Осеннее солнце

Солнечный день в середине сентября, когда отключена горячая вода и нет отопления, а ночью трава покрывается серебром и могильный сырой холод проникает в комнату даже сквозь герметичные пластиковые окна и тяжёлые шторы – воистину подарок. Это вдвойне подарок, потому что ты можешь пойти не на работу, а в ботанический сад.
В ботаническом саду мы договорились встретиться с подругой – я ждала её рассказа о путешествии в деревню. Встретились на остановке, купили зажигалку (вдруг костёр захочется развести) и, перейдя через дорогу, углубились в дендрарий.
Воздух… всего лишь асфальтовая полоса отделяет тебя от человеческого жилья, а уже совсем другой воздух – подрагивающий солнечными бликами, наполненный полётом нежных паутинок и прицепившихся к ним романтически настроенных паучков, мчащихся по ветру, поджав все лапки сразу.
На тропинке нас нагнал гигантский пёс, плюшевый в складочку, и тут же разочарованно отошёл в сторону, по-детски тараща глаза.
- И почему это вы меня не боитесь? Странные такие, все боятся, а вы нет, - послышался сзади голос его хозяйки, озвучившей мысли питомца. Может, вовсе и не это он имел в виду, но так уж род  людской устроен - мы любим говорить и думать за других.
Наслаждаясь видом вальсирующих в небе листьев, я подбирала некоторые.
- Когда ты произведешь перепись всех видов растений, куда ты денешь это добро? Гербарий, что ли, засушишь?  – шутливо спросила подруга.
 - Не могу пройти равнодушно мимо такого сокровища. Может, картину сделаю. А может,  так буду любоваться. Ну, погляди – вон лиственница, рядом сосна…
- Да знаю я, я ж только из лесу
- Лиственница - красавица какая… люблю её. В деревне у нас возле школы росла, и осенью становилась огненно-рыжей…
- А живицу вы с неё собирали?
- Серку жевали. И вы? Ага… есть рецепт такой старинный, - продолжала я, - листья лиственницы и цветы папоротника настоять на тумбочке до полнолуния и принимать от бессонницы.
- И что, помогает? – отозвалась не сразу понявшая мой юмор Александра. Потом хмыкнула:
- Да, редкое зелье… всяко поможет.
 Нам почти не попадались люди, и, с удовольствием отметив этот факт, мы неторопливо пошагали сквозь прозрачную атмосферу к своему любимому месту на краю оврага. Место это, под раскидистой смолистой сосной, было утоптано и снабжено небольшой площадкой для костра. Но солнце так припекало, что разжигать огонь не захотелось. Мы устроились меж отполированных корней дерева. Спереди и справа отвесно вниз уходил овраг, из которого торчали верхушки деревьев. Далеко на противоположном его берегу, алела кофточка неподвижно стоящей женщины.
- Медитирует. Не помешает, – отметила Саша. – Ты знаешь, я за две недели в деревне так и не отдохнула от города. Но там такая тишина… Я дышала, дышала ей, и надышаться, наесться не могла. Устала от города. Бежать – это плохо, я понимаю. Бежать к мужчине и прятаться за него – вообще плохо, неправильно. Но всё равно я устаканилась как-то, да… Вот вернулась и сразу на «Творец».
Мы поговорили о фестивале, о впечатлениях, о знакомых, о Сашиных находках для себя, своей души. Об этом надо говорить – важно говорить. И приятно-полезно, когда тебя слышат. И вот так, когда никого вокруг, и ты можешь громко выдохнуть своё сердце в сторону солнца.
Прислонившись к изрядно ободранному, но всё же душистому дереву, щурясь на солнышке, подставляя ему щёки и губы, я одним глазом наблюдала, как мелькают у ног юркие ртутные тельца  маленьких ящериц. Они как будто иллюстрировали наш разговор, появляясь в самый эмоционально окрашенный момент. Когда я заговорила о разрыве с другом, прибежала ящерка без хвоста.
- Да, именно так, я сбросила хвост, почуяв опасность…
День блестел всеми начищенными литаврами и трубами, как будто ожидая сигнала жахнуть Мендельсона, в абсолютной тишине торжественно стряхивая золото с берёз.
 И текла беседа – о счастливом и горьком, о потерях и открытиях, о важном и настоящем, о мужчинах... о мужчинах… о мужчинах… И вдруг, не сговариваясь, мы поднялись, собрали вещи, и за минуту до взмаха дирижёрской палочки, за минуту до свадебного марша, покинули сцену.