ВЭЛФ

     - 1В. Приказ первый. -

Сердце забыло биться, время глотает слезы, ветер в проломах окон, сполохи за спиной... В зеркале тают лица, небо все так же грозно, пламя сжигает строки, гонит за строем строй.

Избран и уничтожен, выше любых законов, поступью непреклонной меряю пустоту - холод опалит кожу, память почти бездонна, больше не будет стонов, ниже не упаду.

Воздух горчит полынью, руки черны от пепла. Все, что уже не нужно, брошено навсегда. Вырван из паутины - скован незримой цепью.. Слабой и безоружной сгинет в ночи звезда.

Кто остановит Вечность? В плоть прорастают латы... Я - тот, кем был и буду, в бездне бушует Рок. Ненавистью отмечен путь в торжество заката... Думаешь, было трудно? - Переступи порог.
 
     - 2Э. Письмо первое. -

Острием пера перечеркнут лист, и на диво слова просты... засыпать пора, но рассвет - как хлыст обесчещенной темноты. Да и что те сны, если в горле ком, и под сердцем сидит игла? Мне бы тишины зачерпнуть рукой, но хохочут колокола.

В торжестве атак мой приказ так прост, факелами горят снопы - на ребро пятак, и по шляпку гвоздь, отчеканивай вязь судьбы! На уста - печать, слишком явный след, расстояния сожжены - но опять вставать под ударом лет, улыбаться и ждать весны...

И песком в глаза безнадежность дней, равнодушных как дождь в лицо, - не зовут назад ни свеча в окне, ни серебряное кольцо... сам себе - порог, сам себе - рубеж, эскадрилья таранит пульс - мой учитель строг, ломоть хлеба свеж, и обратно я не вернусь.

Ночь бела как мел, и луна черна, и костер догорел дотла, но хватает стрел, и прочна струна, и ветрам не сломить весла. Невиновных нет, одинок в толпе - все пройдет, и погаснет свет. Надписать конверт "самому себе". Прочитать через двадцать лет.
 
     - 3Л. Отчет первый. -

Лабиринт сомнений мне всажен в голову - будто лезвие по рукоять. Небеса залиты горячим оловом. Мне без малого двадцать пять. И в шкафу все полки полны расписками, и привратник настороже - он на всех глядит исподлобья, искоса, словно взвешивает в душе.

И любая мелочь - под меткой "нужное". Догорает в ночи заря. Что с того, что жизнь каруселью кружится? - уповаю на якоря. А слова-снаряды секут осколками, разрывая на части смысл... я все целюсь, с толком и с расстановкою, в равнодушно-стальную высь.

Мой расчет сбоит, но стыдиться нечего, финиш близко, как близок старт - я не верю в сказки про бесконечное, все решает один удар. И вчера, увы, умерла от старости моя вера в любви слова - не привык делиться тоской и радостью. К плахе клонится голова.

Я не сплю три дня, и в глазах снежинками тают лица и голоса, и закручен хохот тугой пружиною - до отчаянья два часа. Все, что вырвал с корнем, - цветет и светится, что построил - разбито в прах, но велит сражаться сестра-метелица... и я делаю новый шаг.
 
     - 4Ф. Эпитафия первая. -

Я шагаю в вечность, Судьбой отмечен, и в глазах серебрится лед. В темных водах Леты нашел ответы, - смерть наутро за мной зайдет. Я прожил немного, но все дороги не длинней, чем полет стрелы... А рассвет лукавит - мол, "нету правил", и от снега виски белы.

Я сгорю, наверно, не зная меры, как сгорает в ночи звезда. В пустоте так тесно, любовь бесчестна, одиночество - навсегда. В горле жжет от ртути "давай не будем", в сердце места живого нет, и в тяжелых мыслях сгорают письма - до полудня придет ответ.

В золотой темнице щебечут птицы, а мой ворон сердит и нем. Нет греха в унынье, но кровь застынет от вопроса: "А что затем?". Не сдаюсь без боя, свое - чужое, расставляю за рядом ряд, но весна жжет флаги, и бел от страха опустившийся в ночь закат.

И мне снятся снова мои оковы, туго стиснутый ворох лет, раскаленный ветер щекочет плетью - что запомнил, того уж нет. Фонари разбиты, врата закрыты, телефоны не зазвенят - и, наверно, поздно смотреть на звезды... моя полночь, прости меня.
 
     - 1В. Приказ второй. -

Стрелки часов разбегаются, сходятся, мерно стучат шаги. Время воистину с места не тронется, утром проснусь другим. Если сомненьями выткано прошлое - в будущем нет пути. Что же, надежда, будь гостьей непрошеной, раз уж смогла войти.

