У источника ясности вечной. Юрий Линник

       
Ещё в юности подарила мне подруга из Карелии книжечку стихов карельского поэта Юрия Линника. В то время его стихи показались мне слишком сложными, и вернулась я к ним уже лет в 35-38, а перечитывая, проплакала над ними не одну ночь. Мне захотелось разыскать поэта, выразить ему свои впечатления. В книжке не было ни слова о нём самом. Но чувствовалось, что этому человеку присуще необыкновенное чутье слова, глубокое знание биологии и философии. Мои догадки подтвердились. Юрий Линник оказался известным карельским поэтом, учёным - биологом, филологом, философом, посвятившим свои труды богословию, мифологии и философии религии. Юрий  Владимирович - автор 65 сборников стихов и 115 альманахов, создатель 5 музеев, в т. ч. "Русского Севера" и  Н.Рериха. Родился он 18 января 1944 г невдали от  Валаамского монастыря, под аурой которого и прошло детство. Затем жил в Сортавала и в Петрозаводске  - красивейших карельских городах, где озёра и скалы создают неповторимый пейзаж.  Юрий Линник был страстно увлечён Севером - собирал материалы о деревянном зодчестве Архангельской области, старинные прялки с пермогорской росписью, изучал поморскую говорю. Он автор более 500 венков сонетов, рассказов и сказок. А ещё он когда-то первым заметил молодого поэта Николая Рубцова, является автором первой рецензии (предисловия) к его первому сборнику.
Мне довелось встретиться с Юрием Владимировичем в Архангельске, побывать на его лекциях, пообщаться с этим удивительным человеком.
Я хочу представить читателям несколько стихотворений Юрия Линника - из той, первой его книжки "Созвучье".


                ЮРИЙ ЛИННИК
               
                Дождь

Я тишине признаюсь, чуть дыша,
Что я её застенчивый поклонник! -
Пусть ставит ночь на ветхий подоконник
Мерцающий аквариум дождя.

Разглядываю сумрачную мглу,
Записываю ритм однообразный;
Как водоросли к маске водолазной,
Прижались ивы к стылому стеклу.

Я вслушался в невнятный монолог
И понял, не нуждаясь в переводе,
Что перелом в растерянной природе
Себя иначе выразить не мог.

Вот я, как лес, стою порожняком;
В обоих нас отнюдь не запустенье
И не смятенье - просто осмысленье
Предчувствий, передуманных тайком.

По лесенке я влез на сеновал;
Я спал, но смутно чувствовал спиною,
Что дождь, как врач, склонялся надо мною
И пульс мой полушёпотом считал.

Как первообраз музыки, во мне
Всю ночь его мелодии звучали,
Кристаллизуя все мои печали
И растворяясь в синей тишине.

                Лира

Мой зелёный кузнечик
                настроил две тонких антенки
На волну тишины,
                прошуршавшей
                совиным крылом...
Я пытался уснуть, но окно на бревенчатой стенке, словно звёздная прорубь,плескалось под чёрным стеклом. Было слышно, как Лебедь исторг серебристую гамму, как по спящему стаду стреляет кнутом Волопас! - словно вставлена линза в простую оконную раму, чтобы вечное чудо прозрел человеческий глаз... Я увидел воочию, как растворяется в соснах эта ночь, чуть сырая от скользких лягушачьих спин.
Шаровые скопленья
                ночных мотыльков светоносных
Вылетали,
            вращаясь,
                из фар полуночных машин.
Как на зов обенувшись, я с робким волненьем увидел, что в причёске ветлы загорелся светляк-изумруд... Понимаю, что временем беден мой жизненный выдел, что деревья и травы  -  равно как и люди - умрут. Всё же земно я кланяюсь этому дивному миру за свеченье озёр, за волнующий птичий напев! - и за то, что мне хочется тронуть небесную Лиру, сквозь хрустальные деки земную былинку продев...

