Слишком души, вот в чем дело!

Неравнодушной до ласок времен, но и себя, блюдя,-
у каждой души свой закон, но и судьба своя.
Пусть цепляется слово за слово,
мысль за мысль, шаг за шаг,-
всё равно в них проявится снова,
Богом данная нам душа!

Мы там становимся собой, там полновластны мы душой,
все, покорив гармонией, пороки мира,-
там правит нам дарованная лира.
Мы все оттуда родом, и, может, только тем и хороши,-
но много говоря об экологии природы,
мы мало думаем об экологии души!

Пусть тела суетятся, успеть спеша,
неизменна во времени, лишь душа,-
но чтоб в ней, ни остался, лишь осколков оскал,
нам Бог, нашу душу, беречь завещал.
Да душам зачем-то надо, улетать, как не жаль,-
за безрассудной отрадой, в беспробудную даль.

Когда порывы чистые, души,
уступят, тела, хладному расчету,-
мы можем всем быть хороши,
да Божеское в нас исчезнет что-то.
Вдруг не лучшему вторя, ведь душа не грешит,-
глуше и горше нет горя, чем крушенье души!

Края, не зная, не рвись, но и не спи душой,
нерушимы в минувшем лишь, тишина и покой,-
но не спеши, о, не спеши, пыл распылять своей души,
пускай созреет он в тиши, лишь спелыми мы хороши!
Всё, что не зреет в тиши, несовершенно и глухо,-
дружба думы и души, что дружба чувства и духа!

Не бездушно ль, благодушной игрушкой,
как безгрешную, душу когда,-
равнодушно кладут под подушку,
до лучших времен, до утра, навсегда?
Как и тени, обречены, прятаться за телами от света,-
лица душ, что черны, благочинной личиной одеты.

Но лишь тем, кому до нее нет дела,-
вечную душу дано, путать с телом.
Судьбой своей руша, всему здесь данный предел,
поэты, что души, средь мира бренных тел,-
великий готовя удел, соединил Бог, к тому ж,
в поэтах, бескрылость тел, с бескорыстием душ.

Души, мы каждым жестом, изображаем первообраз свой,-
да что нам здесь о ней известно,
и как нам познакомиться с собой?
Сюда сошедшие одушевлять, всё, что слишком тело,
поэты, этого не избежать,-
слишком души, вот в чем дело!

Порядки жестоки света,
но и нежность ведь их естество,-
погубят живого поэта, чтоб посмертно прославить его.
И прелесть высокая есть,
в том, чтобы весть произвесть,-
что будет вечно уж впредь, в мирах и умах лететь.