже я от себя пишу, а не из Кураева – над духовностью человека может стоять только ощущение этим человеком некоего “правильного пути”, вроде Дао. –

Здесь мы могли бы вступить в конфликт относительно того что “а как же террористы” и прочая. Но, во-первых, террористы – это уже не явление свободного духа, а явление поступка, над поступком в нашем мире стоит Римское Право. А во-вторых, я не стану и здесь тоже зарываться в тему о том, где кончается Римское Право и начинается область свободной духовности и наоборот, а я далее поясню, почему “православная зона доступа” нарушает права человека совершенно однозначно.

1. “Православная зона доступа” базируется на воцерковлённой жизни человека, на православных иконных и храмовых образах,эта новоявленная “зона доступа” сегодня от этой православной образности неотделима.  2. “Монополия на радиовещание” этого так называемого “православия” заключается в том, что сегодня, если появляется талантливый в мистике, вот в ощущении этих “зон доступа”, человек, то больше 50ти процентов за то, что человек попадёт в зону доступа именно “православия”. Пусть, до тех пор, пока ему там в православии, в большой, уважаемой организации, предлагают часть от общих занятий и общих приобретений. Человек радуется, свободно вступает в “православие”, и с тех пор как “православие”, так и вновь вступивший в него адепт обоюдно счастливы. – Но здесь имеется вторая сторона “монополии”. Если человек однозначно высказывается против православной образности, у такого человека начинаются проблемы. В частности, те же “поклонники тьмы”, которые при ближайшем рассмотрении могут оказаться, например, ценителями поэзии Лермонтова. У этих поклонников тьмы моментально начинается ощущаемое ими просто физически разногласие с православием, и выражается это разногласие, со стороны православия, совершенно не в том, “а что если вы, заигрывая с такими ну хоть философскими материями, в итоге станете террористами”, а в том, что “Как смеете поклоняться не Богу, такому Мужику, Который сотворил мир из ничего, а теперь вы Его обижаете”. Философские же материи насчёт того, что Бог ни разу не Мужик, в сегодняшнем православии рассчитаны только и исключительно на то, чтобы вербовать внешних, а не на то, чтобы действительно заниматься этими вопросами.

Таким образом, любимый кураевский Антихрист, то есть Один Мужик, Который, являясь Богом, по этой причине должен взять власть если не над миром, то над страной во всяком случае, идёт сейчас тоже и из православия, причём из православия его путь – один из наиболее ярких, заметных и сильных.

А к чему я писала о воцерковлённой жизни и церковной образности, так это к тому, что можно, конечно, спорить о границах свободной человеческой духовности и Римского Права, но даже с перепою нельзя себе представить, почему отказ от церковной образности антинравственен, строки Васильева:

Ты слишком не была увлечена Востоком,
Так ходи теперь всю жизнь с включённым антишоком,
Ходи теперь всю жизнь с включённым антишоком /“Сплин”/

2. Православие подчиняет вот именно не внешним образом, а манипулирую непосредственно чувствами человека. Причём идеал нравственности “православия”, о котором я говорю – это вообще не антиррористические или некие созидательные настроения и отказ от разрушения в пользу созидание, а идеал этой “православной нравственности” – это беспрекословное повиновение “Богу”, не рассуждающее и являющееся основным побудительным мотивом действовать для каждого верующего – все остальные мотивы должны давать этому основному мотиву беспрекословный “зелёный свет”.