                Глубина

Видно,
      Зря мы так долго гребли
            К островам, голубым на рассвете -
Рыбы нет на прибрежной мели, мы напрасно поставили сети. Окунь стелется около дна, лещ до мая ушёл в глубоводье...
Открывается нам глубина
В удивительно скрытной природе.

Так глубоко просвечивал клён,
Рассекретив гнездовья сорочьи;
Так таинственно я полонён
Непомерной глубокостью ночи;

Так глубинно укрылось зерно,
Закопалась в песок перловица,
Что я понял: мне тоже дано
Ненадолго в себя углубиться.

Я гляжу, собиратель грибов
И владелец забытого клада,
На глубокую старость дубов,
На глубокую скорбь листопада.

Удивляюсь коробочкам льнов
И струенью воды чистоплотной.
Мир прозрачен до самых основ,
До глубинной своей подноготной.

У лесов
          Задушевно спроси,
                Где такая прозрачность берётся! -
Посреди обонежской Руси я стою у святого колодца. Осторожно снимаю с гвоздя бурый ковшик, плетёный из луба -
Но куда же исчезла вода
Из надёжного древнего сруба? -

После радости, после беды
Здесь ронялись чистейшие слёзы! -
На невидимой плёнке воды
Вижу я отраженье берёзы.

В ключевой глубине родника
Повторяется синь небосвода.
Боже мой, до чего ж глубока
Потаённая сущность народа! -

Он недаром часовню воздвиг
У источника ясности вечной;
Вижу родину я сквозь родник,
Вижу прадеда с лямкой заплечной.

Мать-земля мне открылась опять,
Свой язык объяснила зегзица...
Если глубже поля запахать,
будут гуще хлеба колоситься.

Ты, природа, меня приголубь;
Объясни мне у рощ тополиных,
Как деревья, растущие вглубь,
Достигают высот журавлиных.

Нежность

За мной в обгон,
За мной в обход
Бежит улыбчивая Нежность!-

Прости, но я уже не тот, но я уже не безмятежность. Мне перестали сниться сны, я чту себя за святотатца-бояться начал тишины и начал нежности стесняться. Березами не дорожу, не наклоняюсь над птенцами.

В себя подолгу ухожу,
Не возвращаясь месяцами.

В чем дело?-спрашиваю лес.
В чем дело?- эхо отвечало.
К цветам теряю интерес,
Не верю в доброе начало.

Но почему?-простой ответ
Струит озерная безбрежность:
Но почему среди сует
Запамятовал ты про нежность?

Мой лес шумит!
Он так высок,
Но снизошел к моей тревоге-

Его участливый листок с высоких крон упал мне в ноги. Приду к березам золотым, посетую на безнадежность: " Мы возвратим, мы возвратим твою утраченную нежность!" Меня напутствовал дубок, светил цветок синеворота!-

Как все же выдержать я смог
Тоску ночного перелета?

Среди своих плакучих ив
Река по камушкам бежала,
В меня по каплям перелив
Прозрачность доброго начала.

Не обижаясь на дожди,
Я ухожу на косовицу-
И нежность прячу на груди,
Как больно раненую птицу.

                (Из сборника "Созвучье", Петрозаводск, 1960 г)

ВЕРБА

Я – март!
Я весны и зимы средостенье.
Я – синие тени, я – наста хрустенье,
Я – первая верба у дальних болот.

О, эти сережки! Сегодня впервые
Увидятся в них мне зверушки живые
Из малого мира, где сказка живет.

Любуясь игрушечным этим зверинцем,
Серебряный мех я поглажу мизинцем,
Ответную нежность природе даря.
О, верба над снегом! О, смелые ветки!
А рядом – причудливо словно виньетки –
Ложатся по снегу следы глухаря.

Есть дивная линза у школьника-марта:
Кора на березе – как Арктики карта,
Соплодье ольхи – как резной теремок.
И весь окоём этой линзе оправа! –
Вон око протая, где сохнет отава,
Чтоб грач поискать пропитание мог.