Я не молчу, просто сточено лезвие, пуля нашла мишень, жизнь отлетит недопетою песнею, в полночь исчезнет тень, горло залито расплавленным золотом, тысячу дней без сна - пусть вся вселенная сгинет от холода... не уходи, Весна.

Ключ переломлен, страница дописана - но не сойтись в цене, трапы забиты бегущими крысами... Все, что мое, - во мне. Маски хохочут, качается маятник, Бог все равно что слеп, да только промах не выжечь из памяти... горек вчерашний хлеб.

Глупо мечтать - строй темницу с решетками, здесь ни к чему хрусталь. Тянется жизнь, до смешного короткая, в форму отлита сталь. Все, кто не слышал, сгорят в равнодушии, сломленные виной... К той же победе и с тем же оружием - встань! И иди за мной.
 
     - 2Э. Письмо второе. -

Календарь молчит, осень пахнет гарью и стучится дождем в окно. Мой билет Ной отдал какой-то твари, остается идти на дно - рисовать столбы и блуждать без цели, до краев наполнять бокал... а до часа "икс" еще две недели, хоть и ясно, кто проиграл.

И миндаль горчит, как горчит признанье в том, что лето - не навсегда. Перерезаны лезвием расстояний наши мысли и города. И вдохнуть невмочь, если горло стиснет недописанная строка - я всю жизнь хотел научиться жизни, а гуляю по облакам.

Я десятый год обрываю струны в невозможности быть собой, а толпа - сглотнет, разжует и сплюнет... изначально неравный бой. И опять обман застилает очи, и монеты свинцом звенят - если лучник слеп, и прицел неточен, то и выберут не меня.

Как ни рвись с цепи и об лед не бейся - одинока моя звезда, а в душе от боли вскипают рельсы и взрываются поезда. И надежды нет, как нет белых ниток и чернил на конце пера - но мне снова снится твоя открытка, неотправленная вчера...
 
     - 3Л. Отчет второй. -

Мне снится порою, что нет - и не будет, что если и было - то кончился срок. Рассыплются стены, забудутся люди - и тот, кто свободен, уже одинок. Я вижу, как утро сменяется ночью, как падают листья, как титры ползут - а дьявол хохочет: "Проси все, что хочешь"... но страшно быть первым, пришедшим на суд.

Я в лето не верю. Судьба равнодушна, и капли по окнам текут серебром. Все то, что искал, оказалось ненужным, и равно бессмысленны зло и добро. Все странно, безмолвно, надменно и глупо, фальшивые ноты - как гвозди в виски... И кровью сочатся подзорные трубы, и пахнут безумьем чернила строки.

Я мыслю, что вечность скупа на подарки, что из заблуждений мне выкован трон, но пламени - быть непокорным и жарким, и смеху звучать из разбитых окон. Уже не темно - и, пожалуй, не грустно, и мир по ту сторону - честен и чист... и все, что осталось, - лишь мысли да чувства, да словом "прощай" перечеркнутый лист.

Мой голос надтреснут, и порваны струны, и брошены карты, и бьются шары; наивное Счастье достанется юным - еще не постигнувшим правил игры. А ты - не придешь, не согреешь под утро, и звезды в пожаре рассвета сгорят, и только земля - замирает как будто... да горько смеется Луны циферблат.
 
     - 4Ф. Эпитафия вторая. -

Слабость и сила - вот мои крылья, рельсы в тоннеле тьмы, словно родился самоубийцей на рубеже зимы, - будто обратно через преграды не поплывет ладья... Искрой из кремня в вечном движенье вспыхнет судьба моя.

Дни все короче, солнце щекочет в небо вонзенный взгляд. Жаждать восхода - в том ли свобода? Стрелы во тьму летят. Та же разлука - больше ни звука, дальше ни вверх, ни вниз... Время-предатель, бег по канату - это уже не жизнь.

Можно ли память выбить на камне? Кто выставляет счет? Полдень без света, пламя без ветра - углям не горячо. Хлесткие плети, прочные сети, иглы врастают в плоть... Снова и снова эти оковы словом не расколоть.

Так и погасну - молча и сразу, вмерзну в прозрачный лед. Все, что осталось - боль да усталость, счастье наоборот. Чьи-то эскадры рвутся к закату - мой флот идет ко дну... Дьявол на смену сбитым мишеням ставит - еще одну.
 
