Пьеса Три женщины и один мужчина М. А. Булгакова

                Автор:   Евгений Ермаков
                Оформление:   Ксения Значкова
  "Три женщины и один мужчина М.А. Булгакова"               
                Пьеса в трех действиях.


Первая жена от Бога, вторая от людей, а
третья… А третья от дьявола…














 
    

       Моим учителям и старшим товарищам:
  Владимиру Гуркину и Михаилу Зуеву посвящается.

                г. Москва
                2007-2011-2024 год























Действующие лица:

Андрей Земский – муж сестры Михаила Афанасьевича Булгакова.
Михаил Афанасьевич Булгаков -  писатель, драматург.
Тася, она же Татьяна -  первая жена Михаила Афанасьевича Булгакова.
Люба -  вторая жена Михаила Афанасьевича Булгакова.
Елена Сергеевна – третья жена Михаила Афанасьевича Булгакова.
Сталин -  Сталин.
Анна Пыляева по прозвищу Чума.
Шурик – сын Анны Пыляевой, мальчик десяти лет
Сева сын Елены  Сергеевны -  третьей жены Булгакова. Мальчик  десяти лет.
Завдомком.
Милиционер.
Коммунист.
Сергей Ермолинский -  друг М.А. Булгакова, драматург.
Воланд -  Красный следователь Октябрев – доктор Страхов -  На левой щеке четкое, в виде треугольника родимое пятно.
Коровьев подручный Воланда – Солдат конвоир - Телефонист.
Варенуха
Римский
И пр.











                ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Место действия: общий коридор коммунальной квартиры  в доме на Садовом, давно за полночь. Из подъезда в квартиру  входит Андрей Земский и заспанный Михаил.
Андрей (шепотом). Проходи, проходи Михаил… Молодец, что сразу к нам… Тася ведь то же здесь, я третьего дня ее встретил… (Андрей возится с замком) У вас все в порядке?
Михаил безразлично пожимает плечами.
Андрей. Знаешь, как говорят?  Первая жена от Бога!...
Андрей снова отворачивается к замку.
Михаил (устало). А вторая?
Андрей (не понимая). Что вторая?
Михаил. Ну, вторая жена от кого?
Андрей. Вторая? Вторая от людей… А третья от дьявола! Если тебе это интересно…
Михаил кивает головой.
Михаил. Ясно…
Андрей (оживленно). Вот и славно… Я в Киев собрался, к Надюше, а вы с Тасечкой у нас пока поживете, а то народец сейчас не надежный, могут и выписать с жилплощади…
Андрей замечает вышедшего из своей комнаты пьяного Завдомкома в рваной тельняшке, поверх которой надета грязная майка.
Андрей (на ходу к Завдомкому). Вечер добрый…  (Михаилу.)  Проходи, проходи Михаил…
Завдомкома (пьяно). ... Энто у нас хто?
Завдомкома тычет грязным пальцем в Михаила.
Андрей (устало). Это родственник мой -  шурин... Брат Надежды Афанасьевны.   
Завдомкома (не понимая и снова указывая на Михаила). А  энто хто...?
Андрей подталкивает Михаила вперед к своей комнате.
Андрей (подбадривая Михаила).  Проходи, не обращай внимание…
Завдомкома. Ин-ин-теленция...   А я вот щас ... (Громко икает.)   К уполномоченному вас…
Андрей и Михаил останавливаются у дальней от входа комнаты. 
Андрей (устало). Шли бы вы товарищ… Завдомком….
Завдомкома (моментально трезвея). Куды?  (икает особенно громко)  Куды, мне идтить?
Андрей (громким шепотом). В баню говорю,  идите...
Завдомкома (обрадовано и снова  пьяно). В баню? (икает, говорит протяжно, рассудительно) В баню… энто хорошо, в баню с веничком надо…
Михаил и Андрей входят в комнату, Андрей запирается на ключ из нутрии, Михаил проходит к столу.  Завдомкома распахивает дверь своей комнаты.
Завдомкома (буйно обращаясь к жене). Мать! (икает) Соберить ка ты мне чистое... (Икает.) Мы с анжинером  в баню наладились…
Завдомкома проваливается в проем двери слышно, как  он падает на пол.
Невидимая жена Завдомкома (недовольно, кричит). Кой черт тебе в баню леший приспичило! Два часа ночи! Спал бы уже!
В коридоре гаснет свет, зато в комнате Андрея разгорается буржуйка, да и керосиновая лампа, что стоит  на столе  освещает  комнату, оставляя  в тени только самые дальние уголки помещения. 
                КОМНАТА АНДРЕЯ
Андрей и Михаил в маленькой с закопченным потолком комнате. У правой стены стоит старый диван, по центру окно, у окна большой стол черного дерева. На столе керогаз, на нем чайник. Окна до половины закрывают цветные занавески. На стене плакат с чертежом аэроплана. Кругом на полу стопки книг. У стола стоит буржуйка, труба которой выходит в забитую жестью форточку.
Михаил, войдя, машинально садится на стул и замирает. Андрей хлопочет у печки, в ее утробе разгорается огонь, берет чайник с керогаза, переставляет его на печку.   
Андрей (удивленно). Ты чего сидишь? Давай раздевайся... быстрее согреешься, чайку попьем, расскажешь, как добрался. 
Андрей пытается вытащить из рук Михаила скатку одеяла. Михаил не выпускает его. 
Андрей. Бережешь как память?
Михаил. Да нет… Привык уже… почти товарищ… с Владикавказа с ним…
Андрей забирает одеяло, садится к столу, достает из  ящика  куски сахара и хлеб с салом, режет его, делает бутерброды, Михаил следит за его руками.
Андрей.  Как добрался-то?
Михаил. Из Владикавказа в Тифлис, оттуда в Баку… Хотел в Крым, потом в Константинополь… но не успел…
Андрей.  Почему?
Михаил. Возвратный тиф… Таська побоялась меня везти… Дурра!… В общем отстал…
Андрей.  А как с документами?
Пауза. Михаил прикасается к груди.
Михаил.  Все в порядке… Устал я …
Андрей. Ладно, бери бутерброд,  утром разберемся…
Михаил берет бутерброд, проглатывает его не разжевывая, Андрей извлекает из-за дивана раскладушку, Бросает на нее матрас, подушку. Михаил сбрасывает ботинки, снимает пальто, валится на раскладушку, натягивает на себя пальто, проваливается в сон.
Андрей. А как же чай?...
Андрей безнадежно машет рукой, тушит керосинку, ложится сам на диван, одетым.
                КАБИНЕТ СТАЛИНА
Место действия: кабинет Сталина, что вроде балкона  свисает над сценой, вторым этажом.  На его столе загорается лампа с зеленым абажуром, звонит телефон.
Сталин (с акцентом, жестко). Вас слушают... (меняет тон разговора  дружеский, теплый) А дорогой!  Рад что не забываешь! Как доехали генацвали? Очень рад за тебя... Да, да обязательно поможем… Какой разговор... Оружие, продовольствие все дадим… и людей тоже. Хорошо, хорошо геноцвали, жду. Какой писатель? (Смеется). Это который «Оборону»?. Вах... Как не помнить, мы тогда этим белочеченам морду набили! Такое разве забудешь  Мироныч?! В Москву приехал? Зачем? Конечно поможем, только с одним условием… Ты сам приедешь в Москву и будешь помогать мне и своему писателю… Вот это другое дело…. Приезжай говорю,  Серго то же передай привет, не задерживайтесь там, а по Карабаху  с Орджоникидзе на месте решите – оставлять его в Азербайджане или передать  товарищам  Армянам. Да, да! Обнимаю вас товарищ Киров.
Разговор закончен, Сталин закуривает, о чем-то думает.  Слышит голос Михаила, который говорит во сне. Смотрит туда вниз, в комнату Андрея Земского, качает головой, сочувственно цокает языком, выключает свет.   Из его кабинета  в комнату Андрея спускаются фиолетовые тени, они  движутся вокруг Михаила, что-то ищут, звучит тревожная музыка. 
Михаил (во сне). Собордо! Собордо совош!..  Не стреляйте! Не стреляйте замиренный они...  Маленький! Он совсем маленький! Ой! Маленький!… Маленький пришел…  Не прикасайтесь к нему...  Не прикасайтесь... Не смей трогать его свинья!  Я презираю вас... Слышите вы! Я призираю и ненавижу!
На сцене появляется человек в черной одежде. На его лице родимое пятно в виде треугольника.   Он заходит в комнату Андрея, через стену, синие тени  в ужасе разбегаются по углам,   останавливается возле Михаила, потом поворачивается к Андрею, смотрит на него, неожиданно, наверху, в кабинете Сталин включает свет, Черный человек воровски скрывается за кулисами, Сталин что-то ищет, найдя, выключает лампу и уходит из кабинета. Фиолетовые тени  расползаются одна из них, роняет на пол чайник, стоящий на краю стола, от этого звука, первым просыпается Андрей, а за ним и Михаил. Тени в коридоре долбят ногами в дверь всех квартир.   
Андрей. Спи, спи Миша… Рано еще, я пока за дровами схожу, а ты спи….
Сонный Михаил настырно натягивает на ноги  ботинки.
Андрей. Ну куда ты?
Михаил. За Тасей...
Андрей. Где ты будешь ее искать?
Михаил.  Она  на Пироговке… у медиков в общежитии…
Андрей.  Вот и хорошо, иди, а я пока все устрою…
Михаил молча кивает в ответ, они оба уходят из квартиры. В общем коридоре уже толпится народ -  жильцы коммуны. Они о  чем-то галдят, разговаривают. Как только в коридоре появляется Андрей и Михаил все замолкают и лишь стоило им выйти из квартиры как все стали обсуждать новенького.   
Аннушка Пыляева ни с того, ни с сего  хватает своего сына за ухо, тот орет на всю квартиру.
Аннушка (для всех). Чебы сидел дома! Ан-то энто рассупонился! 
Некто: Вот те крест его с Причистинки вчера дворник видел! Опознал! Говорят бандит, каких свет не видывал  -   Офицер!  Из Парижу прибыл, для заговора! (Гудят примуса, льется вода, бабы ойкают.). 
Еще кто-то. Что там Ленька Понтелеев, сам Деникин его боялся… Такой зверюга, что не приведи Господи… одно слово контрразведка!
Андрей с охапкой дров возвращается в квартиру, и опять все пересуды затихают. Только Завдомком покуривая цигарку идет вместе с Андреем  к его комнате.   
Завдомком (без куража). А энтот... родственник-то… не уж-то  утек ужо?..
Андрей (с иронией). А вы особо не расстраивайтесь товарищ, он скоро вернется. И вообще он тут у нас поживет пока, побудет так сказать на хозяйстве. Так что прошу любить и жаловать...
Завдомкома задыхается от наглости Инженера, он входит вслед за Андреем в комнату, Андрей бросает у печки дрова, открывает ящик стола достает от туда бумагу, протягивает Завдомкому.
Андрей.  Вот заявление. Я  уезжаю в Киев на  месяц... По причине болезни, но предупреждаю! Я вернусь! И не смейте нас с Надеждой Афанасьевной выписать!..   За нас пока останутся наши родственники. В заявление все изложено.
Завдомком, что-то мычит, пытаясь прочитать заявление.   
Андрей (очень холодно, с угрозой). Да, и вот еще что… Не дай вам Бог вымогать у него деньги!
Завдомкома (удивленно испугано). У кого?...
Андрей.  У Михаила… Афанасьевича.
Завдомкома (язвительно). Ну и чаво будет?
Андрей (холодно).  А вот вы попробуйте тогда узнаете! 
Андрей распахивает дверь комнаты, Аннушке Пыляевой подслушивающей разговор попадает по уху.
Андрей. Не смею вас больше задерживать…
Завдомоком выходит  из комнаты, Андрей закрывает за ним
дверь. 
Аннушка. Ой-ей-ей, что же делается!? Никого почтения! Зря чели мы энтот перекоп брали, под пули ихние лезли!  (Пьяно бьет себя в грудь, плюет на пол.)
Завдомкома грозит кулаком комнате Андрея.
Завдомком (зло вполголоса): Ишо похлядим гражданин анжинер, кто тут правый, а кто левай. Я ваш осинник-то повыведу!
Вся коммуналка одобрительно гудит, подбадривает пьяного Завдомкома. Аннушка подает стакан Завдомкому с самогонкой. Неожиданно в открытую настежь входную дверь квартиры входит Михаил с Тасей. У Михаила в руках небольшой узелок.
Тася. Здравствуйте...
Михаил подталкивает ее в спину. Завдомкома поперхнувшись  самогонкой заходится в страшном кашле, все кто могут, колотят его по спине.  Тася останавливается возле него.
Михаил.  Ну чего ты?
Тася. Так ведь помочь нужно человеку...
Михаил настойчиво проталкивает Тасю вглубь коридора. 
Михаил (громким шепотом). Не надо…
Тася. Почему?
Михаил. Потому что он не человек... Он Завдомком. Пойдем...
Тася. Так ведь он задохнется Миша!
Михаил (зло). Поверь, ничего с ним не станется...
Михаил бесцеремонно подталкивает Тасю вглубь коридора к комнате Андрея, входят в комнату.  Андрей возится с печкой и не видит, кто вошел в комнату.   
Андрей (не добро). Что вам еще угодно?!
Михаил и Тася переминаются у порога, Андрей поворачивается к ним.
Андрей (извиняясь). Тасечка! Простите ради Бога...  Думал опять эта пьяная морда лезет… Житья от него нет... Вечно со своими глупостями, а с утра от него еще такое амбре…
Андрей идет к Татьяне. Помогает ей снять пальто.
Андрей. Тасечка, вы все такая же обворожительная....
Михаил пытается разуться. Андрей усаживает Тасю за стол.
Андрей (с сарказмом). Миша, ты, что ноги решил отморозить? Как там у вас в медицине? Ампутация? Так вот!  Тебе ампутируют ноги, если ты снимешь  в этой квартире обувь... 
Михаил, сбрасывая пальто, недовольно крякнув, садится к столу.
Михаил (возбужденно). Я больше не медик...
Андрей. А кто же?
Михаил. Я драматург.
Андрей (примирительно). Ну и хорошо... драматург, так драматург… Что тут плохого?  Давайте уже сядем за стол. Надеюсь, в консультации ты мне по этой причине не откажешь?!
Все устраиваются за столом.
Михаил (восторженно).  ...Нет правда Андрей… Это такая сила...   Когда... Когда на сцене вершится действие по мановению твоей руки...Твоего замысла, твоей мысли!  Так как ты это задумал! И никто другой...   Понимаешь?
          Андрей кивает в знак согласия, но занят столом.
Михаил (с восторгом). Я еще в поезде, когда ехал в Москву, обдумал грандиозную вещь... Пьесу про Старца и Николая второго. 
Андрей (с насмешкой, для Михаила). О вашей любви, Михаил Афанасьевич,  к театру нам конечно известно, но чтобы так…
Андрей достает из стола бутылку самогона.
Андрей. Надо бы выпить за встречу, а заодно… уже и за отъезд...  Да и Тасечка совсем промерзла, лица на ней нет.
Михаил  (опустошенно). Да, да конечно... Нужно выпить... Мы совсем промерзли пока шли от Гдешинского...
Андрей. От кого??
Михаил. От Коли Гдешинского… Он в медицинском… Хотя я кажется говорил...
Андрей (неопределенно). С Малой Пироговки?
Михаил кивает, Андрей молча предлагает Тасе самогон, та в знак согласия кивает ему в ответ.
Андрей. Лучший самогон, нашего околотка... Мне Анька Чума еще неделю назад запасла... Тут у нас в соседнем доме торговля идет... Не поверите -  в открытую торгуют – торгуют и не боятся! Вот времена настали, простите меня, жрать нечего, а самогоном хоть залейся.
Они выпивают, закусывают.
Андрей (весело, желая расшевелить Михаила). Так ты значит, больше медициной не занимаешься.
Михаил отрицательно мотает головой в знак согласия.
Михаил. Нет. Я же сказал -  я драматург…
Андрей (к Тасе с иронией).  И  что у нас есть к постановке? Я, имею ввиду из готового? Ведь насколько я понимаю, либретто коллизий Григория Распутина и его императорского величества Николая Второго, еще только в творческих планах. 
Михаил (запальчиво с обидой). Ты не понимаешь! Я хочу написать большую, серьезную вещь... Ты думаешь я... У меня… Я действительно пишу пьесы!
Андрей (примирительно).  Ну ладно, ладно Михаил, не пыли... Я же так…Пошутил. (К Тасе.) Давайте лучше выпьем…
Андрей наливает самогон, поднимает рюмку. 
Андрей (обращаясь к Тасе). За мой отъезд  и разумеется за  успех нашего драматурга! (К Михаилу, лукаво.) А что-нибудь из уже опубликованного, так сказать воплощенного на сцене можно было бы почитать?
Михаил (прожевывая).  К сожалению... Сейчас это сделать не представляется возможным.
Андрей (с шуткой  в голосе). Ну вот, всегда так...
Михаил, подняв было рюмку, отставляет ее.
Михаил (с надеждой в голосе). Но у меня есть рецензии на постановки… Поставленные мной… По моим пьесам спектакли...
Михаил вскакивает из-за стола, берет с дивана черный пакет.
Михаил (громко, с вызовом). Вот! Смотри!
Андрей удивлен, нетронутую рюмку ставит на стол. Рассматривает газетные вырезки, читает их. Миша победоносно смотрит на Тасю, жует бутерброд.
Андрей (серьезно и удивленно). Да... Вот это новости! Молодец! Слов нет молодец! Как это «Сын муллы»? Смело! Интересно... (дочитывая).  ... А рукописи?
Михаил (горько). Часть пьес здесь в Москве, в Реперткоме, а часть… Так получилось… В общем было не до них... Да и рукописи были  только в одном экземпляре…  Я ведь ими торговал… С одним жуком из Владикавказа…
Михаил улыбается, поднимает рюмку, предлагая выпить.
Михаил. Зато рецензии сохранились...
Андрей. А как же с твоей службой?.. Там...  А документы… Ты вчера мне так ничего и не ответил… Чтобы остаться здесь нужно будет все оформить… Иначе…
Михаил (страшным шепотом). Я тебе уже сказал - Я больше не медик и никогда им не был…Моя совесть и раньше была чиста, а теперь после указа ВЦИК от   3 ноября сего года  "Об амнистии лиц, участвовавших в белогвардейском военном движение в качестве рядовых….
Андрей. Но ведь ты...
Михаил (все так же шепотом). Ни каких но... После службы во Владикавказском подотделе искусств горсовета я с ними одной группы крови... У меня и справка есть....  И даже одну мою пьесу  сильно хвалили  приезжие красные божки из Баку…
Андрей разводит руками.
Михаил (задушевно Тасе). ...Слезкин мне по секрету рассказал... Что сильно хвалили... На банкете...
Андрей рассматривает вырезки из газет.
Тася.  Андрей вы сказали, что пьем за ваш отъезд...
Андрей. Да ... Хочу к Надюше в Киев на месяц другой уехать. Так сказать для восстановления семейных уз… Да и здоровье, если честно сказать, ни к черту... Много работы... Нервы опять же... Пару дней у брата с Верой Даниловной поживу и поеду... Разумеется если новоявленная красная, профессура мне какую-нибудь свинью не подложит...
Андрей поднимает рюмку, встает сам.
Андрей (торжественно). Хочу выпить за вас. За то чтобы вы с этим городом подружились... Иначе он вас проглотит, сожрет… и, простите меня Тасечка, просто выплюнет...