О, заячьи игры! О, песни овсянок!
Мне любо по насту пройти спозаранок,
Дивуясь на этот широкий обзор.

Замечу,
Что больше морозец не хваток,
Что схож с лабиринтом наброд куропаток,
Что в дятловом стуке так внятен мажор!

Из сборника «Первообразы» (Петрозаводск, 1982 г.)


ИЗ НОВЫХ СТИХОВ

          
           КОСМИЧЕСКИЙ ЗОНД

           Полынь у забора... Жестянок нелепая груда...
           Следы от мазута - всей сирости не передашь.
           Печальное место! Но случаи есть случай: отсюда
           Космический зонд начинает вести репортаж.
           Серебряный шар зависает над пустошью, свалкой.
           Но есть же сада! Есть на нашей планете поля....
           Хотя бы ромашкой, хотя бы скромнейшей фиалкой
           Ты в кадр постарайся попасть, голубая Земля.
           Что видят сейчас на далеком-далеком экране?
           Вот ящик разбитый, вот ржавый коленчатый вал...
           Случайная выборка? Но посмотрите, земляне:
           Пустырь наступает: он пастбище завоевал.
           И двинулся дальше: на месте соснового леса
           Обширные вырубки... Черная нефть на воде...
           Из космоса вижу: вот плотного смога завеса...
           Вот сети оврагов - и реденький лес кое-где.
           Веду репортаж с рубежей двадцать первого века.
           Мой голос дрожит - я тревогу скрывать не привык.
           Где синий простор? Не узнать колыбель человека.
           Да будет прекрасен планеты космический лик!


            ШЛАГБАУМ

            Вот сон: я иду по большой автостраде.
            Мне лишь восемнадцать. Свободен мой путь.
            И вдруг полосатый шлагбаум. В досаде
            Пытаюсь его стороной обогнуть.
            Но вижу опять черно-белую балку!
            Вот третья, четвертая - это как плен.
            Пытаюсь начать с постовым перепалку:
            Он явно не слышит - видать, манекен.
            Шлагбаумы всюду - и слева, и справа!
            Их множество в призме кошмарного сна.
            Но что происходит? Погоня, облава?
            И даль перекрыта. И всюду - стена!
            Тогда я бросаюсь к воздушному шару.
            Обрублена прочная привязь: в полет!
            Однако - и это подобно удару -
            Уже перед небом шлагбаум встает!
            Но как намагничен простор необъятный!
            Дух волей и далью издревле влеком.
            ...Рванулся! И что же? Шлагбаум - как ватный:
            Совсем не преграда, а призрак, фантом.


               ФЛАТЛАНДИЯ

               Прибитость эта... Хоть бы на чуток
               Подняться выше плоскости двумерной...
               Но сплющен мир! Асфальтовый каток
               Нас тяжестью подмял неимоверной.
               Все стало странно плоским неспроста.
               Кто выдается - ждет того опала.
               Координата третья - высота -
               Из мира уплощенного пропала.
               Мир плоских схем. И мертвых плоских фраз
               Как тошно мне от ваших плоских шуток!
               Кто посетил Флатландию хоть раз,
               Тот скажет: мир двумерный жуток.
               Но что случилось? В затеми прозрев,
               Художник полон замыслом огромным!
               Он дерзновенно вылепил рельеф,
               Он мир увидел выпуклым, объемным.
               Ату его! Он преступил черту.
               Он отошел от подлинных реалий.
               Двумерный критик чует за версту
               Опасный дух сокрытых высей, далей.
               Клеймят за искаженье перспектив,
               Бросают вслед: нелепость, завихренье.
               Но факт есть факт: осуществлен прорыв
               В прекраснейшее третье измеренье.