     - 1В. Приказ третий. -

Белое станет, как сажа, черным, в небе однажды не хватит места, вечность рассудит любые споры - толку вязать узлы? Пули ложатся, куда прикажешь, сталью искрятся осколки чести, мой капитан, мне почти не страшно... Лёгок полёт стрелы.

Не уберечь от огня подкову, тихо звенят кандалы решений, в чашу клепсидры налили крови - пахнет тоской туман. Я до рассвета считаю слоги - кончилось лето, смеются тени, прожитой трети ничтожно много, гордость течёт из ран.

В том мое слово, моя порука - плаха готова, топор наточен, смерть на закате войдет без стука - время топить сургуч. Если же волны уже бессильны, пусть с колокольни ударят громче! ...крылья для нас - или мы для крыльев? Ты не замок, ты - ключ.

Знаю ответы, забыл вопросы, звезды семь лет не кричат, а шепчут, вижу во сне, что полны колосья, нервы вмерзают в лёд... Ну, а под кожей - горнило боя, может, когда-нибудь станет легче? Делай, что сможешь, и будь собою... просто смотри вперед.
 
     - 2Э. Письмо третье. -

Помню забытое - в двери открытые с грохотом бьет таран. Звезды исчислены - правда ли, вымысел? Истина - лжи сестра. Словом отравлены, в медь переплавлены ночи и вечера. Хладное сердце едва отогреется - вновь уходить пора.

Черные полосы, белые полосы, голос струной дрожит. В мраке затмения режут сомнения - острые, как ножи. Тянет и тянется, что-то останется - выпей, покуда жив. Пуля без пороха - тем, что не дорого, незачем дорожить.

Строки неровные - кружится вороном прожитый втуне день. Годы не лестница - вечность открестится, буду чужим везде. Взгляды - как молнии, жаром наполнены: яркие, да не те. Толку в том пламени, если на знамени вышито "быть беде"?

Я не отчаялся - воздух кончается, волны со всех сторон. Кровь не расплещется - губы как трещины, с Горечью обручен. Рваными фразами гибель предсказана, стонет Лаокоон... Мир не раскается. Круг замыкается. Двадцать ноль девять. Гонг.
 
     - 3Л. Отчет третий. -

Я писал - о любви, о потерях, о боли... я по дням отмерял капли крови своей. Меня водит судьба по дорогам окольным, и луна - все острее, и ночи - темней. Пусть сердитыми шершнями кружат сомненья, пусть гудят провода, накликая грозу, - но от жизни былой остаются лишь тени. Я в безмолвие их навсегда унесу.

Научился укладывать лезвия в строки, расставлять зеркала в атакующий клин - но во снах я по-прежнему слышу упреки, и в постели опять просыпаюсь один. Что с того, что как в пропасть бросаю надежду? Что мне очередь из телефонных звонков? С каждым днем улыбаюсь все реже и реже... и боюсь не успеть отозваться на зов.

Я тону в незнакомой симфонии вьюги, я встречаю рассвет - как встречают врага. В коридоре тоски растворяются звуки. Бесполезно молиться забытым богам. А слова - просто нити в моей паутине, моя сеть - полотно из раздумий и грез, и видения в ней сплетены воедино, как в молчании слиты ответ и вопрос.

И опять, и опять - сквозь горящие двери, сквозь расплавленный воск и усталость пружин, - я тону в пустоте, и в надежду не верю - за душой не осталось ни правды, ни лжи. И пускай твои губы - как спелые вишни, я в бокал с "никогда" твое имя налью... все, что помнил, осталось ненужным и лишним. Эпилог. Я всю жизнь простоял на краю.
 
     - 4Ф. Эпитафия третья. -

Рассыпается мечта, позабыта навсегда - что с того? Время замерло навек, тени брошены на снег - никого. И сверкает водопад, зимней стужею объят, только мне на чело легла печать, - и уже не закричать в тишине.

И повязка на глазах не дает на небеса бросить взор, и смыкаются края, и читает Судия приговор. Все исчислено давно, время лопнувшей струной пилит сталь. Жизнь отмерена на треть, остается пожалеть - но не жаль.

А сомненья не при чем, если дни наперечет, но во снах я по-прежнему молчу, и задул мою свечу темный страх. Гнев развеет пелену, и сливаются в одну сто дорог - я дошел до рубежа, от себя не убежать, вышел срок.

Отпусти меня в рассвет - не хочу еще семь лет верить в ложь. Слишком много потерял, а под сердце вбит запал, всажен нож. Яркою вспышкою огня твои кудри не меня ослепят - только, знаешь... за чертой мне не выпадет покой. Жду тебя.