Мой город

Мой Город желанный и добр, и мил:
Глаза закрывая, я зрел как в оконце
Мой Город по имени Доброе Солнце.
Его неприметно я в сердце носил.

Я видел там светлые улицы, лица
Людей, что легки и свободны как птицы.
Их жизнь не похожа на суетный улей –
Там нет одиночества, страха и пули.

Там много цветов и чудесных витрин.
Я не был там грустен, и не был один!
И было легко, и спокойно везде –
На чьей же всё это я видел звезде?

Всё кажется мне, что я вышел в окно.
А здесь я проездом, и вот задержался.
О, как же я горько во всем ошибался!
Я думал, что будет, что было давно…


Л. М. ГУРЧЕНКО

Жизнь – сцена ей. И режиссёр.
И образ раскрылённой птицы!
Лицо её – все наши лица.
Ей имя вещее – Актёр!
Ей пища – наша плоть и кровь.
Ей радость - умирать на сцене,
Из раны проливать любовь
И верить каждой перемене.
Актриса? Женщина? Свеча…
О, да! Чего-то в жизни ждущей,
Без лет, без имени живущей
Как отсвет быстрого луча.
Понять её – понять судьбу:
И есть, и нет, так было, будет,
Всех видит, ведает и любит,
И всех жалеет и рассудит…
Как перст крестящий на мольбу.

МОЙ АНГЕЛ

Мой скорбный ангел! Минул срок
И время скорого цветенья.
И время принимать смиренье
От суеты и от дорог.

И слух открылся голосам
До толе тихим, непонятным.
И смысл увидел я не там,
И долг забытый, неоплатный.

Я понял – слабость мой удел.
Я наконец Тебя услышал!
Я наконец душой узрел,
Что к цели видимой не вышел.

Как проигравшийся игрок
И пуст, и беден, и свободен,
Я упустил и цель, и срок,
Я стал бесцелен и негоден.

Упасть лицом в гнилую смесь,
С листвой смешаться прошлогодней,
Пройти всю муку преисподни
И, возвратясь, узнать – Аз есмь…

НОВОЕ

И мутно, и смутно, и утло в душе.
И время чужое смущает.
И новое грубо толкает уже,
И громко, и жарко вещает.

Изруганы все, изуверены, злы,
Не глядя глотают, хватают,
И тянут к себе, и всё туже узлы,
И зло уже злом не считают.

И платье, и туфли, и всё как всегда,
И руки, и ноги похоже…
Но там, где душа, там огонь и вода,
Там злобы кровавое ложе.

Там глухо, там тонут бесследно лучи,
Там отклик живой не родится.
Там чистые веры усохли ключи,
Там кружатся чёрные птицы.

Рассвет… как далёк он, пропавший во тьме,
Заваленный пропастью лет:
На век за грехи погребённый в тюрьме,
Где выхода, видимо, нет…


ОСЕНЬ

Бусы жёлтого дождя
И гирлянды листопада -
Есть в том скромная отрада
И покой в том для меня.

Ветром сброшены листы
Наземь обгорелым пухом.
Полон воздух тленным духом
И прискорбной пустоты.

Сколько тонкой чистоты
И глубокого страданья,
Сколько света, обаянья
В увяданьи красоты!

Нет уж боле суеты…
Торжествует сон, упадок,
Распадается порядок,
И всё больше простоты.

Ну, и  Бог с ним. Скукоты
Накопилось в нас ни мало,
Ко всему душа устала,
Как увядшие цветы.

Прелесть есть у простоты,
Сладость в дикой есть свободе:
И в покинутом приходе
Стены милы и святы. 

Здравствуй, Осень! … это ты?
Это я. Не удивляйся.
Подожди, не напивайся
Больше жёлтой кислоты.

Мне немного жаль тебя,
Словно мусор от парада.
Ждёт и нас в конце награда-
Время жёлтого дождя.

***

О чём мы молча говорили
Последний раз? В последний раз…
Что мы ошибочно любили?
Что не любовь была у нас?

Не помню… Сердце сохранило
Лишь безымянную тоску
И что-то, что подспудно ныло,
Гвоздём прижатое к виску!