ЗАОНЕЖЬЕ В БЕЛУЮ НОЧЬ

 Заонежье...
 Заброшенный старый погост...
 Крест часовни на фоне редеющих звезд;
 Рядом озеро — все в зоревой позолоте...
 С юга стаи летят— что им встречный норд-ост?
 Есть незыблемый ритм в их сквозном перелете.
 Тем же ритмом отмечен таинственный круг
 И кончин, и рождений... Почувствую вдруг,
 Что когда-то, в давно миновавшем столетье,
 Я вставал на весеннем рассвете за плуг,
 И у синего острова ставил я сети.
 Это было и есть. Это будет всегда:
 Заонежье — прозрачная полночь — звезда.
 Не в кольцо ли замкнулось любое движенье?
 Время стало... Тишайшая эта вода
 Не расплещет вовеки мое отраженье.
 Переходят друг в друга — начала, концы.
 Все эпохи едины. Воскреснут отцы.
 Поколеньям просторно на звездной равнине! —
 Высоко поднимая кресты-голубцы,
 Мы к небесным Кижам устремляемся ныне


НАЕДИНЕ

 В тишь снегопада —
                К лесам, на озера —
 Древняя воля потянет меня...
 Скроюсь в урочищах как от надзора.
 Там отдышусь, никого не виня.
 Где-то на тонях, под чистой луною,
 Древнее право проснется во мне:
 Без посторонних побыть с тишиною.
 С брезжущим космосом наедине.

 Света лесного дрожащие сети!
 Здесь постояв — вдалеке от химер —
 Справишься снова с давленьем столетья
 В тысячу сжатых земных атмосфер...


ПРИБОЙ

 Всегда мне хотелось остаться собой —
 Да теплится сущность живая!
 Но вот набегает веселый прибой,
 В беспамятство дух зазывая.
 Меня убаюкала музыка вод.
 И небо меня укачало!
 В прародину духа природа зовет.
 В свое корневое начало.
 Как наплеск прибоя зазывен и свеж.
 Как трепетны эти светанья!
 Но да не оставлю свой горький рубеж
 Сочувствия и состраданья.
 Опомнюсь среди вековой тишины.
 Следя журавлиную стаю! —
 И вместо гармонии чувство вины
 Со всей остротой испытаю...


ПРЕДУПРЕЖДЕНЬЕ

 Слышу зов-предупрежденье:
 Оглянулся — никого!
 Роковое наважденье
 Или леса колдовство?
 Лес окидываю взглядом
 И догадываюсь вдруг:
 Это память бродит рядом,
 Память-недруг, память-друг.
 Я хотел забыть о многом
 И забыться новизной, —
 Но вина глубоким логом
 Незаметно шла за мной.
 Эхо не ее ль упреки
 Множит в лабиринте скал?
 Зря вымарывал я строки.
 Где заведомо солгал.
 Все однажды проступили.
 Совесть мучая мою! —
 И никто уже не в силе
 Их предать небытию.
 Возмущался — но не слишком,
 Огорчался — но едва!
 То-то окликам-ослышкам
 Не поверил я сперва.
 Но они звучат все строже.
 Обращенные ко мне —
 На осеннем бездорожье,
 И в толпе, и в тишине.


КУЗНЕЧИК

 Начинался сентябрь... Берег был затуманен...
 Островерхие, целились в небо стога...
 Этот выпуклый жук – несомненно, землянин:
 Вот сухой корешок поднял он на рога.

 А поодаль трезвонит озябший кузнечик! –
 Он пришелец из космоса, странный чудак:
 На скафандре его семь красивых насечек –
 Это, верно, отличий неведомых знак.

 Вот уже он поклажу закинул на спину
 И зачехлил надкрылья, в кабину спеша.
 Оглянись! Оглянись ещё раз на рябину:
 Полыхнула в лесу – до чего хороша!

 Здесь для дальних миров собирал ты гербарий –
 Сто цветов засушил, сто былинок спилил.
 Звуки лета – кукушку ли, писк ли комарий –
 Записал ты на диски для дальних светил.

 Этот маленький гость нами не был распознан! –
 Кто поверит, хоть истины не утаю?
 Шли сигналы сквозь ночь. Пробирайся по звёздам,
 Возвращаясь домой, на планету свою...