Эхо

«Когда ты собираешься загнуться?», -

Спросила белокурая девочка седого старика.

«Малышка, но с чего ты взяла, что мне уже пора?

Да, я не молод, но все еще полон сил…»

Старик сказал утвердительно, и все же как бы спросил.

Но девочка была бесцеремонна,

Сдвинув бровки, нахмурила лоб.

«Когда ты перестанешь цепляться?

Ведь и те, кто помоложе, уже давно отправились в гроб».

Старик замялся, теребя манжет на рубашке,

Губы дрожали, перед глазами мелькали кадры,

Картинки из жизни – моменты горя и радости…

«Малышка, ну зачем ты говоришь все эти гадости?»

Оставив манжет в покое,

он спокойно поправил галстук.

«А знаешь, мне кажется, я узнаю тебя.

Да. На дворе был август.

Холодный и терпкий воздух

Не по-летнему обдавал нам спины…»

Старик поёжился, тело как будто трусило.

Достав платочек в цветочек,

Зашелся приступом кашля.

«Мы были детьми и совсем ничего не знали!»

«Вы выросли и все равно молчали!

Жалкие трусы! Ведь я вам так доверяла…»

Девочка плакала всем видом

И, кажется, даже рыдала.

Но, ни единой слезинки, ни одного постороннего звука.

«Вы убежали, а я умирала в муках!

До самого вечера, а потом еще целую ночь.

Но, ни один не вернулся, чтобы помочь.

А я все лежала среди гниющих тел,

Не чувствуя ног, пыталась ползти,

Но сильно мешали осколки в груди…

Потом было утро… и последний рассвет.

Как вам спалось в ту ночь?»

В горле застрял ответ.

Сердце мужчины забилось так сильно!

«Прости. Это было невыносимо.

Мы были детьми. И, испугавшись взрыва,

Спасались бегством, а потом решили,

Что тебя больше нет.

Чтобы не держать за ту прогулку ответ

Мы соврали, что были тогда на рыбалке».

«А я умирала в Еврейской балке…»

«Прости», - сказал старик на выдохе.

«Будь прощен», - и она растворилась в его дыхании.

И вместе с ней растаяла жизнь.

«Про-щен»…