          Андрей чокается, выпивает, пожимает Михаилу руку. Набрасывает куртку, подхватывает  валенки и связку книг.
Андрей (на ходу). От входной двери ключ не нужны, только ночью, а так с утра до самого вечера все нараспашку. Ванной нет, мыться можно на кухне, стола на кухне то же нет… мы здесь готовим… зато рядом, за углом  есть баня… В первой комнате живет коммунист, ты по аккуратнее с ним -  тяжелая контузия ну и прочие от того последствия, во второй – милиционер с супругой, в соседней комнате с нашей, Дуся с мужем, за ними черт знает кто, на той стороне у кухни Анна Пыляева, но тут ее все зовут Анька Чума с сынишкой -  тетка вредная, но жизненно необходимая, может достать все, она где-то на вокзале торгует папиросами. С Завдомкомом  ты уже познакомился… В общем люди все нервные, но по своему сплоченные, я бы сказал даже дружные… В драки в их не ввязывайся, хоть гори они все синим огнем… На утро все одно никто ни чего не помнит… А крайним будешь ты... Не вздумай Завдомкому денег давать… Эта банда тут со всех вымогает -  один раз дашь и все -  затерроризируют… А  приеду, мы что-нибудь придумаем. И обязательно свяжись с Бобом на счет работы… Вот вроде все в общих чертах.
Андрей садится на «дорожку» на край дивана, помолчав, встает.
Андрей.  Пора!
Михаил и Тася поднимаются, провожают Андрея, Андрей отдает ключ от дровяного склада. 
Андрей. Дров вам на первое время хватит, с провиантом правда не густо… Но все что имеется, вверенной мне властью, передаю в ваши руки: есть немного сахарина и заварки, соль и хлеб в тумбочке, мука в углу…
Андрей, уже выйдя из комнаты, снова заглядывает.
Андрей. Да, Тасечка умоляю вас ничего на кухне не оставляйте, крадут все и даже то, что и  украсть-то  невозможно.
Андрей уходит, Михаил закрывает за ним дверь на запор. Андрей проходит коридором, открывает дверь квартиры, за дверью возникает человек в кожаной куртке и кожаной фуражке -  чекист (Черный человек). Входит в коридор за ним солдат в шинели.   
Чекист (к Андрею). Товарищ, не подскажите в какой комнате проживают Земские?
Андрей. Я  Земский... А в чем дело?
Чекист. Андрей Михайлович?
Андрей. Точно так... В чем собственно?..  Товарищ…
Чекист представляется.
Чекист.  Октябрев – следователь МосЧК. (Предъявляет  Андрею белый лист бумаги с печатью - мандат.)
Андрей (возмущенно). Октябрев? ЧК?
Октябрев. Да. Но это не то о чем вы думаете. Я больше строитель.
Андрей. И что же вы строите? 
Октябрев. Новый храм равноправия.  А вы интересуетесь архитектурой?
Андрей. В какой-то мере, но из  той ложе, откуда я созерцаю мир, мне не видно ничего кроме разрушения.
Октябрев. Какого цвета ваша ложа?
Андрей. Лазурного наугольника…
Октябрев. Тогда вам не понять.
Андрей. Отчего же?
Октябрев. Мы новый ветер… Пурпур.
Андрей. Несущий разруху?
Октябрев (жестко). Реконструкцию… Ну хватит об этом. Вы все равно меня не поймете. Предъявите  документы.
Андрей. На каком основание?
Октябрев. Вы знакомы с  Леонидом Сергеевичем Карум?
Андрей. Ну разумеется.... Это муж сестры моей супруги... А в чем собственно дело?
Октябрев.  Имею предписание доставить вас...
Андрей (с иронией). Куда же это с позволения спросить?
Октябрев (Равнодушно). Здесь не далеко... Минут на двадцать, тридцать… до выяснения... Так сказать формальность -  у МосЧК к вам есть несколько вопросов.
Андрей пожимает плечами.
Октябрев. Пройдите...  С товарищем красноармейцем...  (Андрей собирается идти, но чекист его придерживает.)
Октябрев (доверительно). И большая просьба, Андрей Михайлович – без глупостей.
Андрей улыбается, ничего не говоря, выходит вместе с красноармейцем. Из комнаты выходят милиционер и  Завдомком со стаканом в руке.  Октябрев обращается к Завдомкому.
Октябрев. Вы кто товарищ?
Завдомком. Завдомоком…Я…
Октябрев. Это хорошо, товарищ. Хочу предупредить вас... Чтобы об этом (Он обводит вокруг себя рукой некую территорию.) Не распространялись. Слухи и прочие измышления, пресекать на месте.
Завдомком хочет что-то сказать, но товарищ Октябрев не дает  ему этого сделать.
Октябрев (предупредительно). Гражданина Земского, просто вызвали для беседы... Еще имеются вопросы? Если есть, я постараюсь на них ответить...
Все молчат.
Октябрев. Вот и прекрасно.
Октябрев уходит, в коридор выбегает Анька Чума, мечется по коридору. Открыв дверь квартиры, кричит в след  чекисту. 
Аннушка. Заксирели тут за нашими горбами… Буржуи! Мать вашу! Будя и на нашей улице праздник!
Первым очнулся милиционер. Он хватает Аньку за шиворот, втаскивает ее в коридор.
Милиционер. Заткнись дура!... Совсем спятила ведьма! Только лязгни мне хоть раз про инженера я те все зубы по-вышибаю.
  Анька убегает к себе в комнату. Милиционер обращается к Завдомкому и партийцу.
Милиционер. Это не МосЧК… это кое кто повыше, так что давайте без полоскания… А эту дрянь я на неделю в бутырский свезу, а то начнет по пьянке про инженера болтать, всех вывезут и пикнуть не успеем…
Анька услышав слова милиционера, выбегает в коридор. 
Аннушка. Роднянькие та за че же энто мене-то?! Выдери мне язык товарищ уполномоченный! (Анька пьяно убивается, падает на пол, высовывает свой язык.)  Сашка ведь у мене на руках, малой ешо, как же енто?!
Милиционер деловито выхватывает из рук Аннушки бутылку самогона, за одно стряхивая ее со своей ноги.
Милиционер (более добродушно). Ладно, валяться-то! Живи пока, но предупреждаю тебя Чума: еще раз, и поедешь телят пасти!
Аннушка. Как скажешь благондетель! Вся я з-деся!
Милиционер (официально).  Я тебе последний раз предлагаю проследовать на свою жилплощадь… и чтобы я тя не видел!
Милиционер снова наклоняется, к лежащей на полу Аньке, выхватывает из ее рук и стакан.
Завдомком. А ну геть отсель! Морда спекулянтская!
Аннушка. А чавось я? Чаво?
Завдомком. Не видишь, мы думать будем!
Анька уползает к себе в комнату, милиционер и  Завдомком разлив последний самогон выпивают его.
Милиционер (отряхивая руки). Ну все расход.
Завдомком (громким шепотом). А  с энтими контрами как?..
Милиционер. Сказано без шума... Значит без шума... Апосля разберемся.
В коридоре гаснет свет. В комнате Михаила и Таси становится светлее. Они лежат на диване.
Михаил. Как до Москвы добралась?
Тася. Оформила командировку в театре  и уехала… Ты ведь мне деньги оставил...
Михаил. Да, да... Деньги... Деньги... Нужны деньги...
Тася. У меня немного осталось. Да и дядя Коля на первое время обещал помочь...
 Михаил. Я же тебя просил не ходить к ним…
Тася. Я и не ходила… мы на рынке случайно встретились… Спрашивал о тебе… Сказал, чтобы в случаи необходимости обращались.
Михаил. Незачем! Мы сами справимся и нам больше не на кого рассчитывать, кроме как на самих себя.
Тася.  Я шляпки могу шить или на рынок пойду… торговать.
Михаил. (смеется). Чем?
Тася (с готовностью). Да хоть чем! Сейчас знаешь, как продавцы нужны? Ого-го… третьего дня встретила на Сущевском Сабурову Надю… Ты должен помнить ее  -  рыжая такая… Так она теперь квашеной капустой торгует и довольно успешно...
Михаил (с горечью). Капустой?..  Червонец царский пять с половиной миллиардов стоит, фунт белого хлеба 65 миллионов! Какая тут к черту капуста! Все катится  в тартарары… война будет… а не капуста!
Тася (испугано). Ой, Мишка! Что же нам делать? Может уехать куда? 
Михаил (с иронией, не замечая испуга и вопроса). Куда? Зимой в летних туфлях и дырявой кофте? У тебя даже теплых вещей нет.
Тася.  Я же тебе рассказывала: меня дядечка тот в поезд подсадил, а чемодан подать не успел…
Михаил. Украл значит...
Тася. Зачем ты так Мишка? Он не мог… Он еще мне рукой помахал...
Михаил (задумчиво). Да, да помахал... Теперь вся Россия друг другу так помогает, а потом ручкой делает… Я два дня на рельсах просидел, пока устроился ехать... Мне еще повезло, пристал к бродячей бригаде наркомпроса -  фельетонистом даже паек получал. Там и направление в Москву дали. Я теперь служу завлито… правда с деньгами чехарда, но мы укрупняемся… Уже человек десять под моим началом… Я даже аванс получил.
Михаил встает, открывает печку, подбрасывает дрова.
Михаил. Знаешь Таська! Я поставил себе цель -  восстановить норму в три года: квартиру, одежду, книги, хлеб…
Тася протягивает  к нему руки.
Тася. А я думал, что больше тебя никогда не увижу…
Михаил. Почему?
Тася. Не знаю… Думал, что ты в свою Турцию удерешь...
Михаил (вздыхая). Какая там к черту Турция?... Куда я от тебя денусь? Ты ведь у меня от Бога...
Тася. Почему?
Михаил (задумчиво). Не знаю… Андрей так говорит: Первая жена от Бога, вторая от людей… Наверное потому что мы с тобой венчанные…
Тася (через паузу). А третья?
Михаил. Что третья?
Тася. Третья жена от кого?
Михаил. От дьявола.
Тася. Как это?
Михаил. Не знаю… От антихриста – ложь естества и естество во лжи. И утонут во лжи муж и жена, братья и сестры  и гореть города будут  и лож будет это все…
Тася. Как страшно...
Пауза. 
Михаил. Ничего тут страшного. Честно говоря я еще с сатаной не встречался… (Более веселее.)  Да и новых жен пока заводить не собираюсь...
Михаил ложится на диван, обнимает Тасю. 
Михаил. Спи давай… Хватит болтать…
Свет в комнате гаснет, и разгорается в кабинете у Сталина. Сталин говорит по телефону.
Сталин. На сегодня национал-социалисты наша главная опора в Европе, так что слишком на них не налегайте, а вот  Врангелю пора морду набить! Да и эмигрантишки зашевелились, нужно бы их поагитировать, чтобы возвращались, а уж тут мы их проредим. Как журнал назвали? Накануне? Не плохо… А Скобелева привлекайте  и жену его… надо кончать с этим… Белоэмигрантской сволочью.
Сталин бросает трубку  телефонного аппарата.
Сталин (недовольно). Пинкертоны… (невнятно ругается.).
Сталин гасит свет, и снова из его кабинета фиолетовые тени ползут в комнату Михаила, но их пугает Завдомком и милиционер. Они подходят к двери комнаты Михаила и Таси.   
Завдомком: Ну чегось?  (указывает на дверь комнаты Земских). Надобно б тряхнуть… по тихому…  Антеллигентов...
Милиционер (деловито). Сделаем. Только без лишних… Этих твоих выкрутасов… Чтобы все был  как товарищ сказал… без шума. Если чего -  бей его в темя, чтобы не блажил.
Милиционер не громко, аккуратно  стучит в дверь комнаты. Михаил просыпается, закутавшись одеяло, подходит к двери.
Михаил. Кто там?
Милиционер. Квартальный уполномоченный Дрякин. Откройте помещение и предъявите ваши документы.
Михаил открывает дверь.
Михаил. А здороваться не обязательно?
Милиционер. Здороваться с вами  гражданин я буду только тогда когда лично установлю, что вы элемент не нарушающий законов республики, а до тех пор обниматься не положено.
Михаил идет вглубь комнаты, берет бумаги идет обратно.
Михаил. Я такой же госслужащий как и вы… вот.
Милиционер читает бумаги.
Завдомкома. Эко тебя барин мотануло…  на Сухаревке за тебя знаешь какие рассказки рассказывают?  Госс... Гросс...
Милиционер (читает в слух бумаги Михаила). Булгакову Михаилу Афанасьевичу 1881 года рождения, трудоустроен от 01 октября 1921 года. Редактором Лито ГПП.
Михаил (поясняя). Литературный отдел главного политико-воспитательного комитета. 
Милиционер. Печать... (Рассматривает печать.) Подпись: Н. К. Ульянова-Крупская.
Завдомкома. А прописка ваша ихде? С каких энто шишев ты тут у нас прижилися?
Михаил (сдержано, зло). В данный конкретный момент я здесь нахожусь  на правах родственника, на основании заявления супругов Земских, но если вам угодно я могу предоставить вам и другой документ.
Завдомком (заканчивая читать). Уль, уль, крур...
Михаил протягивает милиционеру бумагу, тот читает ее.
Завдомкома (с угрозой).  Что это энто еще за шалава Курляндская такая? Что бумаги про нашу коммуну раздает!  (Уже истерично.) Да я с самим Дзержинским в одной камере баланду хлебал! И энта курва мене не указ!
Милиционер бьет наотмашь Завдомкома и тот с выдохом валиться на пол.
Милиционер. Вы товарищ Бухгалтер… не серчайте, люди у нас темные, не по злобе дрянь всякую говорят...
Михаил устало кивает, в знак согласия.
Милиционер. Бредят иной раз с похмелья… зла не помнят… Вы отдыхайте, отдыхайте…  Я разъясню товарищу ситуацию…
Михаил закрывает за собой дверь, снова ложится спать.
Милиционер (страшным шепотом). Ну ты вошь  Мирового пролетариата! Ежели ты еще раз  свое поганое хайло раззявишь... Я  те его так замотаю – мать родную забудешь!
Завдомкома. Ну а чесь я Петрович, энто я так с дурру… для острастки, чебы всякая гнида эмигрантская бумагу не марала.
Милиционер. Ты как я посмотрю рожа профурсетная совсем мозги пропил! Если тебя  мздоимец   брать придут, знай: то что тут  гавкал гнида, лично я не слышал!
Завдомком. А чегось я то? У меня ж кантузия?
Милиционер (страшным шепотом, в крик). Баран безрогий. Крупская Н.П. жена ВИЛа! (Милиционер видит, что Завдомкома ничего не понимает.) Нашего Владимира Ильича Ленина -  вождя мирового пролетариата! За нее и детей малолетних под нож пускали! (Завдомкома крестится, ползет в сторону своей двери, скулит.) А таких как ты -  героев перекопа грузовиками в асфальт закатывали!
От крика просыпается Тася. Михаил уже оделся, собирается уходить.
Тася.  Мишка, что там случилось?...
Михаил.  Спи, спи,  пока спится.
Тася (заспано). А почему пока?
Михаил. Не знаю... Мама приснилась...
Тася. Ну и что?
Михаил. Что умерла, приснилось...  (Тася ничего не слышит, снова засыпает.) Пойду на телеграф схожу, может быть есть что…
Пауза.
Михаил уже в дверях.
Михаил. Мне все кажется Таська, что мы с тобой представители какого-то неудачливого поколения, которое родилось непонятно для чего... Ни то для войны -  на убой. Ни то еще для чего-то, ни очень хорошего. Не понятного, мрачного, дьявольского… Может нам предначертано было участвовать во всей этой… дьяволиаде.
Михаил уходит из квартиры. Через опустевший коридор.   
Сталин включает свет, садится за стол. Раздается зуммер телефонного аппарата. Сталин поднимает трубку. 
Сталин. Вас слушают… Что читаешь?  «Белую гвардию»… Контрреволюция? Кхе-кхе… Это не плохо… Толстой благословил, это хорошо. Скажи ему, чтобы  в МХТ ставили и всю эту белую сволочь туда тянул… (Сталин гогочет.) Да вот еще что передай графу, что нужно бы  еще какой нэпмановской дрянью наполнить книжные полки в магазинах. Стишки покрамольней, да покритиканестей… Уже? Скажи ему, что мы им довольны. Будет этим дуракам  и демократия и свобода слова пусть только из-за границы  вернуться, мы уж тут ошкурим всю эту шушару и на барже покатаем! Помнишь как на  Южном офицерье катали? Ладно пока с вами будем прощаться… как спектакль поставите  увидимся.
Сталин аккуратно опускает трубку на рычаг телефонного аппарата. Снова звонит телефон. Сталин поднимает трубку.
Сталин.  Узнал? Слоняется без дела, пьет пиво?  Не хорошо. В нашей стране нет безработицы, устрой его куда-нибудь, сколько на это можно смотреть? Откуда мы знаем? «Гудок»? Не прошел по анкете? Нам плевать пусть будет «Гудок», только пусть не болтается, надо его прикормить, сколько ты говоришь он уже в Москве? Три года? Пора прекращать с беспризорностью. Контрреволюционер? Вот это и хорошо, наша сила в том и заключается, что мы даже такого как Булгаков смогли научить работать на нас!
Сталин бросает трубку телефонного аппарата.
Сталин. Слепцы!
Сталин выключает свет уходит из кабинета.   
Тася просыпается, растапливает печку, моет посуду. Напивает песню. Прибирает комнату, обустраивая ее. Читает, моет окно. Готовит еду.  В коридоре шатается пьяный Завдомком, в общий коридор входит Михаил с пакетом в руках.
Михаил (на ходу Завдомкому). День добрый...
Завдомкома. Кому и керосин лекарство!
Из рук Михаила выскальзывает пакет,  что-то там просыпается на пол. 
Завдомкома (ехидно). Спекулянствуете гражданин Бухгактер?
Михаил (гневно). Я запрещаю вам разговаривать со мной в таком тоне! Слышите вы?! За-пре-ща-ю! Я вам не пьянчужка Пыляева! Понтяно?!  И фамилия моя Булгаков, а не Бухгалтер никакой!
Завдомкома. Понятно тось мне понятно гражданин Булл, бу… токма я вам хочу сказать: завтрась ставить мы вас будем...
Михаил нагибается подбирает с пола что-то.
Михаил (недовольно, но все таки более спокойно). Что это еще значит!? Ставить!  Извольте изъяснятся более определенно!
Завдомкома (с иронией). Та куды уж определенней гражданин Булл-бу-бу… Говорю ставить… будем... Как Бог черепаху ставил!
Михаил собирается уйти, но услышав, о чем идет речь остается.
Завдомкома. Должок за тобой… за два месяца не плочено! Почитай полтора мильена притырил. Опять же жалобы -  свет в клозете гасить не желаешь! Энто тебе не буржуйское… У нас хоть оно и народное, но жечь его  не позволим!  Опять же безработный ты тунеядец! А  нам таких не надь! У нас (Поднимает к потолку грязный палец.) Потому как у нас  первая трудовая коммуна! Микитишь, антилигенция!?
Михаил. Вы наверное осведо…
Его перебивает Завдомком.
Завдомком. У нас кто не работает тот языком не ботает! Вкуриваешь?! (С угрозой.)  А ежели так! То ставлю  на вид и ежели до завтрава денег не будет, мы вас ставить будем и вас отсель вывезем вместе с вашей супружницей.