«Не приходите, - Вы сказали,-
Вам это больше ни к чему.
Не говорите слов печали» -
И мы молчали потому.

Вот так забыть всё? И уйти?
Как комом болью заглотнувшись.
Ни слова больше. Ни прости.
И Вы молчали, отвернувшись…

Увы… ничто не изменилось
С тех грустных, незабвенных пор,
Где время вдруг остановилось,
Где незакончен разговор.


ОДА ГОРОДУ

Мой бренный Город бедно сник
Лицом и как-то весь натужен,
Весь запустел, угрюм и дик,
И всеми брошен, и простужен.

И мы, его больные сердцем дети,
Безумием страстей утомлены:
Холодный и сырой заполнил город ветер
Предсмертного дыхания страны.

Безродные! Мы мир свой потеряли.
О ближнем ли страдаем и скорбим?
И, дом свой осквернив, что делали не знали!
О, Город мой! Ты стал нам нелюбим.

Ожесточённые и ввергнутые в хаос,
Мы стали хаосом и охлосом в гурьбе.
И, осрамлённые, желаем слышать пафос
Своей угробленной судьбе.

На площадях повергнутых кумиров,
Безрадостных, ненужных никому,
Ревущих глоток охают мортиры:
Мы требуем! Мы – судьи! Нам страну!

Мой Горд! Ты всё видел и всё слышал.
Ты пережил и праздники и брань.
Жалея нас, ты с нами жил и выжил,
И понимаешь, как всё это дрянь.

Мой мудрый Город! Разве то обидно,
Что ни за что тебя посмели бить:
Слепые мы, нам ничего не видно.
Не знаем делать что. Не можем лучше жить.

ЖИЗНЬ

Жизнь не стоит того, чтобы смерти бояться:
За фасадом её нет, увы, ничего.
Любит, грешная, зло пошутить, посмеяться.
Жизнь не стоит того, нет, не стоит того…

Я любил тебя, Жизнь! Был и я, увы, молод…
И не спрашивал я никогда, кто ты есть.
Но прошли времена и неверия холод
Остудил моих чувств беспокойную честь.

Я люблю теперь сон, отрешение чувства.
И другая теперь сторона мне видна.
Жизнь! И как же ты грустна и пуста!
Как тщетна, одинока, и глубоко больна…

Я жалею теперь свои юные годы:
Сколько искренних чувств я испортил в любви.
Жизнь! Я ждал твои вешние всходы.
Где же радость и счастье ты сеешь свои?

У тебя нет друзей, бескорыстно любящих.
Для любящих тебя утешения нет.
Мы пройдем одиноко дорогой скорбящих
До края надежд, где рождается свет.

Моя жизнь не моя – у неё я извозчик.
Год от года везу её с большим трудом.
Пил и я заодно этой жизни источник
Вместе с мусором всяким и прочим скотом.

Нынче Жизнь ни почём, став расхожим товаром:
Хочешь, оптом купи, хочешь, плюнь и сморкнись.
Нет цены у того, что досталось нам даром,
А с ценою – тем более это не жизнь.


СУМЕРКИ

Как сумерки приятно хороши!
Ещё не ночь, не выгорели свечи.
И, будто сон пленительный души,
Я вижу высоко, я внемлю чьи-то речи.

Я вездесущ, как мысль, рассеянный во мгле.
Моя звезда астральная восходит
В небытие, где в неге и тепле
Царица Смерть с Бессмертием проводит.

Чудесный сон. Но снова я спущусь,
Пройдя небытие по кругу обращенья.
Из ничего возникну и сгущусь,
Свершив однажды перевоплощенье.

И будет сумерек парное молоко,
Необъяснимая на сердце будет радость.
И жить захочется и проще, и легко –
Такая вот несбыточная сладость.

Изменится – пусть! – прошлое лицо.
Пусть изменится в корне тело.
(До странностей моих кому, какое дело?)
Я так хочу, коль жизнь и смерть кольцо.

Пусть сумерки плывут над полем звёзд,
Качая их небесными волнами,
Как ветер, пролетая камышами,
Приносит в душу шорох грёз…