“Православие, подчиняет, таким-то и таким-то способом”, это слишком сухо и никого не впечатлит. Так вот, у Сергея Лукьяненко есть прекрасные фантастические тексты о “Глубине”, которая является второй, альтернативной, спрограммированной человеком в трёхмерном варианте реальностью. В одном из текстов Лукьяненко о Глубине описаны новейшие фантастические технологии, с помощью которых там в одном из текстов Лукьяненко перевоспитывают преступников. В частности, убийцу помещают в трёхимерный вариант пустыни, в которой ему не с кем поговорить, кроме небольшого пустынного зверька, фенёк называется. И вот, когда убийца до последней уже степени привязывается к зверьку, появляется персонаж, который зверька этого убивает. Это, вроде, должно вызвать в убийце катарсис и раскаяние. Так вот, как Лукьяненко, так и я придерживаюсь мнения, что это абсолютно безнравственный метод; а я лично придерживаюсь ещё и того мнения, что смертная казнь более нравственна.   
Что я знаю о “зоне доступа” православия?  /Свои кошмарные варианты состояний, в которые меня погрузило моё неподчинение “православию”, здесь описывать не буду./

Я, кажется, ещё до школы оказывалась в “зоне доступа” “православия” 1. При чтении Библии 2. Заходя в православный храм.         

“Православная зона доступа” характерна ощущением умиротворённости и спокойного счастья, это похоже на расходящееся вокруг тепло.

Цитата из первоначального варианта моей статьи:

Эта православная зона доступа характерна ощущением умиротворённости и спокойного счастья, это похоже на расходящееся вокруг тепло. - Когда все эти замечательные вещи неразрывны с идеей о том, что любить надо одного "Бога" /не знаю кто такой/, что бы он ни делал ладно с тобой, но и с окружающими тебя, то, знаете, вот это совмещение положительных ощущений и хуже чем фашистской идеологии представляется мне хорошим кандидатом на то, чтобы всё это вместе наименовано было абсолютным злом. А. Городницкий:

Век двадцатый, войною палимый,
Смерть прикинется тёплым дождём…
                /А. Городницкий/


Любить Бога - вероятно, любить исключительно это ощущение тепла и спокойствия. Когда человек всё это ощущает, говорят, что это благодать над ним.

Идеология эта хуже фашистской просто потому, что она старше фашистской идеологии, фашизм в какой-то мере появился как противостояние этой исходной идеологии.

Так вот, это мирные, согласные с идеологией люди ощущают эту заразу как успокоение и тепло; а у людей возразивших начинаются большие проблемы формата примерно строки из Бродского “Неугомонный Терек там ищет третий берег”. /с/

Падучая звезда, тем паче -- астероид
     на резкость без труда твой праздный взгляд настроит.
     Взгляни, взгляни туда, куда смотреть не стоит.

        ___

     Там хмурые леса стоят в своей рванине.
     Уйдя из точки "А", там поезд на равнине
     стремится в точку "Б". Которой нет в помине.

     Начала и концы там жизнь от взора прячет.
     Покойник там незрим, как тот, кто только зачат.
     Иначе -- среди птиц. Но птицы мало значат.

     Там в сумерках рояль бренчит в висках бемолью.
     Пиджак, вися в шкафу, там поедаем молью.
     Оцепеневший дуб кивает лукоморью.

        ___

     Там лужа во дворе, как площадь двух Америк.
     Там одиночка-мать вывозит дочку в скверик.
     Неугомонный Терек там ищет третий берег.

                И. Бродский
Конец цитаты из первоначального варианта моей статьи.

Текст написан под впечатлением диалога с автором Стихиры Маришей Мищенко, привожу ниже её стихотворение и плэйкаст на это стихотворение, плэйкаст создан автором под ником Неоновый:

*
Мариша Мищенко:

http://stihi.ru/2011/09/01/4559

Ты помнишь, нам скорую смерть предрекали?
А мы не умрём.
…«Массандра» в тюльпанообразном бокале
Горит   янтарём.

По шторе  ползут  кривоватые складки,
Спускается  мрак.
У осени привкус  рябиново-сладкий,
Иначе – никак.

Под  шёлковый  отзвук,  дрожащий  и  чистый,
Немного  таясь,
С акации листики-парашютисты
Спускаются в грязь.

И  шум заоконный  проносится через
Молчанье моё.
Дыхание осени. Солнечный херес.
И губ забытьё.

Плэйкаст от Неонового: (Неоновый - волшебник!!!)