Михаил. Я хотел бы вас поставить в известность, что вы неправильно информированы, я тружусь в печатном органе наркомата путей сообщения, что касаемо задолжности и погашения ее, боюсь вам придется подождать с нею неделю…
              Завдомком что-то хочет сказать, но Михаил не дает ему это сделать.
Михаил. Иначе мне придется обратится в профорганы  за защитой  от произвола!
Завдомкома (испуганно). От произвола?  Ежели пообещаете что заплатшь..те… мы не буржуи какие… Потерпим. Но штобы энто в последний раз было гражданин Бух… бу…
          Михаил уходит в свою комнату, Завдомкома не может простить ему своего испуга.
Завдомкома (не громко злым шепотом). Спекулянты мать их…
         Из двери комнаты навстречу Михаилу выходит Тася.
Михаил (раздраженно). Ты зачем вышла? Что тебе нужно в коридоре!? Сто раз тебе говорил – не выходи без надобности!
         Михаил заталкивает Тасю в комнату своим пакетом. На стол вываливаются маленькие свертки, сверточки, что-то сыпется.
Тася (радостно, удивленно). Ой Мишка! Где ты все это взял?!
        Тася разбирает пакет.
Тася. Мука, пшено, комбижир...!
        Тася бросается Михаилу на шею, целует его.
Тася. Мишка ты нас спас! Я сегодня последнюю картошку в суп отправила...! Ты настоящий охотник! Где ты взял это богатство?
          Михаил отвечает Тасе, на нежности, но с серьезным лицом отцепляет ее от себя.
Михаил (букой). К дядькам зашел, занял у них кредитками на месяц...
Тася (безрадостно). Ой, а чем же отдавать будем?
          Михаил подходит к ящику стоящему у входной двери и несильно пинает по нему, картонный ящик отвечает ему жалобным блямканьем.
Михаил (пасмурно).  Пудрой твоей!.. Чем еще?!  А, лучше продадим тебя  на Петровку в бордель!
Тася. Мишка! Что ты такое говоришь?! Грех же это…
         Тася крестится.         
         Михаил крутится на месте, подхватывает Тасю, смеется.
Михаил (ликуя). Пошутил я! Пошутил я Таська! Я сам в бордель на работу устроился! Буду теперь своим писательским телом торговать!
         Тася закрывает рот ладонью.
Тася. Мишка, тебя на службу приняли?! Не может быть!
Михаил (озорно). Вот тебе крест Таськ!  Утром встретил процессию с покойником, а в обед  меня приняли! В газету «Гудок». Я тебе не говорил, но еще неделю назад сказали, что не подхожу… А тут, как гром среди ясного неба…
Тася. А что ты там будешь делать?
Михаил. Письма обрабатывать… ответы на них писать. Деньги появятся -  заживем, на юг поедем.
         Тася кружится по комнате вокруг счастливого Михаила.
Тася. Мишка коротышка -  стибрил чью-то книжку!
         Неожиданно Михаил останавливает Тасю и крепко целует ее  в губы.
Михаил (нежно). Тасечка, прости меня...
Тася. За что?
Михаил. За все… За то, что я тебе вечно хамлю… Это все из-за этого самогонщика -  пролетарий умственного труда.  Заел он меня!
Тася. Ты о ком?
Михаил. Да об этом, завдомокоме!  Совсем меня с этими долгами жмет! Пугает, что поставит на выселение, а я его сегодня так отбрил…
         Тася тихо смеется в Мишину грудь. Они опускаются на диван.
Михаил.  Прости...А?.. А я тебе расскажу, где я сегодня был? Что видел.
          Тася кивает, в знак согласья.
Тася. Ладно, раб Божий  Михаил, сын Афанасия прощаю тебя. 
Михаил. Я сегодня видел Москву! Помнишь большой дом в Гнездинском… дом Нирензее...  Представь я видел Москву до самых краев. И ни то дым, ни то туман стелется над ней, но сквозь дымку глядели на меня бесчисленные кровли, фабричные трубы и маковки сорока сороков. Чрево Москвы еще не ворчит, как ворчат грозно и радостно чрева больших, живых городов,  но снизу, сквозь тонкую завесу тумана, поднимался на меня все же, какой-то звук. (Михаил привстает на одном локте.) Он был ясен, слаб, но всеобъемлющ. От центра до бульварных колец, от бульварных колец далеко, до самых краев, до сизой дымки, скрывающей подмосковные пространства... Москва звучит! По крайней мере мне так показалось.
Тася (неопределенно). Нэп...
 Михаил (возбужденно). Да  брось ты это слово! Кто это придумал?! Это сама жизнь! Москва начинает жить! Вдумайся, я впервые, за три года не получил ботинки, а купил, как все нормальные люди...   Такие как мы уже перестали жить на одном сахарине и крупе… Вдумайся Таська! У нас есть мясо на обед! И смешно и жутко!
Тася (удивленно).  Это ведь хорошо! Что же тебя пугает?
Михаил (вскакивая со скрипучего  дивана). А то, что все возвращается! Мясо, ботинки! Придет хозяин дома! Где мы с тобой живем! Придет и спросит: "А что это вы тут делаете?" И  вышвырнет нас с тобой на улицу. Они с червонцами в карманах сильные, зубастые, с каменными сердцами, наплевать им на нас с тобой, что нам таким негде жить, на культуру им наплевать!
           Тася рассматривает ботинки.
Тася. Миш… они ведь тебе большие...
Михаил. Ну и что! Всего на два размера, зато они стоят всего четыре с четвертью миллиарда, а завтра будут еще дороже... (Поучительно.) Инфляция! Закон экономики!
Тася. Еще чего придумал закон! Где это видано,  что фунт хлеба таких денег стоил?  Экономика твоя дрянь! И законы ее дрянь, раз людям кушать нечего... Ну тебя Мишка с этой экономикой  совсем заболтал меня – суп-то перекипел.
          Тася вскакивает с дивана, бросается к печке, Михаил ополаскивает руки, садится за стол. Пробует вариво.
Михаил. Отменно... Что это?
Тася смеется.
Тася. Догадайся!
Михаил. Жульен а ля франсе?
Тася. Сам ты жульен!  Это царское блюдо в кулинарии зовут не иначе  как русо ля суппе!  Немного муки, картошка, расплющенная на обухе перловка, вот и весь рецепт.
Михаил. Да Таська, как тебя жизнь вымуштровала… Из всякой гадости такую вкуснятину научилась варить...
        Михаил дохлебав, доедает хлеб на ходу убегает из комнаты.
Тася. Ты куда?
Михаил.  Обещал сегодня у Толстого быть… Я же тебе  говорил…  Красный граф фуршет устраивает, пригласил меня и Женьку Петрова…
Тася (грустно).  А когда вернешься?
Михаил. Не знаю… Наверное поздно, ты особо меня не жди, ложись.
          Михаил убегает из квартиры, Тася грустит, что-то делает по дому.
                КАБИНЕТ СТАЛИНА.
Сталин. Вас слушают… Здравствуй? Новая?  Кхе-кхе… Откуда она взялась? Из-за кордона… Машинисткой у Френкеля была? Однако… Что ей надо? Помогает с договорами? Это дело хорошее, а что там  с «Белой гвардией»? Я знаю что вышла… Пусть кто-нибудь из твоих намекнет ему, чтобы делал пьесу… Чего он тянет?
      В пустой коридор из кабинета спускаются синие тени, Тася ложится спать, гасит свет, звучит тревожная музыка. Анька Чума танцует между этих теней, прислоняя  голову то к одной, то к другой  двери  квартир. Шикает на  тени, которые не дают ей услышать, что делается в квартирах. Слышно как в  общей двери  скребется ключ, Анька  встревожена и на цыпочках бежит к себе в комнату.  В общий коридор входит Михаил, включает в прихожей лампочку, за ним входит роскошная дама. Михаил поворачивается к даме, прикладывает палец к губам, закрывает за собой дверь, крадется к своей комнате.
Люба (насмешливо). Микки, почему мы крадемся?
Михаил (шепотом). У нас такие соседи -  врагов не надо. Это ведь только кажется, что они спят… Затаились. Все, всё слушают, все, всё знают, а потом по очереди уполномоченному доносят.
Люба. Как же вы здесь живете?
Михаил. Вот так и живем -  хлеб жуем... Пойдемте... К нам в комнату.
        Из дверей комнат в общий коридор сначала выглядывает Анька, потом из всех дверей выглядывают головы, а оглядевшись выходят в общий коридор. Михаил возится с ключом.   
Тася. Кто там?
Михаил. Тася, это я ...
Анька (пьяно кричит). Не верь ему голуба, не верь! Врет он  все, притащился с бабой какой-то расфуфыренной... Выгонють они тебя! Шас энто в два счента! Господа баб меняють как подстилку...
Завдомком. (громко, деловито). Это точно Петровна! Бабья нонче бесхозного развелось тьма... Куды девать? Всякая дрянь  норовит пристроиться, да пахабствие развести всякое!
Анька (наигранно с горечью). Ай-я-яй!! И чей-то такое деяться?! За чем мы с  тобой товарищ завдомком, кровушку свою проливали, за че кишочков своих не жалели!  Куда же  советска власть смотрит?
Завдомкома (нарочито громко). И подождитя товарищ Пыляева ещо погоним всю энту шушару метлой железной, кого под забор на улицу, а кого и куды по далее. А то ишь ты моду взяли  свет не гасют!
           Михаил и Люба дослушивают их уже в комнате. Михаил принимает пальто у Любы.
Тася (укоризненно).  Здравствуйте… Ты что опять свет не погасил?
Михаил (раздеваясь). Да какое там… Только вошли, морды эти повыскакивали, как черти из табакерки...  Вот… познакомься… Любовь Евгеньевна Белозерская… коллега… на вечере в доме иностранцев у Толстого познакомились... Она у нас переночует.
Тася. Тася... Татьяна.
Белозерская. Любовь Евгеньевна, можно просто Любовь.
Тася. Ах как же Миша, у нас и постелить-то негде...
           Михаил одергивает Тасю за рукав.
Михаил (возмущенно).  Человек в беде, а ты – постелить негде, я лягу на полу, а вы  на  диване.
Тася (удивленно).  Вместе?
Михаил.  А  что делать? Не устраивать же Любу на полу.
Тася. Да конечно… Вы уж простите... Что все так... Вы кушать будете? Я котлет нажарила...
Михаил (перебивая Тасю).  Не надо, мы ели  на приеме. Толстой из-за границы вернулся... Нахальный я тебе доложу тип! 
          Люба закуривает.
Люба. Микки хвалит... Михаила Афанасьевича... Говорит, что они с Катаевым подают надежду... (Неожиданно к Тасе.) Да вы не расстраивайтесь я у вас на долго не задержусь... Найду квартиру и съеду.
Тася.  А как же ваш муж?
Люба. Муж? Я от него ушла...
Тася (испуганно). Как же это? Ведь перед Богом...
Люба. Ах! Оставьте Тасечка... Какой там перед Богом… Так под  роспись...  По новомодному.
Тася (громким шепотом). Грех ведь это...
Люба. О чем вы? Сейчас ни то что под венец, в храмы никто не ходит, а вы говорите: «Грех».
Михаил. Тася! Любовь Евгеньевна устала, давай ложится. Мне завтра рано вставать, от «Гудка» откомандировали на съезд железнодорожников.
           Тася как есть, одетая ложится в постель. Михаил лежит на полу у дивана.
Люба (с усмешкой). Вы мерзните Тасечка?
Тася. Я всегда так…  к утру замерзаю...
         Люба раздевается основательно. Михаил обхватывает ее ногу, так чтобы не видела Тася. 
Люба (развязано). Ах, как я устала… От всего этого. (Высвобождает свою ногу из объятий Михаила.) Как хочется уже найти настоящего, стоящего человека, а не ревнивое животное. Чтобы был свой дом, деньги, свобода… Тасечка вам хочется свободы?.. Ах нет, у вас ведь такой замечательный муж, я думаю у вас и так всего в достатке...
         Люба ложится, Михаил встает, выключает свет. В кабинете Сталина загорается лампа. Слышен зуммер телефона, Сталин поднимает трубку.
                КАБИНЕТ СТИАЛИНА
Сталин. Вас слушают… Нет. Пусть так и будет…  Не трогай ее… И вот еще что…  Устрой его как следует. Я тебе говорю: «Как следует», а ни куда следует…
                Сталин кладет трубку на рычаг, что-то зло бормочет, углубляется в чтение книги. Из его комнаты снова спускаются синие тени, они скользят  в коридоре коммуналки, проникают в комнату Михаила.  Михаил просыпается, зажигает настольный свет, тени разбегаются  часть из них притаились в общем коридоре у двери. Михаил присаживается за стол, достает рукопись, что-то в ней правит.  К нему подкрадывается Люба, обнимает его за плечи.
Михаил (шепотом испуганно). Что ты?
Люба (небрежно). Не спиться? Что ты пишешь?
Михаил. Правлю... Роман… Кое что нужно изменить...
Люба. А про что?
Михаил. Про жизнь одной семьи, до и после переворота...
Люба. Нашего переворота?
       Люба пристает к Михаилу.
Михаил. Перестань, ложись спать...
Люба.  А я?
Михаил. Что ты?
Люба. Микка  не будьте  букой… Идите  ко мне…
Михаил. Перестань… Таська проснется…
Люба. Ну и пусть.  Ты ведь ей  все равно все скажешь про нас. Ведь так?
Михаил. Скажу, скажу только не шуми...
Люба.  А роман свой кому посвятите? Мне?
Михаил…
Люба (капризно и более громко). Нет, нет милый Микки, скажите кому посвятите свой роман!
Михаил. Я еще не решил...  Еще и названия-то толком не придуимал, так что…
Люба. Как?! У меня есть соперница?
      Люба целует Михаила в губы.
Люба.  А теперь?
Михаил. Тебе, тебе… Только не шуми… Не хорошо это. Ложись спасть, мне нужно работать.
         Люба стягивает Михаила на пол, целует его крепко. Михаил отрывается от нее гасит керосиновую лампу на столе и ложится с Любой. 
                КАБИНЕТ СТАЛИНА.
           Сталин давно следил за телодвижениями в комнате Михаил, он снова углубляется в чтение книги.
Сталин. Шалашовка…
           Тени снова шныряют по комнате  Михаила, высвечивая  то чем занимается он там с Любой.
Наступает утро.        Михаил встает, быстро одевается и  молча  уходит из квартиры. Как только за ним закрывается дверь, встает Тася. Ставит  чайник, готовит бутерброды. Просыпается Люба. За окном солнце.
Люба. Что вы Тасенька такая хмурая? День-то какой...
        Люба встает с постели включает радиоточку, звучит фокстрот.
Люба. А вы танцуете фокстрот?
Тася. Нет...
Люба. Как же так? Микки так хорошо танцует... Вам непременно нужно научиться... Хотите, я буду вас учить?
     Люба начинает танцевать, подпевая себе и пытаясь поднять Тасю.
Тася (с отчаяньем). Зачем вы так!?
Люба. Право слово, какая-то вы...
Тася (с вызовом). Какая?
Люба. Старомодная… дикая... Я ведь вас только фокстроту хотела научить...
Тася (горько). А что в замен? Мужа себе заберете?
Люба (с иронией). О чем это вы милочка? Какой муж?
Тася. Не лицемерьте! Я все знаю! Я все видела, чем вы занимались!
Люба (на ходу с иронией). А подсматривать не хорошо... Или вас не учили этому?
Тася. А спать с чужими мужьями, по-вашему, хорошо? Вы свою жизнь устраиваете, а я его люблю...
Люба. А он вас?
Тася. Что?
Люба. Он вас любит?
Тася. Конечно!  Мы же венчанные, мы столько вместе пережили, вам в ваших заграницах и не снилось... Мы голодали, Миша даже чуть не умер...
        Люба одевается.
Люба. Чуть? Чуть – не считается. Это милочка ровным счетом ничего не значит -  Вы просто ревнуете его... Вот и вся ваша любовь...
        Люба берет со стола бутерброд.
Люба.  И еще милочка… Смею заверить вас: Если бы он вас любил, то не таскался бы по вечеринкам один и не знакомился бы там с приличными женщинами...
        Тася встает угрожающи идет на Любу.
Тася. У-хо-ди-те! Я не хочу ничего слушать!
Люба. Я и не собиралась, вам все это рассказывать… Он сам вам все скажет. По крайней мере, я на это искренне надеюсь… что хотя бы это он сможет сделать сам? Я так устала от безвольных мужчин… Просто жуть!
        Люба одеваясь на ходу и дожевывая бутерброд,   уходит, в общем коридоре сталкивается с Завдомкомом, о чем-то с ним любезничает.  Тася плачет. После ухода Любы в квартиру вбегает Михаил, вламывается в комнату, мечется, что-то ищет.
Михаил. Ты не видела бумажную папку?... Извините меня ради Бога Любовь Евгеньевна, что невольно бужу вас своим внезапным возвращением...
Тася. Можешь не извиняться, я здесь одна.
Михаил. Одна? А где Люба?
Тася. Она ушла... И сказал, что больше не вернется.
Михаил (растеряно). Что ты говоришь? Она должна была дождаться меня... Я хотел сегодня же снять для нее комнату... Это невозможно... (Неожиданно кричит). Что ты ей наговорила?!  Куда она ушла?!
Тася. Она мне об этом не доложила. Мне безразлично куда она пойдет и ты вместе с нею! Я все видела! И все знаю про вас!..
Михаил (отпивая чай). Вот и прекрасно... Я просто не знал, как сообщить тебе об этом... Ну уж если все таким чудесным способом разъяснилось, изволь!
           Михаил встает, несколько раз проходит по комнате со  стаканом чая в руке. 
Михаил. Да… Я люблю Любовь Евгеньевну! И мы даже собираемся оформить наши отношения!
Тася. Мы ведь перед Богом муж и жена!
Михаил. Не убедительный аргумент... Ты пойми у нее сейчас такое положение... Муж, бросил, с работой никак... Хоть травись! Да еще ты со своей средневековой ревностью... Нужно расставаться легко, а скандалы оставь обывателям и будь выше этого…
Тася. Да!  Мне тоже прикажешь травиться? Или пойти к знакомым, оттяпать себе мужа? У меня даже профсоюзного билета нет! Я всю жизнь работала на тебя! 
Михаил.  Я буду тебе помогать… Первое время… Пока не устроишься…
           Михаил достает из кармана деньги делит их.
Михаил. Вот на первое время тебе хватит, а потом посмотрим… У меня только одна просьба… Оставь мне браслетку… На счастье…
Тася (холодно, игнорируя вопрос). Когда съезжаешь?
Михаил. Вечером… Я уже и с агентом договорился… В чистом комнату смотреть... Если не трудно уложи мои вещи... Книги там… По мелочам...
Тася (истерично). Это все?
Михаил. Ты не ответила насчет браслетки...
Тася (холодно) Нет...  (Через пузу.) Прощай…
Михаил. Ты только глупостями никакими не занимайся…  Я ведь переживаю за тебя… К вечеру буду…  С подводой... 
Тася (с усмешкой). Прощай…-те…  Господин писатель, не обожгитесь только Михаил Афонасьевич…
               
                ЗАНАВЕС.

      ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Действие происходит на бульваре у Патриарших прудов. Во всю сцену  бульвар  с низким чугунным заборчиком, угадывается водная поверхность пруда. С правой стороны сцены  стоят несколько рядов лавок,  в уличных сценах  там сидят перед лектором слушатели или мамаши с колясками. На заднем плане все в месте и Большой театр, и  здание МХАТа  и даже фасад дома на конторы аляповато торчит реклама господина Рвацкого   "Фото принадлежности".   Издалека фоном звучит гомон большой улицы, слышно как ходят трамваи, перезваниваясь своими звонками, гудят клаксоны авто. Есть и будка таксофона.
Михаил и Люба кружатся в танце  вдоль пруда. На улице апрель, на голове Любы белая газовая косынка (фата) в руке маленький букетик.
Люба (игриво). Микки я требую торжества! Где ваш аэроплан микки? Вы обещали мне свадебное путешествие в Париж!  В Париж, в Париж, в Париж…
  Михаил.  С Парижем пока придется подождать, а вот в Малаховку хоть
сейчас!
Люба (капризно). Мы так  с вами не договаривались Макка… Какой вы право
бука.
Михаил (шепотом).  О драгоценная принцесса Лю! Хочу сказать вам по секрету, у меня есть знакомый барон…
Люба (удивленно, громко). Барон!? Фи как это не романтично! Я думала как минимум граф!
Михаил. Т-с-с. Прошу тебя не говори так громко, этот барон очень влиятельное лицо и он обещал мне… нам достать заграничные паспорта…
Люба (восторженно). Фальшивые!?
Михаил (разочаровано). Да нет же! Настоящие! Он работает в органах…
Люба. Пищеварения?!
Михаил (уже запальчиво, раздраженно).  Да! Да, что-то в этом роде… Если бы ты знала, какой он влиятельный человек, то оставила бы свою иронию…
Люба. Микки, вы обещали мне праздник!
Михаил обращается к толпе сопровождающей их.
Михаил. Дамы и господа! Товарищи! Прошу вас всех проследовать в Метрополь для  проведения дружеского обеда в честь нашего бракосочетания!
Свадебная церемония удаляется.
                КАБИНЕТ СТАЛИНА
Сталин. Ягода, что ты можешь нам сказать по поводу писателя Михаила Булгакова? Закардон?… Хм… Хорошо живет господин писатель… Знаешь, какой он взял эпиграф к своему «Бегу»? Нет? Ягода ты чем там занимаешься на работе? С мальчиками спишь?  Э-э-э…  я все знаю, это шутка такая. Так вот, он взял эпиграфом слова одного очень умного человека « Страшно жить, когда падают царства»… Слышал такое? Нет, Генрих, это не Энгельс, это Жуковский…   (Пауза Сталин слушает Ягоду.) А вот это мы одобряем арестуй его, а за одной и Сашу Пушкина… Ха-ха-ха (Сталин смеется вытирает слезы рукой). Ладно, ладно этих персонажей можешь оставить в покое,  что ты думаешь насчет нашего писателя? (Сталин слушает). Вот! Вот, это мы одобряем, молодец… Это ты весело с паспортом придумал, пусть подождет, по переживает, а то наш господинчик совсем разболтался… Еще возомнит, надумает о себе невесть чего… Не скучно тебе на Лубянке? Нет…Ну все равно расскажу тебе анекдот: Если к «Рыковке»  добавить «Семашковки», то получиться «Совнаркомовка»… (Сталин гогочет, и в следующую минут, зло.) Не слышал такой? Что ты там тогда вообще делаешь? Нужно кончать и с анекдотами и с этими пьянчужками из ЦК… (Пауза.) Думайте, товарищ Ягода, хорошо думайте…  (Разговор Сталина закончен.)
На сцене появляются  распространители билетов. Все галдят. Из-за летней эстрады появляется Варенуха и Римский, останавливаются у только что расклеенных афиш мага.
Распространители билетов (в разнобой). Сегодня и ежедневно в  театре «Варьете» сверх программы всемирно известный профессор Воланд с сеансами черной магии и с ее полным разоблачением. Фокусы, загадочные явления, иллюзия и чтение мыслей на расстояние. Проездом из Шанхая в Лондон! Спешите приобретать билеты!
Варенуха. Хорошо! Броско! 
Римский (недобро).  А мне до крайности не нравиться эта затея, и вообще я удивляюсь, как ему разрешили это ставить?
Варенуха (умиротворенно). Нет, Григорий Данилович, не скажите, это очень тонкий ход.  Тут вся соль в разоблачении!
Римский (ворчит).  Ну не знаю, не знаю… Мне кажеться нет тут ни какой соли! Вечно Степан со своими сумасшедшими идеями… Придумает что-нибудь этакое!  Хотя бы показал этого… мага. И откуда он только  его выкопал?  Ты то хоть видел его?   
Варенуха рассматривает только что принесенный ему вариант афиши.
Варенуха. Конечно, конечно… (цокает от удовольствия языком, глядя на афишу) Какой класс! Нужно распорядиться, чтобы  сегодня же весь тираж расклеили по всему городу!
Римский рассматривает афишу, качает головой.
Римский. М-да…
Варенуха. Да вы что Григорий Данилович, очень даже иностранный иностранец, на вас просто лица нет! Хотите я прямо при вас  протелефонирую ему?  У меня и номерок его имеется.
Римский. Да уж Иван Савельевич, будьте так любезны, успокойте мое сердце, ведь задаток-то за выступление  еще вчера ему выдали. Чертовщина какая-то…
Варенуха подводит Римского к таксофону, бросает монету, набирает номер. 
Варенуха.  Артиста Волонда можно просить? (Пауза.) Пардон имею  конечно же  вы не расслышали, я  так и сказал МА-ГИС-ТРА…
На сцене появляется Коровьев с оторванной трубкой от телефонного аппарата.
Коровьев (дребезжащим голосом). Они заняты! А кто спрашивает?
Варенуха. Администратор  театра «Варьете» Варенуха!
Коровьев (радостно, всплескивая руками). Иван Савельевич!?  Страшно рад вас видеть и слышать, в полном так сказать, здравии! И вас и Григория Даниловича! (Снова поворачивается к Варенухе.) Страшно рад видеть вас! Как дети как семья?
Варенуха (растеряно). М-м-мерси…  А с кем имею честь?
Коровьев. Помощник  профессора и его личный переводчик мусью Коровьев!
 Весь, так сказать, к вашим услугам, милейший Иван Савельевич! Распоряжайтесь мной, как вам будет угодно!
Варенуха. Пардон конечно имею, но вы случайно не в курсе где сейчас Степан Богданович?
Коровьев (с сожалением). Степан? Увы нет-с! Но точно знаю, дома-с его нет-с!  Уехали-с.
Римский (ошалело). Куда?!
Коровьев. Сказали-с: за город кататься на машине.
Варенуха. К…Как? Как…кататься?.. А когда же он вернется? 
Коровьев. Сказали-с, подышат свежим возудхом-с и венуться.
Варенуха. Понятно…
Коровьев. Быть может что-то передать  профессору Воланду?
Варенуха. Да, да передайте мусю, что выступление его сегодня в третьем отделении…
Коровьев.  Слушаюсь, вспенепременно-с, всеобязетельно-с.
Римский. Это черт знает что такое!
Коровьев. Точно так-с.
Римский (на ходу).  Я же говорил, никакая это не Яолта! В Пушкине открылась чебуречная «Ялта»! Уехал туда, напился и теперь нам оттуда телеграфирует! Негодяй! Ну если это так, то это действительно полное свинство, которому-то и названия нет! Нужно ехать туда! И брать его там!
Варенуха и Римский уходят решительным шагом. Коровьев подскакивает к таксофону, набирает короткий номер.
Коровьев (подобострастно). Товарищ уполномоченный! Довожу до вашего сведения: двое в Пушкине… в «Ялту»  точно так-с с ограблением! Известные бандиты. Вооружены, сам видел, у обоих пистолеты… Клички как? Гриша Римский и Иван Варенуха… Служу СССР
Коровьев вешает трубку, крутиться вокруг себя, считает.
Коровьев. Ейн, цвейн, дерйн!
          За кулисами слышны крики погони, милицейские свистки, выстрелы. На сцене, озераясь, появляется  Михаил с букетом желтых цветов. Михаил ищет в карманах мелочь, но не находит ее, обращается к Коровьеву. 
Михаил. Прошу меня простить, не одолжите монету позвонить…
Коровьев. Как же-с, как же-с,  аван плизир, будьте любезны… Правда у меня одни серебряники… Не побрезгуйте.
Михаил. Нет, нет, спасибо…
Коровьев. А в прочем таксофон барахлит и дает говорить без монеты… Вы попробуйте.
Коровьев тенью исчезает со сцены. Михаил один, подхоит к таксофону, набирает номер абонента.
Михаил. Здравствуй Тася… Да я, извини что поздновато звоню… Нет, нет, все в порядке… хотел сказать тебе, что вышла моя «Белая гвардия»… В «России»… Да твой  экземпляр у меня… Завтра?  Разумеется… Нет, ент, никаких проблем…   В шесть на прудах  в аллее…
Михаил, дает отбой,  набирает новый номер.
Михаил (Весело, измененным голосом с акцентом). Здравствуйте, это представитель американской кинокомпании «Уорнер Бразерс» прошу вас пригласить к аппарату знаменитого советского сценариста Микки Булгакова… (Смеется.) Да Люсик, это я!  Кто!? Да что вы говорите -  из самого ОГПУ пришли заказать либретто к балету Феликс Дзержинский? Нет? Ах обыск! Ну, ну, пусть ищут, предайте, пожалуйста, товарищам из ОГПУ, бомбы у меня в письменном столе, а аэроплан спрятан на даче… (Пауза, и уже совершенно серьезно и даже испугано.) Ты серьезно? Славкин? Рвачев? Уполномоченный… С ордером… Конфисковали оба экземпляра мой дневник? Не отпускай их! Я сейчас буду!
Михаил выбрасывает букет желтых цветов, убегает. На сцене появляется Воланд с  Коровьевым. Коровьев хватает букет, нюхает его.
Воланд. Что там у тебя Фагот?
Коровьев. Мессир, пахнет гадостью…
Воланд (с приятной интонацией). М-да… обыск дело тонкое…
Коровьев. Разрешите посчитать мой господин? Ну разрешите!
Воланд. Что ты за существо такое? Все бы тебе считать, делить и  умножать? Наслаждайся урбаной…
Коровьев припадает к асфальтовой дорожке, глубоко  вдыхает запах асфальта.
Мессир (с иронией). Ну как?
Коровьев. Легче, значительно легче мой господин… Правда смола у них жидковата… Бригадир битум на сторону продает… Моежт ему посчитать?
Мессир. Ну, посчитай, посчитай, что с тобой сделаешь?
Коровьев крутиться вокруг себя волчком.
Коровьев. Ейн, цвенй, дрейн!
Через сцену двое в черном тащат бригадира дорожных рабочих под руки.
Бригадир. Ребяты! Я больше не буду! Гудрон мне для бабушки моей нужнон был! У нее радимчик, я ей голову мажу, а в асфальту, я масла коровьего добавлял, чоб крепше был! Вы не имеете права! Я с Лениным бревно на  субботнике носил! (С отчаянием затягивает  песню «Наверх вы товарищи все по местам», затихает где-то за кулисами.)
Коровьев (растеряно). Ой! Мессир! Ошибочка вышла, товарищ-то с
Владимиром Ильичем на Красной площади надрывался… Может я обратно
посчитаю? Хотя он все равно соврамши… Ну про масло коровье…

                КАБИНЕТ СТАЛИНА
Сталин. Вас слушают… Ах это ты Ягода… Кого ты хочешь?  Нашего писателя Михо? Скажи Генрих ты хотел бы стать председателем ОГПУ? Тогда мы тебе не советуем этого делать, а вот провокатора Лежнева пожалуй можно было бы и арестовать… И мы бы даже тебе посоветовали его немножко расстрелять… А ты как думаешь? (Пауза.) Правильно думаешь. Что ты читал? «Страшную историю»? что такая вредная вещь? Контрреволюция? Хм… Это интересно, я люблю контрреволюцию…. Я говорю: размнож и разошли  всем членам политбюро… Чуть позже мы с товарищами обсудим этот вопрос… Пусть ознакомятся с точкой зрения  современного писателя  с периодом упаднического  Ленинизма. Выполняй. 
  Из полумрака сцены появляется Воланд с букетом желтых цветов. За ним на сцене появляется Михаил с одной стороны, Тася в сопровождении мужчины с другой стороны сцены.
Воланд. …Не близок путь и не далек, неси же желтый свой венок,
к избраннику души и тела… Забудь себя… И лишь  служи ему, как
господину своему…
Михаил (радостно). Здравствуй Тася…
Тася кивает в ответ.
Михаил. А мы вчера с Любой официально расписались… 
Тася (равнодушно).  Я рада за тебя… Люба наверное счастлива? Ты меня пригласил, чтобы сообщить  эту радостную новость?
Михаил. Нет… Нет конечно нет… Извини…
Михаил. Вот посмотри, вышла «Белая гвардия»…
Тася (тепло, изумленно). Ой, правда! Мишка! Какой ты молодец!
Михаил.  Я и сам не верил, что это когда-нибудь случиться… Я подписал тебе экземпляр…
Тася листает журнал, останавливается.
Михаил. Нет, нет не здесь…
Тася (горько, со злобой). Посвящается Любовь Евгеньевне Белозерской?!
Пауза.
Тася (возмущенно).Как это понимать? (Пауза.) Мне всегда казалось, что  мы
все это пережили  вместе… Что это я… Я все эти годы  сидела около тебя,
когда ты писал! Грела тебе воду для ног, поила тебя чаем, вечерами ждала
тебя… пока ты натаскаешься со всеми этими! Как ты посмел так поступить?!
Михаил (виновато). Она меня просила…
Тася. Ну и что?!
 Михаил. Я чужому человеку не могу отказать...
Тася (жестко). А своему, близкому?
Михаил. ...А  своему могу...
Тася бросает журнал Михаилу  под ноги.
Тася (обижено). Ну и забирай свою книжонку!
Тася уходит. Михаил подбирает журнал, бредет по аллее. На лавочках
сидят Воланд, Бездомный и Берлиоз.
Берлиоз (обращаясь к иностранцу). Да, да впрочем все это вполне вероятно! И даже очень возможно так и было! И Понтий Пилат и балкон и тому подобное… А вы один приехали или с подругой?
Воланд (грустно).Один, один, я всегда один. 
Берлиоз (вкрадчиво). А где же ваши вещи  профессор? В  «Метрополе»? Вы где остановились?
Воланд. Я? Нигде...
Берлиоз. Как? А... Где же вы тогда будете жить?
Незнакомец (развязано). В вашей квартире...
На сцену, в автомобиле врывается Люба и ее поклонники.
Любовь. Микки! Поедемте с нами кататься! ... Мы в три счета домчим вас до вашей «Лысой горы»!
Один из поклонников.  Дружище! Советую! Не пожалеете!
Любовь. Ну же! Решайтесь Микки! Сегодня полнолуние, как вы любите!    
Михаил. А если серьезно, Люба, куда ты собралась?
Люба. Я? Мы?  На Ленинские горы, чем не ведьмин приют?
Михаил. Может быть мы лучше домой  пойдем? Я тебя и так целыми днями не вижу!  Ты даже по телефону перестала мне звонить!
Люба. Вы сами мне запретили говорить  дома по телефону!
Михаил. Люба, так не возможно, я ведь работаю, а твои  часовые разговоры  по телефону мешают мне.
Люба (возмущенно). Фу! Микки!  Как это пошло! Вы ведь не  Достоевский, и ваша невозможность работать ничего не изменит.  Вы все равно пишите в стол, а мне не интересно ждать, когда вы случитесь.   
Михаил увядает. Люба кружится в вальсе с одним из ухожоров.
Люба (насмешливо). Не ждити меня Микки! Я уехала к Макке!
Люба вальсируя в толпе исчезает за кулисами (или уезжает с ухожорами  на машине).
Михаил (зло, на ходу). Чтоб тебя черти взяли! Всю и сразу! Не Достоевский!
                КАБИНЕТ СТАЛИНА
Сталин смотрит сверху, качает головой. Набирает номер телефона. 
Сталин. Ягода, скажи нам какая у тебя зарплата? Хорошая, да? А кому ты служишь? Правильно… А ты знаешь, что нашего писателя некоторые вертихвостки не уважают? Знаешь?! Знаешь и нам об этом не говоришь? Нехорошо… Что? Нас не интересует список ее поклонников. И твой список нас не интересует тоже. Мы тут подумали, посоветовались  и решили, что будет лучше, если она больше не будет обижать Михо… Хорошо думайте товарищ Ягода.
Сталин заканчивает свой разговор, смотрит вниз, на Волонда и компанию. Михаил снова возвращается к лавкам,  где разгорается спор.
Берлиоз (кричит). И дьявола нет! Нет дьявола! Мы живем в стране атеистически настроенного разума! Нет Бога, нет дьявола! Все это предрассудки!
Воланд (вдогонку Берлиозу). Михаил Александрович, не прикажите ли 
сейчас дать телеграмму вашему дяде в Киев?  Аннушка масло уже
пролила...
Берлиоз вскакивает со скамейки, собирается идти то в одну сторону, то в
другую.
Коровьев (мерзким голосом). Турникет ищите гражданин? Сюда пожалуйте! Прямо идите и  выйдите куда надо! С вас бы за указание  на четверть литра… Поправиться… Бывшему регенту!
Берлиоз. Обойдетесь! Пили бы лучше абрикосовую и закусывали как
следует! А то развели здесь демагогию!
Берлиоз убегает, Михаил подходит к  сидящему на скамейке Воланду.
Воланд  (Михаилу). И вы то же не верите в дьявола?
Михаил пожимает плечами.
Михаил. Отчего же, очень даже верю. Раз Бог есть, как не быть дьяволу?
К Михаилу и Воланду подскакивает вездесущий Коровьев.
Коровьев. Токма прикажите мессир.
Воланд делает ему разрешающий знак рукой. 
Коровьев (радостно). Ейн, цвейн, дрейн!
Слышен скрежет трамвайных колес, крики, вопли толпы.
Некто  невидимый. Она ему голову отрезала!
Бездомный вскакивает со  скамейки, мечется по аллее.
Бездомный. Кто!? Кому отрезала?!
Невидимая толпа гудит
Невидимый персонаж из толпы. Люська комсомолка из трамвайного парка!
Бездомный оборачиваясь на Волонда, убегает за кулисы.
Воланд (к Михаилу дружелюбно). С вами приятно иметь беседу, Похвально молодой человек, что вы верите в то что мы существуем кстати, подумайте, не плохая тема для ваших опусов... Как там у Гетте? Помните? ...Так, кто ж ты наконец!? Я часть той силы, что вечно хочет зла, но неизменно совершает благо!
Михаил потрясен.
Воланд. Очень приятно было встретить в этот чудный вечер образованного человека, я бы даже сказал, мастера этюдов и фантасмагорических историй.
Протягивает Михаилу руку для пожатия. Михаил отвечает ему  рукопожатием. Воланд замечает в его руках журнал.
Воланд. Белая гвардия? Наслышан, наслышан. Говорят очень даже… Не подпишите? 
Михаил.  К сожалению, этот экземпляр  уже надписан… Другому человеку...
Воланд. Но ведь его отвергли... Не так ли?  А это как раз по мой части… Отвергнутое и отвергнутые… Понимаете о чем я? Да я впрочем  и без особых претензий, просто подпишите на мое имя.
Воланд достает из кармана самописку, потягивает Михаилу.
Булгаков. Я прошу меня простить, на чье вы сказали имя подписать? Мы ведь… не знакомы...
Воланд. Профессору черной магии Ульриху фон Абер цу Волонду… (Воланд мило улыбается.) Вашему любимому  прототипу…
Михаил подписывает  журнал, протягивает его Воланду.
Воланд. Благодарю вас мастер. Хочу только напомнить вам, что за вами следят…
Воланд поднимает указательный палец вверх.
Михаил. Бог?
Воланд морщится.
Воланд. Ну и он конечно… Я имею ввиду  этого чудного грузина… Он конечно
же не я... И уж тем более не... (Воланд аккуратно показывает вверх на небо.)
ну вы понимаете о ком я говорю… Он только орудие, так сказать, инструмент
промысла, но все таки будьте с ним поаккуратнее...
Воланд принимает из рук Михаила журнал.
Воланд. Однако мне пора...
Воланд уходит, но Михаил останавливает его.
Булгаков. Как же так?
Воланд. Все во власти небес. Так  уж легли ваши карты в этой жизни… И я
тут бессилен… Вы обо связаны одной нитью... Скажу вам по секрету мастер…
Но… (Воланд поднимает руку к верху.) Он знает об этом...
Воланд снова собирается уйти, но неожиданно останавливается. Щелкает пальцами в воздухе. Тут же  возле него появляется Коровьев  и по неуловимому жесту так же внезапно растворяется.
Воланд (громко). Как же там...?  Осенний… Нет, нет…  Да вот!  ...И желтый цвет тебе укажет, избранницу твою навек... Только не забудьте, лишь желтый цвет укажет..!
Воланд удаляется в сопровождении Коровьева.
Михаил. Профессор! А ваше перо!?
Воланд машинально прикасается к своей голове.
Воланд. А вы шутник Михаил Афонасьевич! Что касаемо самописки, оставьте ее себе, она вам еще пригодиться…  Аф видер зейн.
Коровьев, что-то шепчет Воланду, тот останавливается, поворачивается к Булгакову.
Воланд. Да, кстати, я прошу меня извинить, буквально, только, что мне сообщили, что ваша супруга, прошу прощения, бывшая ваша супруга по подложному паспорту собралась покинуть пределы советского союза и в компании некоего дипломатического чина от литературы  переместиться на аэроплане в Париж. Надеюсь вас эта новость не сильно  опечалит?
Михаил (радостно, удивленно). А как же венчание в  ЗПГСе?
Воланд. Какая право мелочь… (Воланд щелкает пальцами в
воздухе.) Это ведь только чернила…
Воланд уходит в глубь сцены на встречу ему движется молодая женщина. Воланд преподносит ей букет желтых цветов, скрывается за кулисами.
Михаил. О господи, неужели свершилось…? Ах как бы мне хотелось верить во всю эту чертовщину…  Как он там говорил?:   И желтый цвет тебе укажет избранницу твою навек!
Михаил молитвенно смотрит в небо, не замечаю подошедшей к  нему женщины.
Женщина. Вам нравятся цветы?
Пауза.
Михаил (не понимая сути вопроса). Простите?
Женщина. Вам нравятся мои цветы?
Михаил. Нет...
Женщина (враждебно). Вы вообще не любите цветов?
Михаил (печально). Отчего же, я очень люблю цветы, только не такие.
Женщина. А какие?
Михаил. Я розы люблю…
Женщина (мечтательно). Розы…? Я  то же люблю розы…
Женщина (устало). Вы не скажете, который теперь час?
Михаил. Пять минут, как наступил новый день... Даже может быть нового века…
Женщина.  Пять минут?.. (Задумчиво.) Пять минут новой жизни! 
Михаил.  Как? Какой жизни?
Женщина. Новой... Настоящей жизни...
Михаил. Откуда вы это взяли?.. (Озаренный догадкой).  И желтый цвет тебе укажет... (Пристально смотрит  женщине в глаза. Заканчивая фразу.) Избранницу твою… навек…
Женщина. Гетте?
Михаил. Нет, некий господин Воланд...
Женщина (смущенно). К сожалению, я не знакома с этим автором...
Михаил. Признаться я то же… Точнее только что познакомился... Но мне почему-то кажется, что я знал его всю свою жизнь… как и вас.
Женщина. Меня?
 Михаил. Да…  И еще мне кажется, что он никогда не лжет. 
Женщина. Позвольте, я угадаю как его зовут?
Михаил, обадривает ее жестом.
Женщина (насмешливо). Имя ему сатана.
Михаил. Похоже на то…
Женщина.  А  ваше…
Михаил. Мое?
Михаил встает  с лавки делает реверанс.
Михаил. Мастер глиняных горшков… Я гончар неудачник, все мои горшки разбиты, а прах их  развеян по свету… А  ваше?
Женщина. Если вы неудачливый гончар, тогда я Маргарита.
Михаил. Прошу меня простить, какая из них?… Фон Остеррайх?
Женщина отрицательно качает головой. 
Михаил. Датская?
Женщина. Нет… Нет…
Михаил. Быть может та, что из Пармы?…
Женщина. Вы все неправильно отгадали, я Маргарита Цветочная…
Михаил. Цветочная?
Женщина. А  что не похожа? У меня и скипетр есть!
Женщина показывает букет желтых цветов.
Женщина. Вот! Но это тайна! Которую я открыла только для вас мастер…  А для остальных я просто Елена…
Михаил. Тогда я буду вашим Парисом…  И украду вас у спартанского царя. Елена. Нет, нет! Я не желаю быть причиной развода, ведь от этого рушатся царства…  Я узнала вас… Вы писатель Михаил Булгаков,  нас представили У…
Михаил.  Ну конечно как же я сразу вас не вспомнил?! Блины? Простите ради Бога… На масленице у Николая Лямина вы сидели рядом со мной… Вы Шиловская!
Елена.  Ну вот видите,  и мы с вами установили некую причинно-следственную связь бытия, а почему вы один?
Михаил. Так… Дома работать невозможно, постоянно телефон, гости, гости, телефон… я уже стал ненавидеть прогресс… Как впрочем и советскую власть с ее цензурой.
 Елена. Вы не боитесь говорить о таких вещах с почти незнакомым
человеком?
Михаил. Мне кажется, что я вас знаю много лет, мне даже кажется, что мы
муж и жена, и что вот сейчас вы меня возьмете под руку и скажете…
Елена (перебивая). Пойдем милый ужинать?
Михаил (сияя). Да… А откуда вы знаете?
Елена. Мне показалось то же самое, что и вам… Мне даже кажется, что я
живу с вами в одном доме, и вы диктуете мне свои произведения, а я их
записываю… И слежу за вами, чтобы вы вовремя выпили свое какао и надели
теплые тапочки… Что вы теперь пишите?   
Михаил. Мольера, но судьба его неизвестна… Меня совершенно перестали
публиковать… Пишу в стол… Пьесы мои запрещены… Все больше
практикуюсь в эпистолярном жанре, буквально вчера написал   письма в
правительство… пусть же хоть что-то решат…  Не помереть же мне от
безделья… я правда его еще не отправил, да и надежд на то что оно дойдет
немного.
Елена. Хотите, я передам ваше письмо! Ведь это не справедливо, что вас
запретили!
Михаил. Сталину?
Елена. В правительство, в том числе и Сталину… Разумеется не лично, но я уверена, письма дойдут до адресатов.
Михаил. Я подумаю, Маргарита… Вы позволите  мне так называть вас?
Маргарита легко кивает в знак согласия.
Михаил. Я хотел бы  проводить вас до дома…
Елена. Нет, это лишнее… Спасибо вам… Мастер…
Елена уходит, неожиданно поворачивается к Михаилу.
Елена. Если хотите мы можем завтра встретиться с вами здесь же!
Михаил.  С радостью и превеликим удовольствием…
Елена.  Скажем в семь… Вам удобно?
Михаил.  Да, да разумеется…
Елена. Тогда я не прощаюсь?
Елена машет Михаилу рукой. Лена исчезает.
Михаил (влюблено). До встречи моя королева…
Слышен звук низко летящего аэроплана. Двигатель его останавливается и в следующую минуту на сцену выбегает Люба. 
Люба. Микки вы еще здесь?
Михаил (напугано). Люба?
Люба. А в чем собственно дело?
Михаил. Мне сказали, что вы улетели в Париж с дипломатом и паспортом…
Люба. Что за люди? Не успеешь подумать, как об этом уже знает вся Москва… Хорошо микки я откроюсь вам и скажу вам правду! Я действительно уезжаю с Пафнутьевым в Париж…
Михаил. Слава те…
Люба. Микки это нонсенс! И вы не будете меня ревновать?
Михаил. Нет, конечно нет! Более того я благословляю вас…
Люба (обижено).  Это конечно выглядит довольно благородно Микки, но я хочу вам сказать: вы всегда вели себя… как тряпка. Я вас призираю!  Вы бездарный графоман! Вы! Вы!
Михаил.  У каждого свой удел… А ведь я любил тебя… Но ты все испортила…
Люба. А я вас нет!  Вы были мне всегда противны! Я вас призираю! Вы неудачник… Я… Я…
Михаил (зрителям). Не правда! Я удачливей многих из тех кто остался там, на полях гражданской войны, тех кого расстреляли в подвалах ЧК,  тех кого топили в баржах без суда и следствия, морили голодом и убивали в охотку на улицах матросы. Я хоть что-то мог сделать, что останется после меня, что не сгорит вместе со мной в печи  крематория… У меня есть моя Маргарита -  Королева цветов…
Люба. Ну и оставайтесь со своей королевой, а я улетаю в Париж и буду там
вечно счастлива!
На сцене стремительно появляется Коровьев. Михаил подозрительно смотрит на него. Коровьев хлопочет вокруг Любы, словно собирает ее в крематорий.
Коровьев. Позвольте медам, я вам помогу… вот наши паспорта, буквально,
только что подвезли! Ваши вещи собраны и упакованы и решительно все
готово к путешествию
Люба (с  вызовом для Михаила). Да, да товарищ дипломат… Я просто хотела
сказать этому человеку все, что я  о нем думаю.
Коровьев.  Искренне надеюсь, что вы не наговорили ему глупостей или еще
того хуже гадостей.   
Люба. Почему?
Коровьев. Для этого есть веские причины, о которых мне не позволяет
распространяться мой серьезный чин в комиссариате иностранных дел…, но
мой вам совет: впредь не огорчайте этого человека…
Люба (возмущенно). Но ведь это мой муж!
Коровьев.  Бывший муж… Любовь Евгеньевна… Будьте же благоразумны.
Коровьев почтительно раскланиваясь, обращается к Михаилу.
Коровьев. За сим смею откланяться… Не возражаете Мастер я посчитаю?
Михаил. Как вам будет угодно…
Коровьев. Ейн! Цвейн! Дрейн!
Коровьев и Люба исчезают, слышен гул двигателя аэроплана, все
стихает. Сталин наблюдает за Михаилом из своего кабинета. Он одевает на себя плащ с капюшоном надвигает капюшон на глаза и спускается вниз к Михаилу.
Сталин. Так вот ты  какой… Михо…
Михаил. Какой?
Сталин. Нервный… Влюбился… Это хорошо…
Михаил. А вам-то какое дело?
Сталин. Я Сталин… Мне до всего есть дело!
Михаил. Юрий Карлович, опять вы со своими шутками! (Дальше говорит с акцентом.) Я Сталин! Ловко это у тебя получается! Только товарищ Сталин не такой!
Сталин (с усмешкой). А какой же он по-твоему?!
Михаил (без акцента). Он… Он большой! Он все видит, все знает…
Сталин. Нет товарищ литератор к великому счастью товарищ Сталин не все видит и не все знает, но поверь мне на слово, что  с тобой говорит именно он, а ни этот   Одесский бендюжник Олеша…
Михаил. Но он мой друг…
Сталин. Это не имеет значения…
Сталин сбрасывает  капюшон.
Михаил.  Здравствуйте Иосиф Виссарионович, простите  я думал, что это шутка…
Сталин (со смехом). Шутка да?  Я знаю эти шутки,  Олеша звонит тебе  и говорит сукин сын что он это я! Мы постараемся сделать так, чтобы он прекратил свои дурацкие представления.
Михаил. Вы убьете его?
Сталин. Зачем? Он сам убьет… Мы сделаем так, чтобы ему было не до смеха… (Сталин морщится.) Зачем мы  о нем говорим, давай поговорим о тебе, мы читали твое письмо…
На сцене неожиданно появляется комсомолка, видит Сталина бросается к нему.
Комсомолка. Товарищ Сталин разрешите рапортовать…
Сталин прикладывает к губам указательный палец.
Сталин. Ш-ш-ш-ш…
Несколько фиолетовых теней неизвестно откуда появившихся, оглушают ее, скручивают и утаскивают за кулисы.
Сталин.  Сумасшедшие… Выйти на улицу не возможно… Чем у них голова забита..?  Так вот что касаемо твоего письма, я так думаю ты будешь по нему благоприятный ответ иметь…
Михаил.  Спасибо, спасибо товарищ Сталин…
Сталин (не слушая Михаила). А может быть, правда – вы проситесь заграницу?  Мы вам очень сильно надоели?
Михаил молчит.
Сталин. Что же  вы товарищ литератор молчите?
Михаил (через силу). Я…  Иосиф Виссарионович не ожидал, что вы меня об
этом спросите…  Я вообще не ожидал, что  мы встретимся, я
просто сейчас растерян… И не знаю, что вам говорить…
Сталин. Правду, правду говори товарищ литератор.
Пауза.
Михаил.  Я, очень много думал последнее время -  может ли русский писатель жить вне родины.
Сталин.  Советский.
Михали. Что  простите?
Сталин. Я говорю советский писатель.
Михаил. Ах да… Разумеется…
Сталин. И что надумал?
Михаил. Мне кажется, что не может.
Сталин. Ты совершенно прав. Я тоже так думаю. Настоящий литератор может жить и работать только там, где язык на котором он пишет является  его родным языком… Ты согласен с нами?
Михаил. Несомненно, товарищ Сталин, но все дело в том, что у меня нет ни работы ни дома, здесь… На родине… Я  нуждаюсь, меня не публикуют, спектакли мои не идут и на работу не принимают. 
Сталин. Ты где хотел бы работать?
Неожиданно на сцене появляются обнаженные люди.
Сталин (ворчит). Что это такое? Кругом одни художества, голые люди это
уже бардак!  Праздник бесстыдства какой-то!
Фиолетовые тени начинают гоняться за раздетыми людьми.
Сталин. Так, где вы хотите работать? В Художественном?
Михаил. Да… Я хотел...  Я говорил об этом, но мне отказали…
Сталин (с усмешкой).  А ты подай туда заявление. Мне кажется, что они согласятся… Мне кажется, что они сейчас очень сильно думают об этом.
Сталин собирается уходить.
Сталин.  Нам бы нужно встретиться, поговорить с вами…
Михаил (поспешно). Да, Да! Иосиф Виссарионович, мне очень нужно с вами
поговорить! У меня есть мысль… Я  хотел бы написать про Батум… Про вашу
юность…
Сталин. Может  быть, может быть… Нужно найти время и встретится с вами
товарищ литератор, обязательно встретиться…  А теперь желаю тебе всего
хорошего…
Сталин поднимается к себе в кабинет. Останавливается на лестнице.
Сталин. Только  не действуй поспешно. Мы сначала кое что уладим…  А
думаю, со временем решим вопрос и с заграницей, только ты мне должен
пообещать, что непременно   вернешься обратно и напишешь хорошую
книгу…
Михаил. Клянусь! Клянусь честью  товарищ Сталин!
Сталин. Верю, верю, не забудь подать заявление на работу Михо…
Сталин поднявшись в кабинет сбрасывает плащ, садится в кресло, поднимает трубку телефонного аппарата. 
                КАБИНЕТ СТАЛИНА.
Сталин. Ягода!? Что у тебя за бардак твориться?  Может быть ты то же  в одних подштанниках на работе!? По Москве  голые люди в трамваях  разъезжают, а ты сидишь там! Долой стыд? Кто это придумал? Крупская? Она что спятила?  Немедленно устрой ей пенсию  и отправь лечиться! Хорошо пусть будет санаторий для ветеранов, но чтобы ни ее самой, ни этих голых людишек я больше не видел!  Да вот еще что, ты нашего писателя больше не трогай, пусть где хочет там и работает и вычеркни его из своего дурацкого списка! Это ты правильно думаешь товарищ Ягода.   
В кабинете Сталина гаснет свет. На сцене появляется Коровьев, крутиться волчком, считает. 
Коровьев. Ейн, цвейн, дерйн!
На сцену выбегают распространители газет. Все они кричат, но громче всех из них один. Между ними плутает Елена.
Распространители газет. Скандальный спектакль разрешен к постановке! Новый сезон спектакля «Дни Турбинных»!  Новейшее увлечение известного литератора! Скандальный развод и женитьба двенадцатым браком! Незаконнорожденные дети во Франции и Голландии! Мукомольные предприятия в Сибири и в Манчжурии! Скандальный  спектакль   Булгакова  разрешен к постановке… 
К Елене подбегает Михаил.
Михаил. Приветствую вас моя королева!
Елена (строго). Михаил вы опоздали на десять минут!
Михаил. Виноват! Виноват ваше величество! У меня на это  были веские причины… (Ликуя.) Меня приняли на работу и МХТ возобновляет «Дни Турбинных»
Елена. Искренне поздравляю вас  Михаил… Но прошу вас, если  вам угодно зовите меня Маргарита, но не как не королевна. Договорились? А то у меня будут большие неприятности.
Михаил. Почему моя королевна?
Елена.  Я ведь замужем и у меня есть дети…
Михаил.  Ну и что?  Я то же женат… был до вчерашнего дня…
Елена. Развелись?
Михаил. Что-то в этом роде. Забрали старый паспорт, а через час вернули новый и просили забыть…
Елена.  Разве так бывает?
Михаил. Как видите…
Михаил достает из внутреннего кармана пиджака паспорт, протягивает Елене.
Елена. Действительно, выдан вчерашним числом…
Михаил.  Я   спросил у них, могут ли они так же ловко выдать и заграничный паспорт…
Елена. Ну и?
Михаил.  Сказали, что выдают только женатым, в общем теперь это все для меня замкнутый круг какой-то.
Елена. Да-а…
Михаил. Моя королева…  (шепотом).  Маргарита!  Не откажите ли вы бедному рыцарю  венчаться с ним в ЗАГСе! Он предлагает вам свою руку и сердце!
Елена. Ну  что вы Мастер, как я могу отказать вам, ведь вы находитесь под покровительством святого Флориана Лорхского – покровителя  всех гончаров. Тем более в венчание. Разумеется я согласна, но с одним условием!
Михаил. Для вас моя королева, все что угодно!
Елена (игриво). Во-первых! Вы перестаете меня называть «Моя королева»! По крайней мере, на людях, а во-вторых вы должны обещать, что никому не скажите моего тайного имени,  и при венчании будите звать меня Еленой…
Михаил.  Я буду нем! И сохраню вашу тайну! Я…
Елена (печально).  А в-третьих я уже замужем… И оставить мужа не могу…
Михаил. Ерунда! Они нам помогут! Они так же ловко обтяпают это дело и с твоим паспортом!   За один день! В мгновенье ока!   И мы начнем нашу  жизнь заново.
Елена. А дети!
Михаил. Что дети?
Елена. У меня ведь дети, двое чудных мальчуганов: Сережа и Женечка.
Михаил. Какие пустяки! Я уже люблю их как родных!  Мало того я клянусь вам… что буду любить их до конца дней моих как своих собственных.
Елена. Но ты ведь даже не видел их!
Михаил. А мне это и не к чему!  Я люблю тебя и твоих детей буду любить
не меньше!
Елена. Что ты сказал?
Михаил. Что буду любить твоих детей, так же сильно  как и тебя!
Елена. Это признание?
Михаил. Несомненно.  И я могу повторить его тысячу раз!
Михаил вскакивает на лавку.
Михаил (кричит). Я люблю Елену Шиловскую! Я люблю тебя моя
Королевушка! Я Боготворю тебя мой тайный друг! Пусть город Мастеров
знает об этом! Я люблю тебя!
На сцены выбегает человек в военной форме.
Военный. Кто вы такой и как смеете кричать глупости про мою жену?! Люся,
что все это значит?
Михаил спрыгивает со скамейки подбегает к Елене и военному.
Михаил. Евгений Александрович, я хочу объясниться с вами!  Раз и навсегда!
Бесповоротно! Окончательно! Дело в том, что я… мы с Еленой Сергеевной любим друг друга!
Военный.  Что!?  Люся что все это значит?! Что    несет этот сумасшедший?!
Михаил. Мы любим друг друга  и хотели бы узаконить  свои отношения! Я
прошу вас…
Военный выхватывая из кобуры револьвер и нацеливая его на грудь
Михаила.
Военный (перебивая Михаила, к Лене). Это правда?!
Михаил (бледнея, холодным шепотом). Не будете же вы стрелять в
безоружного! Дуэль?! Пожалуйста!
В кабинете Сталина загорается свет. Но зритель не видит там Сталина.
Военный. Дуэль?..  Какая дуэль?! 
Михаил.  Я еще раз вам повторяю: Я готов принять ваш вызов и стреляться с вами на револьверах, как это подобает офицеру!
Военный  (с призрением). Офицеру?… 
Михаил. Если хотите стреляться, давайте стреляться, а оскорблять себя я не
позволю!
На сцену выскакивает Коровьев, крутится возле Михаила и военного,
бежит к таксофону, набирает номер. Воланда не видно он  глубоко сидит в
кресле Сталина. В кабинете тусклый свет, звонит телефон, Воланд берет его с
рычага. 
Коровьев. Это я Мессир! Он сейчас его убьет…
Воланд. Позови его.
Коровьев. Кого мой господин?
Воланд. Мужа.
Коровьев. Которого из них Мессир?
Воланд. Бывшего.
Коровьев протягивает  военному  трубку.
Коровьев. Вас… По неотложному делу…
Подходит берет трубку.
Военный (властно). Да! Вас слушают!
Воланд (голосом Сталина).  Мы тут посоветовались с товарищами и решили
дать вам один очень дельный совет…
Военный. Кто это?!
Воланд (с иронией).  Авы не узнаете?  Так вот, мы хотим дать вам один
совет, чтобы вы очень хорошо подумали и оставили в покое и свою жену и
литератора. А так же о своем поведении, не достойном командира  красной
армии и тем более  начальника штаба Московского военного округа…  На вас
равняются младшие командиры… Вы меня понимаете?
Военный.  Такт точно товаришь С…
Воланд (перебивая). Не надо имен…  Лучше хорошенько подумайте и
взвести все за и против, прежде чем поступить опрометчиво
  Воланд вешает трубку. Военный, через какое-то время то же вешает
трубку таксофона и идет к Михаилу и Елене  с пистолетом в руках, Михаил и
Елена прижимаются друг к другу. Останавливается возле них.
Михаил. Уважаемый Евгений Александрович, мы с Еленой Сергеевной
любим друг друга и я прошу вас, я вас умоляю, пройдите мимо нашей
любви… что вам стоит?
Военный (скорбно). Что?
Михаил. Я говорю, что вам стоит  пройти мимо нашей с Леной любви?
Военный. Что мне стоит?
Военный приставляет к виску  револьвер, но Коровьев
Вырывает его, револьвер самопроизвольно стреляет. Михаил падает на
лавку. К нему подбегает Елена. Коровьев уводит военного.
Елена. Миша! Мишенька! Что с тобой родной!?   
Михаил (совершенно спокойным голосом).  Королева моя… Что с вами? Вы плачите?
Елена. Он тебя не ранил?
Михаил шарит по своей груди достает паспорт.
Михаил. Нет. Нет, вроде цел.
Михаил  раскрывает в паспорт  смотрит в паспорт.
Михаил. Ого!
Елена заглядывает в паспорт.
Елена.  Что такое?
Михаил. Я же тебе говорил у него серьезная рука...
Елена берет паспорт в руки, читает.
Елена. Как же это так?  Выходит, что мы с тобой муж и жена?
Михаил (задумчиво). Да! А что тебя собственно смущает?
Елена.  Чертовщина какая-то!
Михаил. Обычное для Москвы дело и ни чего более… Это ведь только чернила… Эйн, цвейн, дрейн и дело в шляпе… Все  по закону… Я не удивлюсь если сейчас, нам с тобой принесут  разрешение на получение заграничных паспортов и в свадебное путешествие мы отправимся в Париж!
На сцене появляется Коровьев на велосипеде  с умкой посыльного на боку.
Михаил. Ну что я тебе говорил?
Посыльный. Гражданин литератор?
Михаил. Да это я.
Посыльный. Вам предписано вручить уведомление на получение заграничного паспорта.
Михаил.  А Елене Сергеевне…
Посыльный смотрит в список.
Посыльный. Такая не значиться в моих списках.
Михаил.  Я один не поеду!
Посыльный. Я не решаю такие вопросы, просто распишитесь в получение уведомления и получайте свой паспорт.
Михаил. Вот те крест  (крестится католическим крестом).  Без жены не поеду!
Посыльный. Как же… (усмехается.) Не поедите! Знаете сколько я таких видел?
Михаил. Не поеду и все! Даже если мне этот паспорт в зубы всунут!
Посыльный. Не нарушайте гражданин Булл, Булгактов! Расписывайтесь за уведомление.
Михаил. Ни за что!
Посыльный. Вы решительно отказываетесь?
Михаил (с вызовом). Да я решительно отказываюсь подписывать ваши бумаги. И вот еще что, передайте… кто там вас прислал? Что я  не привык по заграницам без Елены Сергеевны разъезжать. А кроме того не хочу быть в положении  человека, которому нужно оставлять за себя  в СССР заложника.
Посыльный подходит к таксофону набирает номер.
Посыльный. Товарищ нарком внутренних дел, разрешите доложить, гражданин литератор в категорической форме отказывается получать уведомление о  получении загранпаспорта!
Пауза.
Коровьев отступает от таксофона, протягивает трубку Булгакову. 
Посыльный. Вас к аппарату.
Михаил (с бравадой).  Вас слушает… (Опущенным голосом.) Да, да вы правы, я не вправе настаивать, разумеется,  я не отказываюсь…и буду надеяться что вы пересмотрите…
Михаил вешает трубку, подписывает уведомление протянутое посыльным и с опущенными плечами идет к Елене. Посыльный уезжает за кулисы. 
Елена. Что с тобой?
Михаил. Это уведомление об отказе в выдаче паспорта… Мои дневник и рукопись «Страшной истории» я больше никогда не увижу…
Елена. Мы обратимся к Горькому! Сталину! Они не имеют права!
Михаил (не слушая Лену).  Мне сказали, что меня надо расстрелять… Мне что-то не по себе… Пойдем домой… мне страшно.
Елена. Кто это сказал?
Михаил. Не знаю… Кто-то очень страшный… Я наверное заразился...
Елена. Чем?
Михаил.  Агрофобией… От Петра… Петра Александровича…
Елена. Чагсина?
Михаил. Нет…  Романова… От первого. Наверное…  Когда писал про него…   Я сильно заболел…  Есть одно средство! Мне нужен шкаф…  Может быть это поможет…
Елена усаживает Михаила на скамейку и убегает за кулисы. 
                КАБИНЕТ СТАЛИНА.
Сталин. Здравствуйте доктор… Хорошо, хорошо мы вас понимаем…   У нас есть один больной, но очень талантливый литератор, не могли бы вы его вылечить? От страха… Нет таких радикальных мер не нужно, а вот гипнозом  попробуйте… Смотрите  не переусердствуйте, он нам нужен живым и здоровым, но немножечко перекованным… Все правильно товарищ доктор вы понимаете… До свидания.
  На сцене появляется доктор Страхов в белом халате и белой шапочке (Воланд).
Страхов.  Я буду считать от одного до пяти и на цифре пять вы заснете, и будете слышать только мой голос, только мой голос. Р-аз! Вы медленно погружаетесь в приятные ощущения… Д-ва! Вы ощущаете приятную тяжесть и тепло вашего тела… Т-ри! Вы ощущаете как ваше тело наливается приятной истомой! Ч-етыре! Ваши веки становятся тяжелыми, П-ять! Вы спите… Вы слышите только мой голос и ощущаете его приятный тембр, наполняющий ваше теле и  мозг: спокойствием. Вы ни  о чем не думаете и не ощущаете кроме моего голоса… Вы спите! Ваш мозг уснул  и вы подчиняетесь  только моему голосу! Вы больше ничего и никого не боитесь, только один, единственный человек имеет над вами полную власть, только один человек желающий вам добра, вы полностью доверяете и подчиняетесь ему…
Михаил (сонно). Я не хочу…
Страхов. Вас что-то беспокоит?
Михаил. Да…
Страхов. Что?
Михаил. Я не хочу подчиняться одному…
Страхов. Кому вы доверяете и  хотели бы  подчиняться еще?
Михаил. Своей королеве… Леночке…
Страхов. Жене?
Михаил. Да…
Страхов. Пусть будет так! Силой своего голоса приказываю вам, от ныне и вовек, подчиняться своей жене Елене и товарищу Сталину! Пять! Ваше тело полностью расслабленно, ваш сон глубок, ваше тело отдыхает… Я досчитаю до одного и вы  проснетесь, новым, отдохнувшим, четыре, предложения рассыплются в слова, слова в буквы, буквы в песок, ветер сдует песок, волны поглотят его, три и  он смешается с водой и другим песком, два… Смысл песка будет утрачен…
         Страхов делает пассы над головой Михаила.   
Страхов. Один!
Страхов уходит со сцены, появляется  Елена, она бросается к таксофону набирает номер. 
Елена. Сергей! Михаила не было дома? Со страховым? На сеансе? Где?
Елена крутит головой, увидев Михаила, бросает трубку, бежит к нему.
Елена. Миша! Что с тобой?
Михаил встает со скамейки.
Михаил. Со мной? (Михаил оглядывает себя.) В смысле?  Со мной все впорядке!
Лена. А где страхов?
Михаил (иронично). Кто?
Лена. Сергей сказал, что доктор Страхов увел тебя на сеанс…
Михаил.  Не был я синематографе пусть Сережка не выдумывает… Да еще с каким-то доктором… Эх  Люсик, если бы ты знала, как чудно у меня на душе, как чисто и спокойно!  Против меня был целый мир – и я был одинок. А теперь
У меня есть ты и мой товарищ…. Теперь мы все вместе и  мне с вами ничего не страшно!
Михаил (неожиданно). Мы поедем с тобой на Черное море!
Лена. Сейчас?
Михаил. Да, только решим  вопрос с театром и с командировкой  и белой птицей  к морю!
Лена. Но кто же нас отправит на море? Да еще в командировку?
Михаил. А кто хочешь? Хочешь от Большого! Хочешь от Малого! Хочешь от Вахтанговского! Или даже от МХТе!
Лена. Что ты говоришь?
Михаил неожиданно резво вскакивает на лавку.
Михаил (с угрозой).  Я  такое им принесу! Такое! Никто! Слышите вы!?  Никто
не посмеет мне отказать! (Еще более возбужденно, тайно.)  Я только что, такую пьесу задумал, что весь мир ахнет!
Елена. Успокойся Миша…
Михаил. Про Сталина, про его молодые годы! Я и название уже придумал –
«Батум»! Почти набат!
Михаил и Елена убегают со сцены.
КАБИНЕТ СТАЛИНА.
Сталин поднимает трубку телефонного аппарата.
Сталин. Дай Лаврентия…  (Пауза.) Слушай Берия, скажи, только честно
скажи, про тебя писали пьесы? Как называется? Вайнах? Хм… Нет не
нужно… Тут говорят наш литератор уже написал… Батум…Ты скажи своим
негодяям, чтобы не мешали разговаривать, а то я вас всех  вместе с вашими
магнитофонами  на этой американской проволоке повешаю…
Сталин бросает телефонную трубку.
Сталин (сам себе). Наглец! Вайнах нашелся!
Сталин гасит свет уходит. На сцене появляется Михаил и Елена с
чемоданами.
Михаил.  Черт побери! В этой суете я совершенно забыл оттелефонировать
Ермолинскому, чтобы он заехал к нам по нашему приезду из командировки.   
Михаил оставляет чемодан, набирает номер в таксофоне.  Коровьев  появляется на сцене и отрывает  провода у таксофона.
Елена. Ну что там Миша?
Михаил. Чертовщина какая-то! Таксофон не работает, ведь только что был исправен!
Елена. Миша  мы опаздываем!
Миша (Лене). Не опоздаем! Нас ждет с тобой море! Солнце! Песок!
Михаил оглядывается по сторонам.
Михаил (Лене). Дорогая, а где таксомотор?
Елена. Вон! Вон он на углу! Бежим быстрее!
Михаил. Черт знает, что такое! Не могут подать как положено, к подъезду! Разгильдяи!
Михаил и Елена уходят к таксомотору, за кулисы, из тени отделяется черный человек (Коровьев) подходит к таксофону, набирает номер.
Коровьев. Товарищ нарком, литератор отъезжает… Черный «Паккард»… сделаем…
Коровьев устремляется за мотором, слышно как он удаляется.
КАБИНЕТ СТАЛИНА.
Сталин. Вас слушают… Куда уехал? Кто ему разрешил?! Немедленно всех вернуть! Всех до единого! За каждого лично ответишь!  Если откажуться не мне тебя учить, что с ними делать!
Сталин бросает трубку.
Сталин (сам себе). Ай Михо, Михо зачем ты все это наделал? Какая сволочь тебя надоумила?!  Написал же уже пьесу, что тебе еще нужно было?
Голос за кулисами (женский, официальный).  Станция Тула-главная! Кто тут из вас будет  Булгакхтер?  Вам телеграмма!
На сцене в поисках клиентов водитель автобуса. Предлагает уехать. На сцене с наспех уложенными чемоданами появляется шатающийся Михаил и поддерживающая его Елена. 
Михаил. Господи! За что все это!
Водитель. Не желаете до Москвы? Поездов все равно не будет.
Елена. Сколько вы берете?
Водитель. По семьдесят рублей за место…
Елена. Да, да! Конечно мы поедем…
Водитель. У меня семь мест, мне еще нужно пять пассажиров.
Елена. Оставьте… Мы поедем одни и заплатим вам за весь рейс...
Михаил. Куда едем? На смерть едем? Покойником пахнет…  Мне нужен покой! Покой!  Меня слепит солнце… Моя королева! Я ослепну от этого яркого солнца!
Михаил растворяется в темноте. Слышен удаляющийся рокот
автомобильного двигателя.
  ЗАНАВЕС.

                ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Действие происходит  в  интерьере последней квартире Булгакова. Зал и кабинет объединены, где-то за углом вход в кухню, прямо по центру (на заднем плане) дверь в квартиру. С правой стороны стоит кушетка, стол черного дерева, где-то чуть дальше стеллаж с книгами, с левой стороны большое зеркало. У входной двери тумбочка с телефоном.    
Михаил и Лена шатаясь входят в квартиру.  Они волокут за собой чемоданы, Лена ведет Мишу под руку, Михаил прикрывает ладонью глаза.  Михаил бросает чемодан у двери проходит к кушетке со стоном валится на нее одетый.
Елена (тревожно). Что с тобой?
Михаил. Мне совсем нехорошо... Меня тошнит.
Елена. Ты наверное что-нибудь съел в дороге...
Михаил (иронично). Ну да... Наверное… Или угостили чем-нибудь...
Михаил  не раздеваясь ложится на кушетку.
Михаил. Задерни шторы...
Елена задергивает плотные шторы, включает свет.
Михаил (жалобно). Люсенька! Не надо электричества… мне и так невмоготу... 
Елена  наливает ему  в стакан микстуру, дает выпить.
Михаил (с отвращением). Что это за дрянь?
Елена. Страхов тройчатку оставил... И немного снотворного...
Михаил (шутит). Цианида он случаем не оставил?
Елена (возмущенно). Миша как ты можешь так? Он ведь всегда такой
отзывчивый!
Михаил (с иронией).  Именно это обстоятельство  меня больше всего и смущает.
Раздается зуммер телефонного аппарата, трубку берет Елена.
Елена. Квартира литератора Булгакова. Здравствуйте... Да. Нет он не может…
Ему не хорошо… Нет, нет доктор не нужен. Мы сами. Да, да, спасибо вам… Нет.
Совершенно точно доктор не нужен.
Елена смотрит на Михаила, закрывает трубку ладонью.
Елена (к Михаилу). Миша…, подойдешь? Виленкин...
Михаил встает, идет к аппарату.
Михаил (нервно). Да, здравствуй. Что? Нет, нет принять ее не могу... Не могу
Болен. Извини мне нужно лечь… Да, да завтра к часу в театре… Калишьяном?
Наверное…
Опускает трубку на аппарат, раздевается и ложится на кушетку. Снова  звонит телефон.
Миша (зло). Меня нет! Как с ума посходили… Теперь эта Лиза Горская через
Виленкина достает!  Ей видите ли всенепременно нужно увидится по поводу
литературной консультации…
Елена. Кто она?
Михаил. Та еще штучка… Чекисты оказывается, тоже манией величия страдают!
Меня нет! 
Елена. А...
Михаил (категорично). Ни для кого!
Елена (растеряно). А  что мне говорить?
Михаил (с сарказмом). Говори, что я умер.
Снова надрывается телефонный аппарат. Елена подходит к тумбочки и снимает трубку. 
Елена. Квартира литератора Булгакова… Да, да.  Болен. Нет не могу. Только что
уснул. Нет конечно. Нет придти не сможет, у него такое состояние... Доктора  не
нужно? Я вам же вам говорю, доктор не нужен, у нас свой доктор... Из-за чего
отменили? Конечно хочет узнать… Но появиться у вас не сможет… Хорошо… Я
буду вас ждать.
Михаил поворачивается от стены.
Михаил. Кто это?
Елена. Калишьянс звонил, хочет рассказать почему отменили поездку, говорит, что все остается в силе и договор и гонорар за «Батум»…
Слышен звонок в дерь.   Михаил машет рукой, снова отворачивается к стене. 
Елена (с укором). Михаил...
Михаил (сердито).  Я умер!
Елена открывает входную дверь.
Елена (строго). Вас же просили…  Не утруждать Михаила Афанасьевича своим
посещением! Не уже ли так трудно потерпеть и хотя бы несколько дней не беспокоить человека?
Некто (громким шепотом). Простите ради Бога Елена Сергеевна, но я только
хотел сообщить вам  подробности...
Елена (раздраженно).  Я слушаю вас...
Некто (торопливо). Между нами разумеется... пьеса получила на верху
(Показывает указательным пальцем куда-то на верх.) резко отрицательный
отзыв. Говорят, что нельзя такое лицо как товарищ Сталин, делать
романтическим героем,   нельзя ставить его в выдуманные  положения и 
вкладывать в его уста выдуманные кем-то слова. Есть решение, что эту пьесу
нельзя ни ставить ни публиковать...
Елена (зло). У вас все?
Некто. Нет. На верху, рассматривают эту пьесу Михаила Афанасьевича, как его
попытку «перебросить мост» и наладить  отношения к себе…
Елена (громким шепотом, возмущенно). Это бездоказательное обвинение. Как
вам не стыдно  говорить глупости: «Пытается перебросить мост!» «Батум» это не
переброска мостов, просто Михаил Афанасьевич, как литератор, как драматург 
написал интересную для себя, по материалу, пьесу и конечно же герою пьесу, вот
и все. Чтобы эта пьеса не лежала бы в столе, а шла на сцене!... Уходите! И
больше никому не рассказывайте эти глупости!
Некто (затравлено, оправдываясь).  А  что я? Это мне Калишьян рассказал… говорят был у САМОГО...
Елена вытесняет невидимого собеседника за дверь, закрывает ее, плачет.
Михаил (тревожно). Люся! Люсенька, что там такое?
Елена, вытирая слезы на ходу, появляется в комнате.
Елена.   Ничего. На почте спутали адрес и нам принесли чужую  телеграмму.
Михаил. Не из Парижа? Не от Николая?
Елена. Нет, нет, я посмотрела текст... Какому-то Трыкину...
Михаил. А-а-а-а, а я уже думал от Коли… Или от моих агентов будь они трижды
Неладны, по моим Парижским делам.
Елена (заботливо). Спи, спи... Парижанин.
Елена собирается уходить.
Елена. Я с твоего разрешения погашу свечи и отключу телефон...
Михаил.  А ты куда?
Елена. Мне к Ольге нужно зайти, а на обратном пути в театр...
Михаил (сонно). А-а-а...  Покойником пахнет… Покойником…
Елена уходит, перед выходом вырывает телефонный шнур из розетки.
                КАБИНЕТ СТАЛИНА.
Звонок в кабинет Сталина, Сталин отвечает на звонок.
Сталин. Вас слушают…  Хорошо… Пусть так и будет.
Опускает трубку. Снова поднимает ее.
Сталин (секретарю).  Дай мне литератора...
Пауза.
Сталин. Что? Значит не работает аппарат!? Разберитесь  и доложите! совсем
распустились!  Это у вас аппарат не работает, а не телефон!
         В квартиру Булгакова вламываются чекисты, в сопровождении дворника.
Один из них бросается к телефонному аппарату, ремонтирует его, второй нервно
прохаживается. 
Телефонист  (старшему). Аппарат в полной готовности!
Командир телефониста бросается к аппарату набирает номер.
Михаил. Вы за мной? Я умер?.. Меня расстреляли?  Что все это…
Командир телефониста. Абонент Булгаков.  Аппарат в полной готовности.
Доложил капитан государственной безопасности Маклаков.
На пороге квартиры появляется Елена.
Елена. Что тут происходит? Что вам угодно товарищи.
Маклаков (дворнику). Оповестите жилконтору, уполномоченному  провести
расследование по поводу умышленного нарушения телефонного кабеля. Все
материалы подготовить к завтрашнему дню.
Елена. Но… Все произошло случайно! Аппарат упал, от чего оторвался провод, я
как раз ходила…  Хотела сообщить...
Маклаков. Вы лжете! Телефонный кабель был поврежден умышленно.
Елена. Я… Мне… Я буду жаловаться! Вашему начальству!
Маклаков (ухмыляясь). А это сколько угодно и лучше в письменной форме. Я
Лично проконтролирую, чтобы расследование по умышленному повреждению
кабеля прошло в кратчайшие сроки и виновные в этой диверсии понесли
заслуженное наказание.
Раздается телефонный зуммер. Маклаков берет трубку.
Маклаков. Капитан государственной безопасности Маклаков на связи…
Маклаков молча слушает, бросает трубку на аппарат стремительно
выходит, за ним удаляются дворник и телефонист. Михаил встает с постели.
Михаил. Что им было нужно?
Елена. Миша, зачем ты встал? Ложись, ложись немедленно.
Михаил. Я сон дурной видел… И запах… Всюду запах покойником…
  Елена укладывает Михаила в постель.
Елена (убаюкивая). Спи, спи Мишенька… Ты обязательно поправишься, все
будет хорошо, мы еще поедем с тобой  в Батум  и на черное море поедем, в
Коктебель…
                КАБИНЕТ СТАЛИНА.
Сталин. Мы вас слушаем… Хорошо… Это ты мингрельская лиса, что кроме
«Англетера», у чекистов больше места не нашлось? Сколько можно? Какую-
то душегубку для литераторов из гостиницы устроили… Больше не трогай
его! И это своим негодяем скажи… Да. Пусть отдохнет… Ладно, Хорошо…
Да вот еще что:  там нам товарищи жалуются, что не хватает рабочих рук,
распорядись, чтобы всех, без исключения, кто распространяет  слухи о
войне  отправили на освоение золоторудных запасов Колымы… Хе-хе. Ведь если
начнется война, стране нужно будет золото в еще больших количествах.
Пауза.
Сталин (зло).  Думай, что говоришь! Я и тебе скажу: будешь болтать своим
языком глупости про наших немецких друзей мы тебя вместе с твоими агентами
отправим отогревать вечную мерзлоту!
Пауза.
Сталин. Э-э! Ты, как я посмотрю, совсем из ума выжил? Разведчик! Пусть Гитлер
думает, что я ничего не знаю о его планах! Нам нужно еще два года и тогда вся 
Европа станет нашей.
Сталин смеется, небрежно бросает трубку на  телефонный аппарат,
закуривает, в его кабинете медленно гаснет свет.  Внизу, в комнате проснулся
Михаил и сам с собой играет в карты. В углу стоит  украшенная Новогодняя елка.
Раздается звонок в дверь.
Михаил. Люсечка! Кто там?
Елена. Наверное, Сережа Ермолинский, он звонил вчера, обещал зайти
На пороге появляется Ермолинский в большой лохматой шапке, в
валенках, и овчинном полушубке.
Ермолинский (с шуткой). Здравствуйте Елена Сергеевна!  Вот…
Ермолинский достает из недр шубы бутылки.
Ермолинский. «Шардене» не нашлось, но зато в изобилии «Столовое» двенадцатого номера…
Елена принимает из его рук вино.
Елена. Здравствуйте Сергей, раздевайтесь, проходите, Миша в комнате.
Елена заглядывает к Михаилу.
Елена. Сережа Ермолинский пришел, вино принес.
Ермолинский скинув валенки, остается в лакированных ботинках, проходит к
Михаилу в комнату.
Ермолинский. Здравствуйте Михаил Афанасьевич.. Ох и мороз же…
Михаил. Это разве мороз? Вот на прошлой недели пока ты в Ленинграде
отсиживался, вот это был мороз. К нам в форточку Монька залетела, ох и
озорной  я тебе доложу зверек.
Ермолинский. Зверек?
Михаил. Синица. Вчера только выпустили, как морозы спали. Теперь нет нет
прилетает на  в стекло стучится.   
Ермолинский.   Мне вчера Марика, сказал, что слышала на Причистинке, что на
Крещение морозы до пятидесяти обещают… 
Михаил.  И вполне даже может быть…  Черт его знает! Ну и везучий Эрдман, все
в его сторону!
Ермолинский. Борис приходил?
Михаил. Минут двадцать как ушел.  В картишки перекинулись, чаю попили, поболтали о том, о сем.
Михаил. ОГО!  (Кричит.) Люся! Уже одиннадцать!
Елена появляется в комнате с белой скатертью.
Елена.  Я слышу! Сейчас на стол собирать будем.  Сережа, помоги мне…
Сергей  встает, но Елена усаживает его обратно. Из  комнаты появляется сын Елены Сергеевны, здоровается с Ермолинским и скрывается на кухне.
Сергей. Здрасте дядь Сережа.
Ермолинский. Привет, привет…   
Елена. Хотя, ладно сиди, а то еще испачкаешься.  Ты у нас будешь в роли второй
Новогодней елки. Мы с Сережкой сами управимся.
Елена уходит на кухню. Михаил откладывает в сторону карты.
Михаил. Что нового на культурном пространстве, безкультурного хаоса?
Ермолинский. Все по прежнему, болото стоит на месте, а место стоит в болоте.
Елена и Сергей (сын Елены Сергеевны) накрывают на стол.
Михаил. С точки зрения журналистики, данный момент необходимо было бы
запечатлеть, на фото и кинопленку, но в связи с тем, что… данные вестники
светлого будущего человечества, в наличии,  отсутствуют… обойдемся
эпистолярными  воспоминаниями. 
В комнату входи Елена с салатницей в руках.
Елена. Давайте будет садиться к столу. (К Ермолинскому.) Сережа помогите мне!
(Кричит сыну.)  Сережка! Сергей! Иди к столу!
В комнату вбегает Сергей в стилизованной военной форме, с воздушным
ружьем на плече.
Михаил (с иронией). Настоящий солдат… Просто таки ворошиловский стрелок.
Сергей (Ермолинскому, хвастливо). Немецкая… Миша с мамой подарили.
Елена. Ладно, ладно хватит хвастаться… Сергей, наливайте, а то мы так и Новый
год пропустим, и желания загадать не успеем.
  Ермолинский наливает Елене  вина, Елена наливает сыну «Ситро», себе водки, а Михаил себе микстуры в мензурку.   
Елена. Давайте загадывать желания.
Сережка. Я хочу стать летчиком!
Ермолинский. А я хочу на море в Коктебель на пляж... Надоели мне мороз.
Елена (Мише). А я хочу, чтобы этот дурацкий, самый тяжелый год  в нашей жизни
уже ушел  и в новом 1940 году все было бы  по другому. (Поворачивается к
Михаилу.) Чтобы Миша побыстрее встал на ноги и его пьесы  разрешили к
постановке.
Михаил. А я не буду ничего загадывать.
Ермолинский. Почему?
Михаил.  У  меня всегда так: чтобы я ни загадал, все равно ничего не сбывается.
Елена.  Перестань, ты ведь вчера мне рассказал, что мечтаешь о сталинской
премии.
Михаил (смущенно). Не премии, а о том как «Мольера» разрешат к постановки и
только потом наградят.
Звучит двенадцатый удар. Все выпивают, закусывают.
Елена. Ой Сергей! Если бы вы знали, какой раскардаш с этим «Мольером»
(К Михаилу.) Миша, рассказал бы Сергею! Да и я я не против еще раз послушать.
Михаил (шутливо). Да ну вас… Давайте лучше новый год встречать.
За окном вспышки салюта, Сергей младший бежит к окну смотрит на
улицу.
Сережка. Ух ты!
Ермолинский. Ну уж нет Михаил Афанасьевич, сказали А, говорите и Б, что там у вас за история?
Елена.  Он так вчера все смешно рассказывал. Сталин ему свои сапоги подарил...
Сидящий в своем кабинете Сталин заинтересованно прислушивается к
разговору  в квартире Булгаковых.
Михаил.  Да нет, не Сталин, а Ягода!
Ермолинский. Неожиданный драматургический ход!
Михаил (Люсе комедийно). Пардон мадам.
Михаил закутывается в одеяло с головой, садится на постели.
Михаил. Очумел как-то писатель Булгаков от голода и притеснений  и пошел
себе, как был, в  исподнем, куда глаза глядят. Волосы не чесанные (Михаил
смешно взъерошивает волосы.), сам босой… Шел он шел пока не забрел он в
Камергерский переулок к МХТепу. Ролишку какую-нибудь выклянчить у
всемогущего Неверю или рабочим сцены приладиться, а там как назло Сталин с
товарищами из ЦК устроили просмотр какого-то спектакля… Ну посмотрели они,
по плевались и решили выйти на улицу, подышать так сказать свежим воздухом,
Вышли на крыльцо и видят перед театром на коленях  бьет челом человек  в
исподнем. Ягода подскочил к нему спрашивает: «Кто таков! Как попал за
оцепление?!» А сталин ему отвечает: «Ты что же это Генрих, это же мой друг
Михо Булгаков, как же ты его не узнал?  Ты столько раз хотел его арестовать, а
не узнаешь!» Смотрит Сталин на писателя, головой качает и говорит  своему
главному внутреннему органу...
Сталин спустился  в квартиру к Булгакову, выходит к столу.
Стали (выходя из тени, подыгрывает Михаилу).  Что такое? Мой писатель без
сапог? Что за безобразие!  Я, конечно не люблю давить, но ты бы Ягода и сам мог
бы догадаться  -  снимай сапоги,  дай ему!
Михаил. Ягода конечно же кинулся, сапоги с себя снял, отдал писателю и стоит
ждет. А сапоги маленькие, писатель в голенища ноги засунул...
Сталин. А Сталин ему говорит: «Какой ты бестолковый Ягода, с паршивой овцы
хоть шерсти клок. От тебя совсем никакой пользы. Ты бы хоть что-то сделал для
него. Пьесу бы, что ли его новую поставил».
Михаил. Шустрый Ягода из-за пазухи достает рукопись и говорит:»Вот здесь как
раз новая его пьеса моими молодчиками забракованная «Мольер»
называется, может ее?
Сталин. Я, конечно, давить ни на кого не люблю, но мне кажется, это хорошая
пьеса ... Что? По вашему тоже хорошая?
Михаил. Ягода засуетился, извертелся весь, согнулся так, кивает головой….
Сталин. И вы собираетесь ее поставить?
Михаил (за Ягоду, противным, писклявым голосом).  А как же-с...
Всенепременно-с... Шедевр-с... Никак-с, не меньше-с...
Сталин (прикуривая трубку). А когда вы думаете..? Михо ты когда хочешь?
Михаил (юродствует). Господи! Да хоть бы годика через три!
Сталин. ЭХЕ-ХЕ-ХЕ-ХЕ!... Я конечно, не люблю вмешиваться в театральные
дела, но нам кажется, что вы могли бы ее поставить… Ну скажем… месяца через
три…...
Михаил (раболепно за Ягоду). Никак-с нет-с!
Сталин (грозно). Что?!
Михаил. Через три недели-с!
Сталин. Ну, что ж, это хорошо.
Михаил. Друг писателя уже собирался уходить, как неожиданно поворачивается к Ягоде  и глядя ему в его  маленькие, поросячьи глазки неожиданно задает вопрос в лоб:  "А сколько вы думаете платить за нее?
Сталин. А ты сам михо сколько хочешь? 
Михаил. Т-х-х... Да мне бы... Ну хоть бы рубликов пятьсот! Сталин, головой
качает, смотрит так сочувственно на Ягоду, головой качает: «Ай-ай». А Ягода
так и скукожился.  А Сталин говорит:
Сталин. Я, конечно, не специалист  в финансовых делах, но нам кажется, что за
такую пьесу надо заплатить тысяч пятьдесят…»
Михаил. Ягода  от удивления чуть сознание не потерял, ничего не сказал, только
замычал.
Сталин поднимается к себе в кабинет. К столу возвращается от окна Сергей.
Михаил (продолжая за Сталина).  Что? Шестьдесят? Ну, что ж, платите! Хоть
для чего-то пригодились. Повернулся к Булгакову, подмигнул ему и говорит: «Ну,
вот, видишь,  а ты Михо говорил, что тебя здесь не ценят!» И так наклонился к
писателю и говорит: « А Ягоду мы расстреляем… чтобы не обещал глупостей».
Сергей  младший (воодушевлено). Давайте мы то же его расстреляем, за то что
он Мишину пьесу не поставил!
Елена. Нет! Никого мы расстреливать не будем!
Сергей. Мам! Он ведь враг народа!
Ермолинский (примирительно). Расстреляем! Расстреляем! Давайте лучше
болезнь Михаила Афанасьевича расстреляем!
Сережа. Верно! Давай в болезнь стрелять!
Два Сергея устраивают из одежды чучело, стреляют в него, снова ставят.
Михаил (Елене,страдая). Адская боль... Голова словно арбуз, вот, вот лопнет… 
Я так устал от этого всего...
Елена. Потерпи, мой родной, потерпи. Я верю ты скоро поправишься... Все будет
хорошо.
Михаил (перебивая Елену). Ты можешь у Евгения достать револьвер?
Елена прижимает ладони к губам Михаила, он освобождается от рук.   
Михаил. Ради меня, ради нашей любви!
Елена. Что ты? Что ты? Все будет хорошо... Ты скоро поправишься... Доктор сказал, что и анализы у тебя почти хорошие…
Михаил. Королевушка ты моя… Звездочка моя…
Михаил засыпает, Елена уводит с собой большого и маленького Сергея.
Елена. Миша заснул, пойдемте посидим на кухне.
                КАБИНЕТ СТАЛИНА.
Сталин. Дай Лаврентия…  Что ты хотел? Литератор хочет застрелиться? Если с
ним это произойдет, на следующий день  застрелишься ты сам! И брось мне эти
свои штучки. 
Бросает трубку.
Сталин. Идиот!   Если это произойдет, он не сможет подняться к свету… А мы так
не договаривались  Михо… Тебе нужен покой, а мне нужно спокойствие…
Ермолинский и Елена выходят в коридор. Ермолинский уходит, прощается с
Еленой Николаевной.
Елена. Остались бы до утра Сергей, я бы вам на раскладушке постелила в Сережкиной комнате. Куда вы в ночь пойдете?
Ермолинский. Не волнуйтесь Елена Сергеевна, мне и дойти-то до соседнего
Дома, обещал к Словинскому заглянуть, а там сами знаете, какая компания, до
утра не угомоняться.
Собирается уходить.
Елена. Еще раз с наступившим…
Ермолинский. Спасибо и вас… Если позволите я после Ленинграда загляну…
Елена. Непременно.  Вы, знаете, Сергей, когда вы у нас бываете Миша себя
лучше чувствует… 
                КАБИНЕТ СТАЛИНА.
Сталин разговаривает по телефону.
Сталин. Он еще в Барвихе? Почему так быстро выписали, всего  месяц
прошел? Сам… требовал? Ладно пусть будет так… Это хорошо…
Сталин замолкает, долго сидит в кресле, закуривает.
Сталин. Ну что ж Михо… Пора однако…
Сталин смотрит вверх, в его кабинете гаснет свет, над кабинетом зарождается
свет, маленькое пятнышко и снова гаснет.
В квартире Булгаковых дребезжит входной звонок, из своей комнаты к
двери выбегает Сережа – сын Елены Сергеевны, открывает дверь. На
порогу появляется Ермолинский в шубе в валенках и лохматой
шапке.
Сергей. Здравствуйте дядя Сережа.
Ермолинский. Привет, а ты почему не в школе?
Срежка. Так морозы же, в школе все занятия отменили.
Ермолинский. А-а-а-а. Повезло вам значит?
Сергей. Да уж повезло! Хотели в выходные в парк Горького сходит, а теперь что?
Ермолинский.  А где ваши?
Сергей. Гулять ушли… Вы раздевайтесь, они теперь далеко не ходят, мише
тяжело.
Ермолинский раздевается, из шубы достает сверток отдает его Сергею.
Сергежка (восхищенно). Ух ты! Вот это да! Настоящая паровая машина!?
Спасибо дядь Сережа!
Ермолинский.  Сделана на кировском заводе, как ты просил…
Сергей. Пойдемте ко мне в комнату, испытаем ее пока мамы с Мишей нет…
Они уходят в  комнату Сергея. В дверях появляется укутанный в шаль Михаил и Елена.
Михаил. Нет больше моих сил, ходить…
Елена. Миша не говори ерунды, Страхов сказал, что прогулки жизненно необходимы тебе… И анализы у тебя получше…
Михаил. Доктор Стархов… Одна фамилия чего стоит… Я и без него знаю, что  и как со мной будет, для этого мне его услуги не нужны.
Елена. Миша, что за манера напускать на себя?…
В комнате появляется Сергей  Ермолинский.
Ермолинский. День добрый Елена Сергеевна…
Пожимает Михаилу руку, помогает освободится от шубы.
Елена (радостно). Здравствуйте Сергей! Как хорошо, что  вы приехали, скажите
хоть вы Михаилу Афанасьевичу, что гулять необходимо! Говорит, что
больше не пойдет... (Михаилу.) Хотя быть может это у тебя из-за мороза.
Ермолинский помогает Михаилу пройти в комнату к кушетке.
Елена.  Сережа, вы останетесь у нас отобедать?
Ермолинский. Не откажусь, конечно, тем более, что идти на улицу нет никакого желания, в «Известиях» опубликовали прогноз погоды и  метеорологи обещают  понижение температуры  и усиление мороза.
Елена (испуганно). Куда уж холодней? И так почти сорок градусов!
Михаил раздевается, полулежа устраивается на кушетке.
Михаил. Видно есть в этом нужда.
Елена. Какая же нужда, Мишенька, в таком морозе?
Михаил. Гадов всех персиковских поморозить, чтобы жить не мешали…
Елена. Все шутишь. Уж тогда пусть  мать природа не забудет и о членах
реперткома!
Елена уносит с собой какие-то вещи.
Елена. Пойду обед посмотрю, Марфушу то я к елисееву за заказом отправила…
И как она доберется?   Намазал ей все лицо кремом, чтобы не поморозилась.
Елена уходит на кухню.
Михаил (потирая руки). Ну что по маленькой?
Ермолинский. Отчего же, можно и по маленькой.
Михаил достает графинчик с водкой и мензурку с хлористым кальцием. 
Михаил. Перед хорошим обедом не грех совершить и омовение, так сказать из профилактических соображений.
В комнату входит Елена с металлическим подносом, на котором лежит шприц
и ампула для инъекции.   
Елена. Так, так! Вот я вас и поймала товарищи мазурики!  (Михаилу.)
Нарушаем значит режим?
Михаил. Никак нет, товарищ командир. Проводим  санитарно-профилактическое
мероприятие.
Елена. А почему без закуски?
Михаил. Опытный путем, проверяем желчегонную  теорию профессора
Покровского.
Елена. Сережа, подождите, я вам хоть огурчиков нарежу, а для вас товарищ 
нарушитель у меня есть  нечто более кардинальное.
Елена уходит и приносит две  тарелки с закуской.
Михаил. Оперативно, товарищ главврач.
Елена. Не оперативно, а заблаговременно Уважаемый Михаил Афанасьевич.
Михаил (Сергею Ермолинскому). Вот как тут быть? Она меня читает как
открытую книгу! (Елене.) Елена Сергеевна, признайтесь, я ведь для вас
прочитанный роман?
Елена. Миша, не говори глупости, наш роман еще не дописан, чтобы об этом
говорить.
Лена достает шприц, готовит инъекцию.
Михаил. Вы куда Сергей?
Ермолинский. Руки ополосну.
Ермолинский уходит.
Михаил. А я уже думал, ты застеснялся моих процедур… Я вот раньше смерти
стеснялся, а нынче просто боюсь ее…
Елена.  Миша, что за настроение? Разве можно так?
Михаил. Я ведь шучу, шучу…
Елена ставит укол Михаилу. Возвращается Сергей Ермолинский.
Елена. Шутник нашелся… Лекарство не забудьте выпить товарищ шутник, минут
через двадцать будем обедать, так что  не слишком увлекайтесь своими
шахматами.
Елена уходит, Михаил поднимает мензурку, приглашая Сергея
присоединится к нему.
Михаил. Для аппетита, так сказать… Будем здоровы бояре!
Ермолинский и Михаил выпивают. Ермолинский закусывает, Михаил
морщится. Перед ними стоят шахматы.
Михаил. Мерзкая вещь, хочу доложить я вам, этот хлористый кальций, просто
очевидная дрянь… И как рука у докторов поднимается выписывать его?
Ермолинский. А сами-то наверняка выписывали?
Михаил. Грешен Сергей, выписывал, как перед Богом говорю: любил я  пакость
эту  своим пациентам прописывать и вот как результат – теория бумеранга -  все
возвращается на круги своя.   
Михаил. Ну тес, что мы тут имеем? Такс-с… Предлагаю вам Сергей выбрать
цвет…
Михаил (радостно). Отлично, как говориться: Белые начинают и выигрывают.
Мне белые всегда были симпатичнее, даже роднее… хотя, что теперь об этом
говорить?…
Ермолинский. А как ваш роман?
Михаил (шутливо).  С кем?  …Правка, правка, вычитка, опять правка. С
Люсенькой дописываем. Я право очень устаю, хватает сил  только диктовать.
Боюсь не закончу…
Ермолинский. Перестаньте, вам и Елена Сергеевна сказала: Страхов  уверяет ее, что все будет в порядке…. Холода вот  только пережить…
Михаил.  Что знает ваш страхов о моей болезни? Сведения из  курса общей
урологии? А у меня отец умер от нефросклероза, я дорогой вы мой могу вам
рассказать все, что будет со мной  по дням, часам и даже минутам. Сначала на
фоне нарастающих отеков появиться тошнота и спонтанные головные боли,
который со временем перейдут в невыносимую и нескончаемую боль, потом
пропадет аппетит, начнется рвота и как последствие  обезвоживание организма. 
Потом больной перестает мочиться и наступает анурия… И это я вам скажу,
Сергей, верный признак…
Ермолинский. Чего?
Михаил.  Смерти разумеется. Я впаду в коматозное состояние и по всем
правилам медицины не должен буду чувствовать боли, а смерть прийдет в
течение суток. Так говорят нам книги, в этом нас уверяет  врачебная практика…
Ермолинский. Михаил Афанасьевич, вы меня пугаете?
Михаил. Отчего же, вовсе даже нет… Вам шах, и я вас об этом предупреждаю… 
Ермолинский. Шах? О Господи! Я совершенно  все прозевал, вы специально
заговорили меня для того, чтобы выиграть.
Сергей ходит слоном.
Михаил (радостно). Вам шах и мат, друг мой! Вы бы получше закусывали,
потому как шахматы любят светлые мозги, а это, хочу вам заметить, не аперитив,
а самая настоящая огненная вода и ни весть каого качества. Еще партию?
Ермолинский. Не откажусь.
Ермолинский. С этим дурацким морозом, я вовсе забыл… Я ведь вам привез
фотографии…
Звонит телефон, из кухни выходит Елена, берет трубку.
Елена. Да квартира писателя Булгакова. Да, да, одну минуту.
Ермолинский. Сергей это вас, говорят по очень срочному делу.
Ермолинский. Да, разумеется, конечно выезжаю.
Михаил.   В чем дело?
Ермолинский. За отцом приехали, консилиум решил госпитализировать его.
Извините меня ради Бога. 
Елена. ДА, что вы Сергей. Бегите быстрее, а то увезут без вас.
Ермолинский. Да я  и не поеду, очень далеко, где-то на Открытом шоссе, просто
хотел проводить его.
Михаил. Ну разумеется, о чем разговор. Если будет желание заходите доиграем
нашу партию. 
Ермолинский уходит, прощается с Еленой.
Михаил. Люсик, дай мне пожалуйста перо…
Елена. Зачем тебе? Я сама  все что надо напишу… Просто диктуй.
Михаил. Нет, королева моя, этот манускрипт я должен написать сам, лично,
своей собственной рукой.
Елена. Откуда у тебя фотографии?
Михаил. Сережа принес…
Елена.  А что ты там пишешь?
Михаил. Жене моей Елене Сергеевне Булгаковой. Тебе одной, моя подруга 
надписываю этот снимок. Не грусти, что на нем черные глаза: Они всегда
обладали способностью отличать правду от неправды. Москва  11 февраля 1940
год… С прощальным приветом.
Елена (перепугана). Зачем ты это написал!…
Михаил. Люсик, я пошутил! Ей Богу пошутил, вот посмотри!
Михаил. Нет там никакого – С прощальным приветом, такая шутка, просто мне
снимок этот понравился… Вот… иди ко мне… Иди ко мне я поцелую тебя и
перекрещу на всякий случай…. Ты была моей женой, самой лучшей,
незаменимой, очаровательной… Когда я слышу  стук твоих каблучков… Ты была
женой в мире… Божество мое, мое счастье, моя радость. Я люблю тебя! И если
мне суждено будет жить, я буду любить тебя всю  мою жизнь. Королевушка моя,
моя царица, звезда моя, сияющая мне всегда  в моей земной жизни! Ты любила
мои вещи, я писал их для тебя… Я люблю тебя, я обожаю тебя! Любовь моя, моя
жена, жизнь моя!
Елена плачет.
Михаил. Не плачь, не плачь королевушка моя, я обязательно выкарабкаюсь,
непременно, вот посмотришь…
Михаил впадает в забытье, стонет, ворочается. 
         КАБИНЕТ СТАЛИНА
Сталин. Вас слушают… Зачем забирать? Вредный? Теперь это уже не имеет
значения… Не трогайте его, он все равно теперь уже ничерта не допишет… Вот
когда все закончиться, тогда и отправите в печь… Разумеется вместе с ним, он
уверял нас, что рукописи не горят… (Сталин смеется) Давайте проверем это
наделе, так сказать экспериментальным путем… хорошо… хорошо Составьте
список всех кто принимал участие в операции… Как вы назвали ее? «Святоша»?
Хорошо, мы рассмотрим ваши предложения…
Сталин (сам себе, озорно, со злостью). Рассмотрим, рассмотрим, всех вас
сволочей рассмотрим!
Сталин поднимает трубку телефонного аппарата. 
Сталин. Поскребышев, кто там возле Булгакова? Хорошо, пусть снимут копию с
романа и доставь ее мне… Да вот еще что, составь список всех , кто принемал в
этом участие… Всех кроме Страхова.
Сталин бросает трубку, выключает свет, уходит из кабинета. Квартира
Булгаковых, в ней собралось много народа: доктор Страхов, Ермолинский,
Сережка- маленький, медсестра, еще какие-то люди. Страхов осматривает Михаил,
тот стонет, он умирает. 
Страхов. Михаил Афанасьевич, надо бы лекарства принять...
Михаил (измучено). Мне от ваших порошков только хуже..! Все болит..!
Страхов. Это обезболивающее...
К кушетке подходит «Медсестра»  в прозрачном халате, она забирает у Стархова парашки, тот, не сопротивляясь уходит, передает ей порошок. Страхов вытесняет всех из комнаты, всех кроме медсестры.
Михаил. Вы кто? Сестра милосердия?
Медсестра.  В какой-то мере... 
Михаил. А кто? (Более озабоченно, почти кричит.) Кто вы!?
Медсестра. Я? Я твоя новая жизнь... Смерть твоей прошлой жизни?
Михаил (более спокойно). Ах вон оно что… А я думал, что за мной придет черный
монах… Мне так обещали… Или грязная беззубая старуха... Сарая и
безобразная....
Смерть. Почему?
Михаил. Не знаю... Мне так казалось, что ты уродливая, некрасивая и несешь с
собой лишь печаль и страдания…
Смерть смеется.
Смерть. Ну нет Мастер, это рождение уродливо и безобразно, это рождении и
жизнь несет боль и страдание. Боль первого вздоха, прерывание пуповины! Свет!
Холод!  Вот страдание!... (Пауза. Торжественно.) А я -  я порядок, спокойствие!
Моя стихия  плавное течение и тихая мелдодия другого бытия... Бытия, где нет
места страданиям и боли. Я гавань куда стремяться путники, уставшие  от долгой
дороги… те  кто устал… понимаешь?
Михаил (печально). Да…  Красиво... Я и правда выбился из сил... Совсем...
                Пауза.
Михаил (неожиданно и немного капризно.)  Я не хочу... Чтобы на  похоронах
играла музыка и в землю не хочу...
Смерть. Как скажешь. Каждому свое. Кто-то предпочитает музыку и глину,  а кто-
то тишину и пепел… Как ты…
Михаил. Скажи, а писать там можно?
Смерть (удивленно). Где?
Михаил.  Ну там… у тебя в этой новой жизни.
Смерть. Зачем тебе..? Ты уже все написал…
Михаил. Я не закончил роман... Он так и остался... В рукописи! Его могут сжечь
вместе с ненужным мусором и сорными бумагами. 
Смерть. Не переживай. Рукописи не горят  -  ты ведь и сам ни раз, говорил об
этом, а самое главное, хочу сказать тебе: после тебя вообще не останиться
ненужных бумг.
Михаил. Все сожгут?!
Смерть. Нет. Каждый клочок бумаги к которому прикасалась твоя рук станет
бесценным, и все будет так как ты хотел. И люди прочтут  все о чем ты им хотел
сказать.
Михаил. Ты хочешь  сказать я буду знаменитым?
Смерть. Да… Ты уже знаменит…
Михаил. Ты говоришь со мной как будто  меня уже нет среди живых.
Смерть. Это не так, ты есть и будешь. Это просто привычка. Не обращай
внимание.
Михаил. Что это значит?
Смерть. Твое дело не умрет...  Верь мне.
Михаил вздрагивает. Слышно как  неведомый часовой механизм начинает
отсчитывать  секунды.
Смерть. Не пугайся, это не больно. Через минуту ты все поймешь сам.
Михаил. А  я ведь так и не увидел Тасю... Я хотел попросить у нее...
Смерть.  Она простила тебя....  Думай о чем-нибудь красивом... Вечном…
Торжественном…
Михаил (блаженно, молитвенно).  А можно я помолюсь?
Смерть. Конечно, это тоже красиво…
Михаил. Боги, Боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы 
над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто
летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает
уставший… И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он
отдается с легким сердцем в руки смерти… (к Смерти по детски). Мне и правда
легко...
Вокруг Михаила и Смерти появляются фиолетовые тени, люди в черном Воланд, Коровьев, топчущиеся женщины и обыватели с портфелями в руках и с закрытыми лицами.
Михаил. (Уже обиженно.) За что они меня убили? А что они меня жали? Я ведь
только хотел служить народу! (Михаил обхватывает голову руками, кричит.) Я
никому не делал зла!
Смерть (успокаивающе). Я знаю, знаю… успокойся...
Все погружается во тьму.
Михаил. (испугано). Свету! Дайте мне свету!...
Неведомый часовой механизм замолкает, больше не слышно отсчета
секунд.  Фиолетовые фигуры превращаются в бело-саванные.
Смерть (Михаилу). Вот и все... А ты боялся... Пойдем со мной... (Смерть
поднимается вверх, парит, манит Михаила за собой, в яркий луч  света.)
Михаил (Смерти). А как же Люсичка?
Смерть. Не беспокойся за нее, все будет как предначертано Свыше! (Показывает вверх.)
Михаил (испуганно). Сталиным?!
Смерть (снисходительно). Нет конечно, он такой же как и ты смертный… Вы по
своему даже похожи...
Михаил (растеряно). Да..? (Уже более уверено.) Да, Да,  один профессор мне
уже говорил об этом... Он по этому защищал меня?
Смерть. Нет. Просто он поклялся одному своему другу, что не оставит тебя… вот
и все.
Михаил. Вы простите, а как Вас зовут?
Смерть улыбнулась.
Смерть. Ты и сам знаешь мое имя.
Михаила озаряет догадка.
Михаил. Ты Гелла? Так?
Смерть улыбаясь тянет его за собой.
Михаил. Но ведь тогда нам вниз..
Михаил показывает себе под ноги. Смерть отрицательно качает головой.
Смерть. Ты все перепутал... Как впрочем и все человечество в целом. Пойдем со мной.
Михаил возносится вместе со Смертью вверх, он задерживается  у Сталина в кабинете.  Михаил в черных очках, как на предсмертной фотографии.
Сталин. Ты кто? Шпион?
Михаил. Я? Я  писатель.
Сталин. Зачем глаза прячешь?
Михаил. Я не прячу… я просто болел...
Сталин. А сейчас?
Михаил.  Уже нет… выздоровел…
Сталин. Зачем тогда пришел?
Михаил (весело). Посмотреть как вы тут... Вы говорили тогда, что надо увидится,
вот я и пришел.
Сталин. Зачем?
Михаил снимает солнцезащитные очки, бросает их на стол Сталина.
Михаил (вздыхает). Не знаю… Теперь наверное уже незачем… так просто,
посмотреть...
Сталин. Тебе это что зоопарк? Уходи!
Михаил (К смерти, не обращая внимания на Сталина). А он как же?
Смерть. Ему еще не время. Скоро начнется война, большая война, он нужен
здесь… скажи ему об этом.
Михаил (печально, Сталину).  Я боготворил вас....   Вас и Сергея Мироновича
Кирова... А  вы…
Сталин. Не говори глупости, ты и так пережил его  на целых шесть лет...   
Михаил (горько). Ладно.. Прощай…те...Я хотел много вам сказать... Никакого моста я  к вам не перекидывал... Хотел, но не перекидывал...
Сталин. Э-э-э Михо, слушай, я и так все знаю. Что с тобой?
Михаил.  Откуда?
Сталин. А  органы мне зачем?
Михаил. Какие?
Сталин. Внутренние... Внутренние органы!
Михаил. Подслушивали?
Сталин. И подсматривали!  (Через паузу.)  Слушай, чего ты хочешь у меня такая
работа.
Михаил. Ничего…
Михаил собирается уходить, но неожиданно поворачивается к Сталину.
Михаил. Да… просили передать, скоро будет война...
Сталин (безразлично). Знаю...  (Тут же с интересом.) А тебе кто сказал?!
Михаил (с иронией).   А  вы не догадываетесь?
Сталин. Ладно,  иди с миром...
Михаил собирается уходить, но Сталин его останавливает.
Сталин. Э-э! Михо    скажи-ка ты в этой своей страшной истории про Ленина 
писал? Да?!
Михаил.  А  что не похоже?
Сталин смеется.
Сталин. Похоже, похоже... (Вытирает глаза.) Очень даже на него это похоже,
особенно этот твой Абыр, абыр, абырвалг…
Михаил.  Что же тут смешного, человек трижды заново учился говорить
Сталин (со смехом). Вот это меня и спасло... Крупа на меня тогда затаилась…
(Смеется.)  Увидишь ее там, привет передавай…
Михаил. Я пойду…
Сталин (серьезно). Постой, постой  Михо, спроси у нее, кто  победит в этой 
войне?
Михаил (удивленно). У кого? У Крупской?
Сталин  (раздраженно). Да нет!... Ну у нее…
Смерть. Скажи ему, что народ победит.
Михаил.  Вера победит... (Небольшая пауза.) Народ и вера...
Сталин. Ладно... Прощай…
Михаил возносится, пропадает вместе со Смертью в белом кругу.
Сталин. Нострадамус понимаешь ли нашелся...
Сталин набирает телефонный номер. В квартире Булгаковых раздается
телефонный зуммер, к телефону подходит Ермолинский.
Сталин  (меняя голос).  С вами говорят из секретариата товарища Сталина,
правда ли что литератор Булгаков умер?
Ермолинский. Да. Его больше нет... 
Сталин аккуратно кладет трубку на телефонный рычаг.
Сталин (в слух, сам себе). Значит не обманул… раз умер.
Сталин берет со стола черные солнцезащитные очки, смотрит через них на
свет. Начинает звучать печальная музыка. Сталин одевает очки и поворачивается
спиной к залу. В глубине сцены высвечивается икона. Сталин делает какие-то
пассы руками.
Сталин (истово, без акцента, по поповски). И в начале было слово, и слово
было у Бога, и слово было Бог… Оно было вначале у Бога. И все через него...
(бормочет).  ... И в нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме
Светил, и тьма не объяла его… И был человек посланный от Бога... (бормочет). 
...И был свет истинный, который просвещает каждого человека, приходящего в
мир, и в мире был, и мир через него начал быть, и мир его не познал… 
 
                Торжественная музыка.
                Занавесь.
               Моим учителям: Владимиру Гуркину и Михаилу Зуеву.
                10.09.2011
                Автор: Евгений Ермаков.